Но для самого Сюити все это существовало как данность, как нечто, что просто есть.
Он был ребенком «эры сытости и мира», поколением, которому внушали: «Ты можешь добиться чего угодно, стоит лишь захотеть». Первое поколение, для которого поступление в университет стало нормой. Но за эту «норму» пришлось платить: жесточайшая конкуренция, экзамены с десятикратным перевесом кандидатов, пресловутая «экзаменационная война». Он помнил, как ненавидел то время, как проклинал эпоху: «Почему мне приходится столько учиться?» Но после рассказа водителя о последних днях Ёсидзо на Сайпане Сюити стало стыдно. Его собственные мучения в экзаменационных аудиториях показались ничтожными. Называть это «войной» теперь казалось кощунством. Лицо горело от стыда.
Потом эпоха сменилась, наступила Хэйсэй [16]. И слова «вы живете в хорошее время» исчезли. Сам Сюити повзрослел, однако не ощутил, что такое «экономический подъем». Всю жизнь он трудился ради будущего счастья, но уверенности и стабильности так и не получил. Он и его ровесники — теперь уже сами родители — все чаще говорили: «Нашим детям не повезло. У них тяжелое время». Всего-то сорок лет — и мир перевернулся. Слова водителя поразили его.
Ведь прямо сейчас, в этот самый миг, рождаются новые дети. Они не знают ничего. Но уже вступают в общество, которое кем-то создано. И стоит спросить: кто его построил?
— Значит, все это сделали мы сами, — с уверенностью произнес Сюити.
Он никогда прежде не думал, что общество создано его поколением. Всегда казалось: есть политики, какие-то могущественные люди, которые тянут за ниточки, иностранное давление. Они и «сделали» этот мир. Поэтому и ругать его было легко. Но если признать, что мир вокруг создан в том числе и твоими руками… бездумно поносить его становится сложнее. Более того, становится стыдно перед новорожденными, появляющимися на свет прямо сейчас.
Откуда взялись эти чувства? Он и сам не знал. Может, потому, что Сюити никогда раньше не задумывался о том, что было до его рождения.
С детства цель казалась проста: как можно больше взять и как можно счастливее жить. Его учили: в этом и есть счастье. Он верил. Но что, если это счастье — всего лишь всплеск, оплаченный накопленной удачей всех прошлых поколений? Можно ли тогда радоваться, будто это личная победа? Должен ли он желать такого счастья?
Сюити глубоко вдохнул и почти шепотом произнес:
— Возможно, я всю жизнь ошибался. Думал, в этой эпохе успешен тот, кто сумел урвать больше других. А неудачник — кто ничего не добился. Поэтому с детства я мечтал стать победителем. А это ведь значит: должен превзойти всех, должен забрать больше, чем другие. Я никогда не сомневался, что так и должно быть. Но теперь думаю: может, не стоит искать такого счастья? Если наша жизнь — лишь крошечная часть великой истории и мы, считая себя вправе, живем, лишь расходуя удачу, накопленную до нас… тогда будущим поколениям ничего не останется. Тогда о них скажут: «Бедные, им не повезло родиться в такое время». Разве не так?
Он посмотрел на водителя, словно ища подтверждения.
— Думаете? — неожиданно мягко возразил тот.
— А разве нет? — удивился Сюити.
— Знаете… пятнадцать лет назад один пассажир научил меня выражению. Новое выражение тогда было… Ага, вспомнил. Позитивное мышление. Может, стоит попробовать руководствоваться им?
— Позитивное мышление? Нет уж, спасибо, — усмехнулся Сюити.
— Почему же?
— Потому что это не для меня.
Да, все говорят, что позитивный взгляд помогает… Но мысли все равно всегда уходили в другом направлении. Он пробовал думать «позитивно», но не мог. Слишком глубоко проросли корни «темных» мыслей. Будущее Сюити видел не как цепь радостных событий, а как череду ухудшений. И именно в этом был он сам.
«Ну не может же все пройти гладко… А что, если будет так? А если пойдет иначе?» — стоило только запустить мысль в этом направлении, как она уходила, все глубже и глубже уводя его во мрак, и в конце концов у него уже не оставалось сил действовать. А действовать все равно приходилось. Но результат чаще всего был предсказуем: «Вот видишь, я же говорил, ничего не выйдет». Его предчувствия снова и снова оправдывались.
Конечно, оптимисты сказали бы: «Так и происходит, потому что ты не думаешь позитивно». Но и в тех случаях, где он заранее внушал себе: «На этот раз должно получиться» и с энтузиазмом брался за дело, все равно ничего не выходило, и вера в «силу позитивного мышления» с каждым разом становилась все больше похожа на глупую шутку.
— Я уже больше сорока лет живу жизнь, в которой все идет не так, как я планировал. Ты правда думаешь, что стоит мне только проникнуться словами «мысли позитивно», как моя жизнь изменится? Я в такое не верю. Даже если это действительно работает, мне оно не подходит. Я просто не могу искренне в это поверить.
— Но это и не позитивное мышление, — спокойно возразил водитель.
— А? — Сюити удивленно поднял глаза.
— Подумайте сами: когда с нами что-то происходит, мы ведь не знаем заранее — это плюс или минус для нашей жизни. Никто не знает. Суть не в том, чтобы радоваться всему подряд, а в том, чтобы любое событие превращать в опыт. В этом и есть жизнь. Любое происшествие можно увидеть и в позитивном свете, и в негативном. Представлять удобный для себя исход и ждать, что он сбудется, — это не позитивное мышление. Настоящее позитивное мышление — это умение принять все, что происходит, как важный опыт, необходимый именно для вашей жизни.
— Значит, речь не о будущем, а о том, чтобы уже случившееся воспринимать как плюс? — переспросил Сюити.
Ему вспомнился случай с массовыми отказами от контрактов несколько дней назад. «И это тоже… нужно принять как необходимый опыт?» — спросил он себя. И покачал головой. Нет, к такому он пока не был готов. Слишком свежа боль, слишком остро чувство поражения.
— Не выйдет. Не могу я так думать, — сказал он и криво усмехнулся.
— Конечно, — согласился водитель. — Ведь когда случаются крупные провалы, неожиданные несчастья или внезапные катастрофы, невозможно сразу сказать себе: «Ну, это мне только на пользу». Это нормально. Пройдет время, и однажды вы сможете посмотреть на эти события по-другому. Но я хочу