— Здрав будь, мил человек. Я — Всеслав Полоцкий из земель далёких, заморских, — начал Чародей, махнув торговцу разным товаром, чтоб переводил. И слушал незнакомые слова внимательно, точно так же, как очередной кинолог-рыболов-убийца.
— Привет тебе от Клайда Вулвера. Давеча говорили с ним и условились, что больше в ваших краях не станут преследовать, убивать и жечь тех, кто славит Богов не в высоких домах под крестами под руководством пастырей из чужих стран. Нет больше запрета вам ходить в святые чащи и дубравы. Сможешь ли верным людям весть эту передать здесь и севернее?
Высокий как замер, услышав имя старого друида, так и стоял, будто деревянный. Но на последний вопрос ответил. Не сразу, подумав, с сильной хрипотцой.
— Говогит, знак им был, упгедила святая гоща, чтоб ждали дгузей и бгатьев с восточной стогоны. Что великий воин, белый волк с дальних земель, накажет зло так, как никто до него не наказывал. Я, говогит, жизнь положу, но всё, что скажешь, сделаю. И все наши тоже, — торопливо части́л Сёма.
— Добро. Мы идём назад, к Кентербери, к аббатству, в стенах которого больше нет древнего зла. Подождём там Вильгельма Бастарда немного. Назови своё имя, добрый воин, и скажи, сколько единоверцев и родичей смогут встретить его войско, что идёт от Йорка, вместе с нами? — спросил о важном великий князь.
— Его имя Эдвин Дикий, он пгиведёт полтысячи бгатьев. И тги сотни этих сегых демонов, — Самуил поёжился, когда один из псов посмотрел на него внимательно и зевнул.
— Я благодарю тебя, добрый Эдвин, за обещание помощи и клятву верности. Боги заповедали нам жить мирно и счастливо, храня память, честь и кровь. Много бед случилось из-за того, что какие-то люди решили переврать Их заповеди. Порушив мир и лад, взявшись доказывать огнём, мечом и золотом, что кто-то из Вечных может быть сильнее других, что верить Ему правильнее, лучше и выгоднее.
Всеслав говорил так, будто никого, кроме него и Эдвина здесь не было. Ни глав государств, ни монаха Кнуда, благочестивого пастыря, откомандированного в Дувр архиепископом. Но твёрдо знал, что любой, каждый на площади, слушавший его слова в оригинале или переводе, запоминал их очень внимательно.
— На моих землях и землях моих друзей и братьев, славян, северян и кыпчаков, воинов великих южных степей, принято жить в мире и не возводить хулы́ на Тех, в кого верит сосед. Нам есть, чем заняться, кроме того, чтоб хранить камень за пазухой и выжидать, когда доведётся швырнуть его в спину тому, кто молится другим Богам. И самим постоянно ждать такого же камня от ближнего. Не тому учили нас наши Боги. Мы верим Им, но не препятствуем тем, кто верит в Вечное Синее Небо или во Христа. Не нам судить о том, кто из Них сильнее, мудрее и честнее. Именно поэтому мы не гнём спин, не таим зла и не боимся ни ближних соседей, ни дальних. И когда кто-то приходит к нам с добрым мечом — мы встречаем его своими, русскими. А ещё степняцкими ножами и стрелами, северными секирами и копьями. И так же точно встречаем мы тех, кто вползает на земли наши тайно, по-змеиному, исподволь смущая людей, обманывая их, обирая и сгибая к земле, лишая веры и направляя брат на брата!
Чародеев голос гремел над берегом, кажется, ничуть не слабее недавних взрывов. И если те пугали до оторопи, лишая воли, то он будто наоборот дарил её, щедро, великодушно.
— С одной лишь разницей. Тех, кто приходит убивать нас в открытом бою, мы не боимся. А тех, кто тайно берётся сеять смуту и раздор среди друзей и соседей, мы презираем! А ждёт и тех и других только смерть! И в том, как все вы видели, помогают нам все Боги до единого!
Речь Всеслава переводили-толмачили уже и на франский, и на датский, и на другие языки. Воины, торговцы и горожане, ловя каждое слово, доносили его до своих, не знавших нашей речи. Торопливо, путаясь, поправляясь, взахлёб. Возле каждого из ретрансляторов-переводчиков собирались густо люди, причём задние только что не по плечам передних лезли ближе. На них шикали, но негромко, чтобы самим не пропустить ни единого слова. Чувствуя, что рычавший великий князь, колдун и оборотень, повторять не станет. Сёма, кажется, даже картавить перестал, и вещал убедительно, как с броневика, жестикулируя и блестя чёрными глазами.
На последних словах Всеслав распахнул руки, обводя захваченный невероятно быстро город, берег и бухту, где больше не было флота будущей Владычицы Морей. Хотя, это в моём варианте будущей истории Британия получила такой титул. Или сама себя решила так величать, у них, англосаксов, такое в порядке вещей: назваться самыми умными, сильными и богатыми среди себя самих, и заставить остальных в это поверить. Теперь же история шагала явно не в этом направлении. И с тем, чтобы обзавестись новым флотом, да даже просто начать строить и спускать на воду корабли, кроме торговых и грузовых, у амбициозных островитян теперь явно будет масса сложностей. Об этом мы тоже договаривались.
— Все-слав! — рявкнул Рысь в повисшей, наконец, тишине, когда затихли звуки последних несинхронных переводов. И от души приложил мечом плашмя по щиту.
— ВСЕ-СЛАВ!!! — грянула дружина уже на втором повторе. Грохот и лязг заставил вздрогнуть тех, кто не был готов к ним, тех, кто не был воинами. Протяжно и гулко завыли лохматые крокодилы Эдвина.
— ВСЕ-СЛА-А-АВ!!! — в третий раз кричал, кажется, уже весь Дувр. И вся Британия. И полмира с ними вместе, от лица которого самозабвенно орали союзники, колотя в щиты.
«Вот это мы выдали, друже», — с растерянностью сказал я. Вой и грохот вокруг стоял такой, какого и при захвате порта не было.
«И не говори. Но, вроде, неплохо вышло», — с ощутимым удовольствием отозвался Воин. В нашей с ним голове, одной на двоих, помех для разговора по-прежнему не было. Как и для полного взаимопонимания.
Глава 15
И что нам с этим делать?
В Кентербери вернулись под вечер, темнеть уж начинало. В обратную сторону кони не рысили, а шли степенным шагом, как и пехота. Которой — небывалое дело! — с боя возвращалось больше, чем заходило в него. И одно только это обстоятельство радовало так, что остальные можно было и не считать. Но увы, нужно было.
Этим и занялись после постановки задач. Рысь принял под командование почти пять сотен франков и увёл их распределяться: лучников — к Яновым, копейщиков — к Свеновым. И пару десятков к себе. Люди военные находили общий язык на удивление быстро, даже общаясь на разных. У них была одна цель и одни задачи. Люди, облечённые властью, хоть и говорили на одном, совещались дольше. У них задач и целей было больше на несколько порядков.
— А ангелы будут? — спросил Филипп, когда почти закончили планировать подготовку ко встрече Вильгельмовых засранцев. И, судя по тому, как быстро, остро и с надеждой глянули на великого князя все присутствовавшие, вопрос нешуточно волновал каждого.
— У нас говорят: «На Бога надейся, а сам не плошай!» — отозвался Всеслав с улыбкой. Но издеваться над парнем не стал. — Станет худо — выручат. Мы в нашу правду и нашу силу верим твёрдо. А каждому должно воздасться по вере его, так ведь говорят, святой отец?
— Истинно так, сын мой! — важно прогудел Стиганд. К которому наконец-то начал возвращаться бархатный бас. И доспех он себе где-то нашёл под размер пока нас не было, на окорок в сетке уже не был похож.
Про войско Бастарда с лёгкой руки Всеслава и острого языка Рыси теперь говорили только так. С насмешкой и издевательским сочувствием. Новости от какой-то дальней родни Самуила, родичей Клайда и Эдвина подтверждали: злокозненный план торговца разным товаром работал отлично. Рати Завоевателя «гопта́ли и дгиста́ли». А перед нами стояла серьёзная задача — придумать за оставшуюся пару дней, что бы такое сделать, чтобы эта орда дерьмодемонов и доходяг не спутала нам все карты.