— На английском, я полагаю, — ответил Брайант и умолк, а затем вдруг подскочил и возбужденно затараторил: — Нет, это безумие! Это, должно быть… было что-то универсальное. Люди не так говорят на родном языке, только о своими. Понимаешь, я не думаю, что они говорили на каком- либо конкретном языке.
— Что ж, — сказал Фелтри, не выказывая сильно удивления, — телепатия — не такое уж и неслыханное явление.
— Не для меня, — уже спокойно ответил Хью.
Он знал, что землянам, как и ряду народов с других планет, всегда не хватало способностей к экстрасенсорике, как бы они ни старались: за исключением некоторых отдельных индивидуумов, у них плохо это получалось. Сам Брайант был телепатически непроницаем, как кирпичная стена, и теперь он чувствовал себя странно, как будто кто-то заколдовал его.
Чтобы отогнать эти мысли, он резко вскочил и перекинул винтовку через плечо.
— Давай убираться отсюда, — сказал он решительно и взял свой талисман с подставки у кровати.
Талисман оказался теплым. И внезапно прямо над ухом Хью прозвучал оглушительный, словно крик, голос Белата, который тут же эхом отозвался в его сознании: «Отец, он нашел меня!» «Разорви контакт, — отозвался его собеседник. — Я тоже принимаю его. Разорви контакт!» Это было последнее, что «услышал» Брайант. Раздался щелчок — он не мог сказать, услышал его или ощутил как-то иначе — и шепот прекратился.
Он посмотрел на Фелтри широко раскрытыми глазами и увидел, что тот кивнул.
— На четверть оборота в любую сторону, но он не открывается и ничего не делает! — передразнивал Хью Брайанта. — Хью, кое-что твой амулет делает… Это устройство для телепатии и, соответственно, телепатов.
— Но раньше ничего подобного никогда не случалось! — выпалил Брайант, уставившись на вещь, которую он носил с собой детства и, как выяснилось, никогда не понимал ее природы.
— Раньше тебе не с кем было поговорить его помощью, — уже не кривляясь, сказал Фелтри. — У наших новых друзей — Белата и его отца — тоже должны быть подобные штуки. Коммуникаторы. Телепатические коммуникаторы, как маленькие персональные радиоприемники, настроенные только на разум, чтобы улавливать и усиливать электрические импульсы своих и чужих мыслей. — Джим немного помолчал, а затем задал вопрос: — Насколько хорошо была исследована эта планета?
Привычка и возможность Фелтри мыслить зигзагообразно, резко меняя тему разговора, иногда опережала способности Брайанта реагировать на его слова. Хью все еще был занят размышлениями о коммуникаторе, так что прошла секунда или две, прежде чем он ответил:
— Я полагаю, было проведено обычное обследование. Планета представляет собой один однородный сбившийся комок пыли, я уже говорил об этом. Вообще никаких видимых признаков жизни. Я не думаю, что геодезисты ошибались. Это был совершенно очевидно мертвый мир, и они всего лишь хотели построить на нем космопорт. Конечно, если вся жизнь, все население находилось под землей…
— Исследователи бы не узнали, что на планете есть какое-то население, — закончил за него Фелтри. — Так же, как они не узнали об этом городе.
Брайант ошеломленно покачал головой.
— Я просто не могу в это поверить. Почему живущие здесь не связались с нами? Мы почти шесть лет строили космопорт и использовали его…
— Они могли и не знать об этом, если жили под землей, — рассудительно предположил Джим. — Этот город по какой-то причине был заброшен, и на тысячи миль вокруг может и не быть других поселений.
— Но тогда возникает вопрос, — сказал Брайант, неопределенно указывая в том направлении, куда ушел Белат. — Как они теперь сюда попали?
Он снова посмотрел на амулет, точнее, на коммуникатор, и вдруг резко схватил его и очень энергично, как в микрофон, начал в него говорить:
— Послушайте! — Он изо всех сил старался изобразить дружелюбие. — Послушайте, не бойтесь нас. Мы друзья. Друзья, понимаете?
Ответа не последовало.
— Бесполезно, — произнес Фелтри через минуту. — Они отключили свои устройства.
— Что ж, тогда пошли, — сказал Хью. — Нам просто придется найти их более трудным путем.
Они вышли на тихую улицу и направились куда-то вперед, двигаясь очень осторожно, прислушиваясь и наблюдая за миллионами пустых окон, углов и дверных проемов. Они просто искали.
В этом городе невозможно было определить время, оно как будто замерло или вовсе исчезло. Освещение никогда не менялось, не было ни сумерек, ни темноты. В детстве Брайанту нравилось это ощущение вечности, но теперь, когда он рыскал по городу в поисках кого-то, кто по непонятным для него причинам искренне хотел его убить, это заставляло его чувствовать себя попавшим в дурной и очень неприятный сон, от которого он никак не мог пробудиться.
Они обошли площадь с другой стороны и ничего не обнаружили. Теперь перед ними была яблочно-зеленая аллея, и с этого места был виден ее конец — поворот, где она переходила в кольцевую дорогу, идущую вдоль края купола. И ничего, нигде не было видно никаких движений.
— В какую сторону теперь? — спросил Фелтри.
Брайант пожал плечами и повернулся обратно к площади.
— Ты же понимаешь, они могут оставаться вне поля нашего зрения столько, сколько захотят, — продолжил его друг.
Хью только молча кивнул. Они медленно пошли обратно по проспекту, держась поближе к зданиям, нервно всматриваясь в окна и ничего не видя, напрягая слух в попытках уловить хоть звук, и ничего не слыша. Время от времени Брайант пытался воспользоваться коммуникатором, но ответа не было.
Внезапно он остановился, как вкопанный, и уверенно произнес:
— У меня такое чувство, что за нами следят. — Он беспокойно повел плечами. — Понимаешь, чувство, что я попал в прицел, через который за мной наблюдают.
Фелтри утвердительно кивнул головой.
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
Они прошли немного дальше. Неожиданно Брайант положил руку на плечо своего спутника и тихо произнес:
— Мне показалось, я что-то услышал.
Оба остановились и затаили дыхание, но никаких звуков по-прежнему не было.
Хью специально громко переступил с ноги на ногу, имитируя ходьбу, а затем снова затих. Послышался тихий шелест, похожий на шелест листьев в ветреную ночь. Хотя ветра не было.
Тогда Брайант резко развернулся и помчался в проход между домами. Фелтри последовал за ним. Они подбежали к серому, как туман, дому, со стены которого свисал «занавес» из плюща. С одной стороны этого «занавеса» длинные стебли слегка раскачивались, а листья мелко дрожали.
— Обойди дом спереди! — резко велел Хью яростным шепотом.
Джим тут же умчался, а сам Хью прыгнул к стене дома и прижался к ней. Затем он пригнулся и проскользнул под