Мимо проносится отряд в форме с эмблемами — кольцо, пронзенное стрелой. На нарукавниках аббревиатура на незнакомом языке. Один из охранников — четырехрукий гуманоид — бросает на меня быстрый взгляд и отворачивается. Их броня поцарапана, на шлемах — вмятины. Это не парадный отряд, скорее всего, это те, кто реально поддерживает хоть какой-то порядок в этом хаосе.
На стенах — слои объявлений. Что-то из этого я понимаю. "Пропал техник с нижних палуб", "Меняю воду на медикаменты", "Карантин в секторе Е-12 продлен". Поверх них — граффити на десятках языков, большинство нецензурные.
— Куда вы меня ведете? — голос срывается на шепот.
— Медблок, — бросает пилот через плечо. Татуировки на его затылке словно шевелятся при движении. — Сектор Д-7.
Проходим через промышленную зону. Здесь еще хуже — трубы переплетаются в безумный узор над головой, из некоторых валит пар, другие покрыты инеем. Пол скользкий от конденсата и машинного масла. Слышен ритмичный стук — где-то работают генераторы, но судя по звуку, на последнем издыхании.
У переборки — тело. Накрыто брезентом, но из-под него торчит рука с шестью пальцами. Синяя кожа почернела. Никто не обращает внимания — словно смерть здесь обычное дело.
Медицинское крыло встречает запахом дезинфекторов и чем-то кислым, химическим. Стены когда-то были белыми, теперь — желто-серые, с пятнами плесени в углах. Половина кабинетов опечатана, на дверях мигают предупреждения о карантине на разных языках. Через щель под одной из дверей сочится что-то темное и вязкое.
В коридоре — очередь из больных. Существо с отслаивающейся чешуей, гуманоид с забинтованной половиной лица, что-то аморфное в контейнере на колесах. Все молчат, только слышно тяжелое дыхание и редкий кашель.
Нас проводят в дальний конец коридора, мимо операционной с выбитым окном, заклеенным пластиком. За ним мелькают тени, слышен визг костной пилы. Пол под ногами липкий — то ли от антисептика, то ли от чего-то… похуже.
Комната холодная, стерильная — одна из немногих, где поддерживается хоть какое-то подобие медицинских стандартов. В центре — капсула сканера, покрытая царапинами и вмятинами, но все еще функционирующая. Вокруг — панели с мигающими индикаторами, половина экранов разбита или показывает помехи. В углу — штабеля медицинского оборудования, часть в упаковке, часть — явно бывшая в употреблении и плохо очищенная.
Существо в белом халате — не могу определить его вид под защитным костюмом — жестом указывает на капсулу. Костюм заляпан чем-то бурым, на рукавах — следы от хирургических перчаток, сменяемых десятки раз.
— Ложись.
Я оглядываюсь на аморфное существо. Оно пульсирует успокаивающе.
«Это необходимо. Они должны убедиться, что ты здорова».
Только вот зачем?..
Капсула холодная, металл обжигает кожу. Внутри — следы предыдущих пациентов: царапины на стенках, пятна засохшей крови, которую не до конца оттерли. Мне хочется моментально вырвать. Крышка закрывается с тихим шипением — уплотнители изношены, слышно, как проникает воздух снаружи.
Над головой вспыхивают сканеры — красные, зеленые, фиолетовые лучи пронизывают тело. Оборудование старое, лучи мерцают неравномерно. Чувствую покалывание в кончиках пальцев, затем — жжение.
Боль приходит внезапно. Острая, режущая, словно тысячи игл впиваются в кожу одновременно. Хочу закричать, но горло сжимается. Вижу, как существо в белом что-то быстро набирает на панели — его движения резкие, почти панические. Слышу гортанный голос пилота — он ругается на незнакомом языке.
Сканирование продолжается вечность. Берут кровь — много, слишком много. Иглы входят в вены на руках, на шее — некоторые промахиваются с первого раза, оставляя болезненные проколы. К вискам прикрепляют диоды, они жгутся холодным металлом, оставляя красные следы на коже. Соскабливают кожу, берут образцы волос, слюны. Инструменты не стерильные — вижу засохшую кровь на скальпеле.
Когда капсула наконец открывается, я едва могу пошевелиться. Руки покрыты следами от игл, кровоподтеками. Голова кружится. На простыне под мной — пятна крови.
Кажется, это уже моя…
— Достаточно, — рычит пилот. — Она еле держится. Нам она нужна говорящей и чтобы нормально соображала.
Существо в белом молча кивает. На его планшете мигают данные — строчки символов, графики, диаграммы. Экран треснут в углу, изображение дрожит. Что-то там его явно интересует — он несколько раз прокручивает одну и ту же секцию, его дыхание под маской учащается.
— Аномалия в энергетическом поле, — наконец произносит механический голос из-под маски. — Требуется дополнительное исследование.
Что бы это не значило…
— Потом, — пилот поднимает меня на руки. Я слишком слаба, чтобы сопротивляться. — Сначала она отдохнет.
Последнее, что помню — коридор с мигающими огнями, где каждая вторая лампа перегорела, и чей-то разговор на незнакомом языке. Голоса звучат обеспокоенно, почти испуганно. Слышу, как кто-то роняет металлический поднос — звук разносится эхом по пустым коридорам умирающей станции.
25 глава
Каюта крошечная — три шага в длину, два в ширину. Единственное окно выходит на мертвую секцию станции, где не горит ни одного огня. Койка жесткая, на металлической раме. В углу — базовый санузел, даже без зеркала.
Сажусь на край койки и разглядываю свои руки. Следы от игл превратились в фиолетовые пятна. Кожа горит там, где были диоды. Каждое движение отдается болью.
Слезы приходят внезапно — горячие, злые. Плачу беззвучно, закусив губу до крови. Растираю израненные запястья, пытаясь унять жжение.
— Риан, — шепчу в пустоту. — Риус... найдите меня. Пожалуйста…
Не знаю, сколько времени проходит. Может, минуты, может, часы. В каюте нет часов, а по виду из иллюминатора ничего не понятно. Только тишина и холодный свет аварийного освещения.
Дверь открывается резко. Пилот стоит в проеме, за ним — двое охранников в той же форме с кольцом и стрелой.
— Вставай. Хозяйка хочет тебя видеть.
Пытаюсь подняться, но ноги не слушаются. Колени подгибаются, хватаюсь за стену.
— Я… я не могу…
Пилот недовольно цыкает. Его единственный глаз сужается.
— Тащите ее, — бросает охранникам.
Они подхватывают меня под руки, почти несут. Ноги волочатся по полу. Стыдно за свою слабость, но сил сопротивляться нет.
Проходим через новые коридоры. Эта часть станции в лучшем состоянии — освещение работает, стены чистые. Но все равно чувствуется запустение — половина дверей заварена, вентиляция работает с перебоями.
Аморфное существо перетекает рядом. Его присутствие — единственное, что удерживает от паники.
«Скоро все изменится»,