Глава 33
Прилетаю на день раньше. Не предупреждаю Хайата. Хочу сделать сюрприз.
Такси привозит меня к его квартире поздно вечером. Девять часов. Амина должна уже спать.
Набираю код домофона, который он дал на случай экстренной ситуации. Поднимаюсь на лифте на двенадцатый этаж. Его квартира, где я никогда не была. Где живёт новый Хайат, без меня, без нас.
Стою у двери, сердце колотится. Что я здесь делаю? Правильно ли это?
Но рука сама тянется к звонку. Нажимаю.
Шаги. Дверь открывается.
Хайат стоит на пороге. В домашних штанах и футболке, босиком, с растрёпанными волосами. На руках Амина в пижаме с зайчиками. Такой же пижаме, какая на нём.
Он закупил много парных пижам, что каждый раз умиляет.
Вокруг них — игрушки, разбросанные по полу. Детские книжки. Бутылочка на журнальном столике. Хаос, который так не вяжется с образом безупречного Хайата Алиева.
Он смотрит на меня, глаза расширяются от удивления.
— Камилла? Ты... я думал, ты завтра...
— Вернулась раньше, — говорю я, не в силах оторвать взгляда от Амины. — Скучала по дочке.
— Мама! — кричит Амина, протягивая ко мне ручки. — Мама, мама!
Хайат передаёт мне её. Я прижимаю малышку к груди, целую в макушку, вдыхаю родной запах.
— Как же я скучала, — шепчу я. — Как же скучала по тебе.
— Заходи, — говорит Хайат, отступая. — Не стой в дверях.
Захожу. Осматриваюсь. Просторная квартира, современный ремонт, панорамные окна. И повсюду следы Амины — игрушки, детская посуда, манеж в углу гостиной.
Он обустроил здесь место для дочери. Не на неделю. Навсегда.
— Садись, — предлагает он, убирая игрушки с дивана. — Хочешь чай? Кофе?
— Нет, спасибо, — опускаюсь на диван с Аминой на коленях. Она тянется к моему лицу, трогает щёки, нос, губы. Изучает, словно проверяет, что это правда я.
Хайат садится рядом. Между нами метр дистанции. Безопасное расстояние.
Но я чувствую его взгляд на себе. Тёплый. Внимательный.
— Как Москва? — спрашивает он. — Предложение ещё в силе?
— Да, — отвечаю я, глядя на Амину, а не на него. — Очень выгодное. Зарплата, квартира, перспективы.
Пауза. Напряжённая.
— И что ты решила? — голос осторожный, сдержанный.
Наконец поднимаю взгляд. Встречаю его глаза.
— Я боюсь, — говорю я честно. — Боюсь поверить снова. Боюсь, что если открою сердце, ты снова разобьёшь его.
Вижу, как он с трудом глотает. Как сжимает кулаки.
— Я тоже боюсь, — признаётся он тихо. — Боюсь, что не смогу исправить то, что разрушил. Что ты никогда не простишь. Что потеряю вас навсегда.
Он подвигается ближе. Осторожно. Медленно. Даёт мне возможность отстраниться.
Я не отстраняюсь.
— Камилла, — шепчет он, и его рука ложится поверх моей на спинке Амины. Тёплая. Дрожащая. — Дай нам шанс. Один. Я докажу. Всю жизнь буду доказывать, если нужно.
Смотрю на наши руки. На его. На свою. На Амину между нами.
Наша дочь. Наша девочка. Которая связала нас навсегда.
— Медленно, — говорю я наконец. — Очень медленно. Без давления. Без обещаний. Просто... попробуем.
Вижу, как загораются его глаза. Как расплывается улыбка на лице.
— Медленно, — соглашается он. — Как ты скажешь.
Тянется ко мне. Останавливается в сантиметре от моих губ. Смотрит в глаза, спрашивая разрешения.
Я не отстраняюсь. Не моргая слежу за ним.
И он целует меня.
Первый поцелуй за полтора года. Осторожный, нежный, со вкусом слёз… моих и его.
Амина между нами спокойно посапывает, улыбаясь во сне, не понимая, но чувствуя — что-то важное происходит.
Что-то, что изменит всё.
ЭПИЛОГ. Два года спустя
Сентябрь. День города.
Стою за кулисами городской сцены в Центральном парке, в национальном костюме — красное платье с золотым шитьём, расшитый пояс, шёлковый платок на голове. Руки дрожат, сердце колотится.
Через минуту выйду на сцену. Впервые за три года. После травмы. После родов. После всего.
Хореографическая постановка "Возрождение" — моя работа. Мои ученики из онлайн-школы, которая теперь имеет и офлайн-филиал здесь, в городе. Десять девушек, которые месяцами репетировали эту композицию.
А я буду танцевать соло в финале. Первый и последний раз на большой сцене. Прощание с карьерой артистки. Переход к новой жизни преподавателя.
— Мама, ты красивая! — пищит голос за спиной.
Оборачиваюсь. Амина стоит, держась за руку Хайата. Ей уже два с половиной, она говорит предложениями, задаёт миллион вопросов в день. В розовом платьице и с бантом в волосах. Принцесса.
— Спасибо, малышка, — приседаю, целую её. — Ты тоже красавица.
— Я знаю, — отвечает она серьёзно. — Папа сказал.
Смотрю на Хайата. Он в костюме, безупречно выглаженном, с белой рубашкой и галстуком. Волосы аккуратно уложены. Но в глазах то самое тепло, которого не было раньше.
— Ты готова? — спрашивает он.
— Нервничаю, — признаюсь.
Он подходит, берёт мою руку, сжимает.
— Ты справишься. Ты всегда справляешься.
За последний год всё изменилось. Мы изменились.
После той ночи, когда я вернулась из Москвы, когда мы поцеловались в первый раз за полтора года, мы начали заново. Медленно. Осторожно.
Терапия для пар. Раз в неделю мы сидели в кабинете психолога, проговаривали боль, обиды, страхи. Учились доверять снова. Строили мост через пропасть, которую вырыл он своим предательством.
Это было тяжело. Были срывы. Были ночи, когда я плакала, вспоминая. Дни, когда хотела сбежать, уехать в Москву, начать с чистого листа.
Но Хайат не давил. Не торопил. Ухаживал заново как тринадцать лет назад.
Цветы. Свидания. Внимание. Уважение к моим границам.
Он признал ошибки публично. Извинился перед моими родителями, принеся традиционные подарки, встав перед отцом и сказав: "Я разрушил жизнь вашей дочери. Прошу прощения. И прошу разрешения попытаться исправить".
Отец молчал долго. Потом кивнул. Один раз. Этого было достаточно.
Хайат дал интервью местной газете. Рассказал правду, что развод был его виной, что он предал преданную жену, что он благодарен за прощение и за дочь.
Статья вызвала резонанс. Люди перестали шептаться за моей спиной. Вернулась репутация. Вернулось уважение.
А главное, что он изменился. Стал мягче, внимательнее, присутствующим. Отказался от части дежурств, чтобы проводить вечера с нами. Научился менять подгузники, готовить кашу, петь колыбельные.
Стал отцом. Настоящим отцом.
И я видела это. Чувствовала. Постепенно стены рушились, доверие возвращалось.
Три месяца назад