— Ну и что ты теперь собираешься делать? — спросила Кира, отхлебывая кофе.
Вот уже часа три Вета безвылазно сидела за кухонным столом в маленькой квартирке подруги и говорила, говорила. Глотая окончания слов, захлебываясь слезами и крепким кофе, она спешила поделиться с Кирой всем, что произошло в ее жизни за последнее время. Как же, оказывается, ей этого не хватало — вот так просто, по-бабьи пожаловаться на судьбу-злодейку, выругаться со вкусом и сладко поплакать, шмыгая носом. Сегодняшний день для Веточки и начался со слез. Сначала она расстроилась, потому что врач перед выпиской строго-настрого запретил ей тренироваться, по крайней мере, еще месяц. Таково было его условие, иначе он грозился оставить гимнастку в больнице и на полном серьезе обещал приставить к ней охрану. Кроме того, доктор настаивал, чтобы Веточка дождалась Максима, а не покидала больницу в одиночестве. Она окончательно разозлилась, ей вовсе не хотелось именно сейчас выяснять отношения с любимым, и врачу она солгала, сказав, что за ней приедут родители. А те даже не знали о несчастье с Ветой, она взяла с Максима слово, что он ничего им не сообщит. Теперь же ей, видимо, придется связаться с ними и все рассказать начистоту. Как ни горько было это признать, но родители оказались правы, считая, что хореограф не пара их дочери. Веточка едва сдерживала слезы при этой мысли, но позже все-таки разревелась от отчаяния и одиночества, когда на ее звонок домой никто не откликнулся. Конечно, у нее были свои ключи, и, конечно, родителям так или иначе придется принять ее. Вета в который раз представила эту встречу, полную упреков и обвинений, и решительно отошла от телефона. Нет, раз родители не могут приехать за ней в больницу, сама она домой не вернется. Но и к Максу пойти невозможно. Почти машинально она собрала в палате свои вещи и, как была — в спортивном костюме, — потихоньку выскользнула из больницы. Оказавшись на улице, она отбросила все сомнения и быстро направилась по знакомому с детства маршруту, на тихую улочку, где вдвоем с престарелым отцом жила Кира.
— Так что же ты собираешься делать? — повторила свой вопрос подруга. — Неужели уйдешь от него?
— Конечно! — не раздумывая больше, кивнула Вета. — Что тебя удивляет? По-моему, ты, как и все остальные, была против нашей связи. Должна теперь радоваться…
— Чему? Ты же сама на себя не похожа, сидишь как мешком накрытая! А дальше что будет? Он ведь просто так не отцепится, настоящие мужики своей добычи не упускают.
— Настоящие мужики?! — подскочила Веточка. — Да какой он мужик? Узурпатор! Зануда! Эгоист паршивый!
Эти характеристики Кира выслушивала уже в течение нескольких часов, и потому страшное выражение на лице Веточки и ее грозный голос на нее впечатления уже не производили. Она вполне искренне сочувствовала подруге, но во многом ее не понимала.
— Знаешь, Веточка, а мне кажется, что твой Максим прав. По-твоему выходит, что без спорта никакой радости в жизни нет. Посмотри хотя бы на меня, ну выгнали с ковра, как старую лошадь, что же теперь, умирать?
Вета сощурилась, мимоходом отмечая в голосе подруги наигранное добродушие.
— Неужели ты смирилась? — напрямую спросила она.
Кира усмехнулась, зло и тоскливо. Не рассказывать же этой наивной девочке обо всех прелестях жизни бывшей гимнастки. О том, как противны ей тучные, дурно пахнущие пациенты, которым приходится по десять раз показывать одно и то же упражнение. О том, что склочные бабы в больнице при ее появлении начинают шептаться, дескать, вон, знаменитость местная, а теперь не пойми — то ли врач, то ли сбоку припеку. Методист лечебной физкультуры — так будет написано у нее в дипломе, а пока она проходит практику в поликлинике и готова уже на стенку лезть от сплетен и домыслов. Ведь не расскажешь даже Веточке, а быть может, именно Веточке, юной и удачливой, о том, что уже и настойчивый мсье Лаверзье махнул рукой на Киру, сомневаясь в ее спортивном будущем. Конечно, Кирочка могла устроиться на тренерскую работу, но ей почему-то это казалось еще более унизительным, чем преподавание физкультуры в больнице. Кто поймет гордую и трепетную душу девушки, которая мечтала о всемирном признании, почти получила его, а теперь вынуждена довольствоваться жалкой пародией на спорт.
— Смирилась? — Кира хмыкнула. — Да мне еще повезло, подружка! Представь, времени свободного полно, работа — не бей лежачего, а деньги платят приличные…
Она продолжала с фальшивым энтузиазмом перечислять все блага и радости своего нынешнего существования, на минуту поверив в них сама.
— И Максим прав, нечего терять время на ковре, ведь заранее известно, чем это кончится, — как бы подвела итог Кира.
— Это твоя новая философия? — Голос Веточки прозвучал жестче, чем ей хотелось.
— Это жизнь, моя дорогая. Я бы советовала тебе расстаться с розовыми очками и взглянуть правде в глаза. Через пару лет ты станешь неинтересна как спортсменка, а Максим к тому времени вообще о тебе забудет.
— И черт с ним! — ругнулась Веточка.
— Лучше мужик под боком, чем зыбкое будущее чемпионки, — вдалбливала Кира, — тебе ведь уже довелось испытать, насколько скоротечна бывает слава, всего месяц назад о твоей победе в Гаване писали все газеты, а как быстро они забыли о твоем существовании.
— Это Максим отвадил всех журналистов, — устало перебила Веточка, немного успокаиваясь после долгих причитаний и слез, — перед чемпионатом в Мадриде мне совсем не хотелось светиться со своей травмой.
— Ну вот, — быстро переключилась подруга, — Макс понимает, что к чему. Заботливый. Ты за ним как за каменной стеной, ну зачем тебе лишняя головная боль в виде бесконечных тренировок, ноющих рук и ног, потного тела?
Кира поежилась будто брезгливо, сама не сознавая отчетливо, почему так упорно поддерживает позицию Макса и доказывает Веточке преимущества «неспортивной» жизни. Может, оттого, что у нее самой другая, спортивная жизнь уже закончилась? Может, она все еще завидует подруге? Ну да, завидует, как завидовала совсем недавно, валяясь на больничной койке и наблюдая по телевизору выступление Веточки, занявшей ее место, завидовала и даже себе в этом не признавалась. Или в настоящий момент это другое — просто женская слабость; извечный страх остаться одной: он и диктует Кире этот совет — бросить спорт ради мужчины.
Вета не стала выяснять, почему подруга так упрямо настаивает на правоте Макса. Она помнила телефонный разговор, в котором