— Наша следующая задача, — поправил ее Лукас.
Кенди молча, поднесла к губам его руку, которую сжимала в своей, и поцеловала костяшки пальцев, затем откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Лукас последовал ее примеру, и большую часть пути до «Красного льва» они дремали, не разнимая рук.
— Кенди! — позвал Лукас и постучал в дверь — легонько, не желая ее будить, если уснула.
Но она откликнулась:
— Секундочку!
Восприняв это как приглашение, он толкнул дверь и вошел с подносом, на котором стояла серебряная фляга бренди и два бокала.
— О-о… — удивленно заморгала Кенди.
Как и Лукас, она переоделась в домашнее; от прохлады весеннего вечера ее спасал бархатный винно-красный халат до пола. Распущенные волосы густой темно-рыжей волной, перекликавшейся по цвету с халатом, спускались до пояса.
— Я и не знала, что дверь между нашими комнатами не заперта!
Стараясь не слишком откровенно пялиться на ее роскошную гриву, Лукас ответил:
— Я сказал хозяину, что мы муж и жена, поэтому он отвел нам смежные комнаты. Дверь можно запереть — тогда они превращаются в отдельные номера, — или отпереть, и они становятся самыми подходящими для семьи с детьми или для супругов, которые предпочитают спать по отдельности, потому что муж храпит во сне. Я представился именно таким мужем и попросил отвести нам две спальни.
— А ты храпишь? — с легкой улыбкой поинтересовалась Кенди.
— Откуда мне знать? Я ведь в это время сплю и ничего не слышу. — Он поставил бокалы на столик, где осталась пустая посуда (ужинала Кенди в номере) и кувшин с водой, плеснул воды в каждый бокал. — Как я понимаю, ты тоже с трудом засыпаешь. Не хочешь немного разбавленного бренди? Возможно, это поможет нам обоим расслабиться.
— Заманчиво!
Она вздрогнула, словно от холода, несмотря на теплый халат, и, обхватив себя руками, присела на край кровати напротив камина, где мерцали догорающие угли. В мягком свете очага Кенди выглядела прелестно, несмотря на усталость.
Она взяла из рук Лукаса бокал с разбавленным бренди и сказала:
— Эта комната — та самая, где я дала жизнь детям и чуть не умерла сама, — не дает мне уснуть.
Он присел на кровать с ней рядом и обнял за плечи, молчаливо предлагая поддержку и утешение.
— Точно та самая? Ты ведь почти все время была в бреду, так что мало что помнишь.
Прежде чем отпить глоток бренди, она указала бокалом наверх.
— Такие трещины в потолке не забудешь! Ненадолго приходя в себя, я почти ничего не видела, кроме этого потолка.
Он запрокинул голову и взглянул на потолок.
— Напоминают карту Британии.
— А мне казалось, что это волк, поднявшийся на задние лапы и готовый к прыжку. Из этого можешь догадаться, в каком я была состоянии. — Она тоже посмотрела наверх. — Но да, может быть, это Британия. Такой вариант мне больше по душе. — Она сделала большой глоток из бокала. — Сколько всего произошло в этой гостинице! Здесь появились на свет мои дети, здесь я чуть не умерла — и здесь пришел конец моему браку.
Он крепче прижал ее к себе, с радостью ощущая, что она не противится, а, наоборот, уютно прильнула к нему.
— Конец?
— Пока я не забеременела, брак у нас был… вполне цивилизованный, но потом Деншир потерял ко мне интерес. Родился Кристофер — и его отец получил то, что хотел: наследника. — Она прикончила бренди одним долгим глотком. — После родов его общество сделалось мне невыносимо. Хоть я и не помнила ни рождения Кейтлин, ни слов Деншира о ней, должно быть, на каком-то глубинном уровне это запечатлелось в сознании и внушило мне отвращение к мужу. Его это не огорчило: к его услугам было множество любовниц. Так наше супружество превратилось в брак лишь по названию. Девять лет каждый из нас жил своей жизнью.
— Знаю, было тяжело, но по крайней мере, теперь ты от него освободилась. И Кристофера мы вернем, — добавил он негромко, но твердо и уверенно.
Поставив пустой бокал на прикроватную тумбочку, она устремила на Лукаса пристальный взгляд:
— Почему ты столько для меня делаешь? Ты всем помогаешь?
Несколько секунд он молчал, любуясь отблесками пламени на ее прелестном лице и роскошных волосах.
— Да, мне вообще нравится помогать людям, но еще нравишься ты.
— Кажется, ты просто не можешь быть один, — заметила она задумчиво. — В детстве ты был неразлучен с Симоном. В Бельгии странствовал вместе с братом Эммануэлем. А на флоте у тебя были друзья?
Удивленный ее замечанием, он немного подумал, прежде чем ответить.
— Нет, я вполне способен выжить в одиночку, но… да, пожалуй, ты права: предпочитаю, чтобы кто-то был рядом, — добрый друг, общество которого меня радует и на которого можно положиться. — И, сверкнув улыбкой, добавил: — Но до сих пор, ни с кем из своих друзей мне не хотелось делать вот так… — И склонился к ее губам.
Он рассчитывал на легкий дружеский поцелуй, но Кенди потянулась ему навстречу, приоткрыла губы, прижала ладонь к его щеке, и поцелуй вышел сладким и нежным.
— Как давно я ни с кем не целовалась! — прошептала она.
— Я тоже, — пробормотал и Лукас. — Уже и забыл, какое это чудо! Хотя, должно быть, не всякий поцелуй — чудо, а только с тобой.
— А может, чтобы сотворить чудо, нужны мы оба? — Дыхание Кенди участилось, она обвила его шею руками, и сама прильнула к его губам.
Лукас скользил ладонями по ее спине и талии, с наслаждением ощущая каждый изгиб тела. Какая же она мягкая, нежная, восхитительно женственная! Эти полные груди под бархатным халатом сводили его с ума. Нащупав сосок, Лукас прижал его ладонью, а затем медленно повернул руку. Кенди тихо ахнула и затрепетала в его объятиях.
Усталость отступила, смытая потоком желания, которое, как видно, Кенди вполне разделяла. Ее руки тоже блуждали по его телу. Скользнув ладонями в прорезь его свободной рубашки, она коснулась нагого тела — и Лукас судорожно втянул воздух: в жилах его запылал огонь.
Поцелуи, ласки, тяжелое дыхание, аромат возбуждения… они и сами не поняли, когда и как, уже полураздетые, оказались в постели. Халат Кенди распахнулся, явив его взору прозрачную ночную сорочку.
— Какая же ты красавица!
Склонившись к ней, он поцеловал сосок, ясно видимый сквозь прозрачный муслин, и тот сразу затвердел под его жарким прикосновением, а Кенди ахнула и выгнулась навстречу Лукасу.
Воздав должное одной