— Сколь годков тебе? — спросил я.
— Так семнадцать, — ответил молодой уникум.
И такого бойца терять никак нельзя. Что же будет, если его выучить, да ещё и подрастёт? Росточком да статью вряд ли догонит Гору, но занять второе место после него вполне сможет.
— Завтра в Преображенском жду, — сказал я.
— Так никак не могу я. Батюшке-то помогать в мастерской потребно, — понурив голову, предоставляя возможность капелькам крови слететь с насиженного места на кончике носа, ответил Маратка.
— Я сказал, а ты придёшь. А нет — так и за тобой, и за батюшкой твоим приду. Говорит тебе наставник государев, — грозно сказал я.
Придёт, никуда не денется.
А я с удивлением для себя открыл ещё одну полезную грань с организованными кулачными боями. Это же можно заниматься кадровым вопросом, присматривая для себя наиболее одарённых, выносливых, мужественных бойцов.
Грамоту освоят, и всем иным премудростям офицерским также обучим. Может быть, и не из всех впоследствии выйдут офицеры или даже нижние чины, но кто-то из них ещё прославит матушку Россию. Но… очень много значит характер, да чтобы упертый. И голова, без разумности которой невозможно было бы дойти до финала.
Я возвращался домой весёлым и обдумывал огромное множество планов. Заработать за день более семисот рублей! Это же просто чудо. И казалось, что же может произойти, чтобы этот день испортить?
— Бах! — прозвучал выстрел из-за дерева в Соколином лесу по дороге в усадьбу.
Пуля попала в меня, и словно бы вся небольшая вторая жизнь пронеслась перед глазами, когда я падал с седла. Темнота…
Глава 12
Усадьба Стрельчино.
23 февраля 1682 год.
Шаг… еще один… Вижу, как из толпы выделяется один человек. Это один из охранников Горюшкина.
Глаза… Я встречаюсь взглядом со своим убийцей. Он — слаб, ибо система прогнула и его, если не хочет, но стреляет.
— Бах! — услышал я выстрел, и только потом ощутил страшную боль.
— А-а-а! — кричу, дергаюсь, острая боль пронзает левое плечо.
Болят и ребра, тяжело дышать. Нога… Она в гипсе. Но я не в будущем. Что? На мне медицинскую новинку пробовали? Хорошо, что такую. И вот что… Клизму изобретать не буду, а то еще на мне используют. Или четко в инструкции пропишу: «Использовать всем, кроме Стрельчина».
— Очнулси! — заорал сразу показавшийся мне вредным и противный женский голос.
Баба, явно в годах, тут же покинула комнату. Ну и кричала бы на коридоре.
— Твою ж в маковку… — я попытался приподняться.
Получилось, но это стоило мне неприятных ощущений.
И нет, это не первое мое пробуждение. Два последних, нет, все же три, были осознанными. И, судя по всему, случались и другие. Страшно и подумать, что я мог в бреду наговорить.
— Как ты? — спросила меня Аннушка.
Старалась говорить спокойно, но влажные дорожки на щеках выдавали нестабильное состояние. Ну да беременная, как-никак. Должны же гормоны бурлить. Правда, вот сколько протекает беременность, я никогда не видел, и не слышал, неадекватного поведения жены.
— Да всё твоими молитвами, все хорошо. Отвлекаешь Господа Бога от важных дел, ночами на коленях стоишь. Прекращай!! Господь и без того меня любит, — строго сказал я.
Анна понурила голову. Когда я пришёл в себя, то больше волновался не за то, что у меня нога сломана, рёбра, возможно, тоже пострадали. Больше всего я беспокоился за самочувствие своей любимой жены и нашего ребёнка.
— То мне показалось, али государь наш Пётр Алексеевич приезжал? — спросил я, дождавшись, пока Анна немного успокоится.
— Да, когда отвар для сна тебе дали, прибывал Пётр Алексеевич. И не только он, но и господин Ромодановский. А ещё… мальчишка тут ошивается, всё никак прогнать не можем. Мы его за ворота, а этот гаденыш поутру уже у крыльца. Плетей ему дать хотела. Токмо он сказал: ты гневаться станешь, что это ты его и позвал, — продолжала сообщать мне новости Анна.
Я смутно помню, кто и как меня привёз в усадьбу, как лечили, как я в бреду приходил в себя и вновь уходил в беспамятство. Все слилось в один день, хотя я уже вот так, на грани, был дня три.
Как я сейчас понимаю, мне прострелили ключицу, и я болезненно упал с коня, подвернув ногу, и ещё каким-то образом сильно приложившись рёбрами. Причём не спасла меня и поддетая под шубу кольчуга. Однако думаю, если бы не эта защита, могло быть даже хуже.
— Того мальца как зовут? — заинтересовался я почему-то именно не приходом государя, а назойливым и шустрым мальчуганом.
— Так Алексашка Меньшиков, сын обедневшего дворянина Смоленского, нынче пребывающего конюхом в Преображенском, а жена его пироги печёт, — сказала Аннушка. — Он охотно о себе рассказывает. Уже заговорил и дядьку Игната. Стал, словно бы в одночасье своим.
Это да… Я догадывался о таких свойствах характера Александра Даниловича. Правда, весьма возможно, что потом Меньшиков будет сильно сожалеть, что был словоохотливым, рассказывал о своей родословной и что пирожками торговал.
Я мучительно улыбнулся, даже вязкая боль в левом плече, почти ключице, на миг прошла. Вот если есть в человеке характер, предрасположенность к каким-то свершениям, то он обязательно найдёт лазейку, но вынырнет даже в жестоком сословном обществе.
Думаю, что у меня появился свой денщик. Пока не нужно отдавать государю Меньшикова. Выучу сперва Алексашку, хотя бы не будет позориться, как в иной реальности, где он был членом Лондонской Академии наук, при этом не умея читать и писать. Хотя, судя по всему, считать он умел. Ну или был вообще уникумом, который не знал счёту, но грабил при этом миллионами.
Я отношусь к истории и к своей миссии таким образом, что пока не стремлюсь убирать многих людей из процесса развития России. Да, те, кто мешает прогрессу, с ними приходится поступать жестко.
Но Меньшиков… Противоречивый персонаж. Вот только, если убрать его воровство, то он был очень эффективным менеджером, как модно было говорить в будущем. Являлся очень даже неплохим и лично смелым генералом. Так что пусть будет Александр Данилович.
— Что государь говорил, когда приезжал? — спросил я и чуть приподнялся, расположившись в кровати полулёжа.
— Сказал, что когда узнает, кто это тебя, то непременно на кол посадит, сам смотреть будет, как тот помирает, обедая при том, — сказала Анна и перекрестилась.
Да, у нашего государя всё-таки есть некоторые склонности… Попробуем, конечно, что-то исправить, но как бы не оказался я бессильным. Если природой заложено, то, к сожалению, никаким воспитанием