Г.А. Захарьин
Врач-терапевт, заслуженный профессор Московского университета, основатель московской клинической школы
В описываемый мною период в Ливадию приезжали не одни сановники, вызывались и мировые медицинские знаменитости, как Захарьин и Лейден.
Вокруг дворца начинало чувствоваться что-то угнетающее и зловещее, так как состояние здоровья государя ухудшалось. Мы больше не видели царя на прогулках; недуг окончательно приковал его к постели. Только раз, перед самой смертью, Александр III показался на балконе. Это было во время пребывания в Ливадии отца Иоанна Кронштадтского. Глубокое сочувствие вызывала к себе императрица Мария Федоровна, отдавшая себя всецело уходу за государем; ни сестрам милосердия, ни кому другому она не доверяла больного, и при нем постоянно была только она и камердинер. Тогда же стал живо интересовать всех приезд принцессы Гессенской, невесты наследника цесаревича и будущей императрицы Александры Федоровны. Мы знали, что приезд этот был особенно желателен государю, понимавшему безнадежность своего состояния. Когда наша рота, готовясь к встрече гостьи, шла во дворец за знаменем, было отдано распоряжение музыке не играть «по знамя», чтобы не нарушать покоя больного. Узнавши об этом, государь отменил приказание и повелел музыке играть.
3. фон Лейден
Немецкий врач-терапевт, профессор Кенигсбергского, Страсбургского и Берлинского университетов
Из этого, как и из вышеописанного случая с пальто, видно, насколько строго государь относился к исполнению воинских уставов. Почти до последнего дня он принимал доклады министров и, пересиливая себя, вникал в докладываемые ему дела.
Наследник престола великий князь Николай Александрович и принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская. 1894 г.
Наследник цесаревич Николай Александрович выехал навстречу принцессе Гессенской в Симферополь и вернулся вместе с нею в экипаже под эскортом Крымского конного дивизиона. Наследника нам, офицерам, приходилось видеть часто — всегда грустного, но внимательного и приветливого. Мы знали, что он образован, знаток русской истории и старины, любит военное искусство, обладает исключительной памятью и знает в совершенстве несколько иностранных языков. В каждом из нас запечатлелся его образ, преисполненный доброты и ясности души, которые сказывались в его взгляде. Только один раз мы видели в нем радостное оживление: это был тот день, когда он подъезжал с невестой к Ливадийскому дворцу. Молодая принцесса произвела на всех нас большое впечатление: высокая застенчивая красавица, светлая шатенка с большими голубыми глазами и прелестной улыбкой, которая удивительно преображала ее строгое лицо. Но невольно мысли переносились к скорбному облику императрицы Марии Федоровны, умевшей своим обычным коротким кивком головы выразить необычайную приветливость и с которой мы, издали и вблизи, в то время как бы переживали столь тяжелые для нее дни. Да, не в радостный час входила молодая невеста во дворец, и ей пришлось предстать перед русским народом как бы окутанной траурным флером.
Великий князь Михаил Николаевич
Сын императора Николая I. Наместник на Кавказе, председатель Государственного совета в 1881–1905 гг.
Грустен был съезд всех членов императорского дома, среди которых обращал на себя особое внимание великий князь Михаил Николаевич, герой и наместник Кавказа.
Хорошо памятен для меня и приезд греческой королевы, русской великой княгини Ольги Константиновны, с матерью великой княгиней Александрой Иосифовной, этой некогда столь замечательной красавицей даже в среде русского императорского дома николаевских времен, славившейся красотой мужчин и женщин. Остатки этой красоты были еще заметны и в великой княгине, но высокомерное, холодное выражение ее лица составляло контраст с выражением приветливой доброты греческой королевы.
На одном пароходе с ними приехал и протоиерей Кронштадтского собора отец Иоанн Сергеев, в чудодейственную силу молитвы которого верили многие, почему и царская семья пожелала его выписать к одру больного монарха, учтя, что Александр III, как глубоко верующий человек, найдет утешение в молитвах этого исключительной жизни пастыря. В описываемый мною момент на личности приезжающего в Ливадию отца Иоанна и было сосредоточено внимание многочисленной публики, вышедшей на встречу парохода. Здесь были представители всего высшего общества в изящных нарядах, более скромные обыватели Ялты и простолюдины. Наследник цесаревич и великие княжны, встречавшие высоких гостей, отбыли с ними в открытых экипажах в Ливадию; через некоторое время после их отъезда по пароходному трапу сошел на пристань священник в обычной скромной рясе, среднего роста, с изможденным лицом, окаймленным редкой, с проседью бородой. По внешнему виду он ничем не отличался от обыкновенного сельского священника, но поражал в нем покойный, необыкновенно проникновенный взгляд больших серых глаз. «Вот он! Это отец Иоанн Кронштадтский!» — послышалось со всех сторон. Мгновенно толпа устремилась к остановившемуся священнику. Творилась настоящая свалка; все хотели получить благословение, и создался тот обычный психоз толпы, которому одинаково поддаются люди независимо от их среды и воспитания. Полицейский наряд был смят в один миг, и самого священника без малого не свалили с ног. Стараясь неторопливо осенить каждого крестным знамением, отец Иоанн с величайшим трудом дошел до экипажа, доставившего его в церковный дом протоиерея ливадийской церкви. Мне не раз пришлось потом видеть отца Иоанна как в обыденной обстановке, так и во время совершения им богослужения. Его особый взгляд, несколько резкий, твердый голос, спокойная уверенность в суждениях и в то же время редкая доброжелательность в обращении не только располагали к нему, но как-то покоряли, и чувствовалось, что перед вами человек, проникнутый непоколебимой верой. Сила его духовного воздействия была настолько велика, что, когда священнику приходилось молиться у изголовья больных, обычно наблюдалось улучшение.
Иоанн Кронштадтский
Митрофорный протоиерей; настоятель Андреевского собора в Кронштадте; член Святейшего синода с 1906 г.
В Ливадии мне впервые пришлось быть на его службе. На ней же присутствовало большинство членов императорской семьи во главе с наследником. Он внимательно следил за службой, производившей на него, по-видимому, сильное впечатление. Отец Иоанн действительно служил своеобразно: он произносил ясно каждое слово, то понижая, то повышая голос, доходя иногда до выкрика отдельных слов, оттеняя смысл произносимого, так что присутствующие невольно проникались его молитвенным порывом. Следует отметить, что в Кронштадте он ввел общую исповедь и настроение, которое создавалось у молящихся, было таково, что присутствующие начинали громко каяться и, рыдая, выкрикивали свои преступления, забывая об окружающих; но такой исповеди в Ливадии не было.
Тотчас по его приезде командир полка полковник Фок предложил мне пойти с ним к отцу Иоанну просить его отслужить и в нашей роте молебен