– Не сердись, Глеб, – качаю головой, глядя на встревоженного жениха. – О таких вещах лучше быть в курсе.
– Простите, Софья Константиновна, не хотел вас напугать, – немного неловко говорит безопасник.
– Вы не напугали. Глеб, я в порядке, перестань! – отмахиваюсь. – Как так вышло? Он же находился под домашним арестом… Там разве не цепляют на арестованного эту штуку, ну, отслеживать перемещения?
– Избавился от неё и ушёл, – цедит сквозь зубы Матвей. – Подозреваю, кто-то из сотрудников за это получил откат, браслет Роману меняли недавно и надели неисправный. Сигнала об уходе не поступило.
– Ну, он же скорее всего будет пытаться спрятаться, мне с детьми вряд ли что-то грозит, – смотрю на обоих мужчин, те переглядываются.
– И всё же лучше усилить охрану, – качает головой Матвей. – Роман на последних заседаниях показал себя не слишком адекватно. Когда человек чувствует, что вокруг него сжимается кольцо, он может на многое пойти.
Я не спорю и оставляю мужчин обсуждать, что и как нужно организовать, а сама, немножко переваливаясь, выхожу на веранду, где сейчас устроились рисовать дети. У меня уже подходит к концу седьмой месяц беременности, и хотя живот с двойней ещё не «лезет на нос», но передвигаться становится тяжелее. Очень надеюсь, что дохожу хотя бы восемь полных месяцев, а только потом лягу на госпитализацию. Хотя репродуктолог при нашем последнем визите неделю назад качал головой и просил быть осторожнее.
– Солнышко! – на веранду быстрым шагом заходит Глеб, видит меня, обнимает и только потом выдыхает.
– Не стоит так переживать, – улыбаюсь ему. – Уверена, Роман уже куда-нибудь уехал, чтобы его никто не нашёл. В конце концов, его обвиняют в экономических преступлениях, а не в убийстве или ещё в чём.
Покровский снова напрягается, и я отстраняюсь.
– Глеб? – смотрю на него растерянно. – Я чего-то не знаю?
– И не узнала бы, если бы не вся эта чехарда, – вздыхает мужчина. – Были найдены свидетельства того, что Роман не только работал, фактически… хм… сутенёром, – отводит от меня глаза, словно ему неловко это произносить, – но и, возможно, поставлял постоянным клиентам наркотики.
– О, господи! – прикрываю рот рукой.
– Стопроцентных доказательств мы не нашли, он очень умело подчищал за собой хвосты. Поэтому не стоит думать, что он так уж безопасен, – мрачное лицо Глеба говорит само за себя.
– Глеб, – закусываю губу, но всё же тихо продолжаю: – Почему ты не сказал раньше?! Я ведь… могла свидетельствовать против него.
– Что?
– Я… могла выступить свидетелем, – говорю ещё тише, отводя глаза. – Ты же помнишь… Та наша ночь. Я уверена, он что-то подлил в твой алкоголь тогда. Ты ведь… ты странно себя чувствовал, помнишь? Я могла рассказать, как всё было. И пересказать диалог, который услышала между ним и вторым управляющим, которого ты тогда прислал. Когда Романа найдут, я…
– Нет, Соня! И не говори этого больше! – он сжимает мои плечи. – Я не собирался ставить тебя под удар и рисковать! Не собираюсь и сейчас!
– Но я уже под ударом, Глеб, – качаю головой. – Роман на это и рассчитывает. Что ты будешь меня оберегать, а в деле из-за этого не хватит свидетелей и доказательств!
Глеб сжимает челюсти, упрямо хмурится.
– Мы найдём другой способ всё доказать. В конце концов, и того, что уже доказано, особенно если учесть побег, хватит на то, чтобы его посадить. И для начала, Романа нужно найти! Сейчас этим помимо полиции занимается и Матвей тоже, он только что уехал, в ближайшую неделю постарается встать на след этой сволочи… Так что давай пока не будем забегать вперёд.
– Ладно, – тянусь и целую его, мужчина тут же отвечает, обнимает меня сильнее.
– Солнце моё, остановись, – отстраняется первый, тяжело дыша. – Пожалей меня чуть-чуть, умоляю. Мне от тебя крышу рвёт, но тебе сейчас нельзя! Врач сказал беречься!
– Я не хочу тебя жалеть, – усмехаюсь, оглядываюсь на детей в конце веранды, к которым как раз вернулась няня – Глеб не так давно нашёл хорошую женщину мне в помощь, потому что с двойней в животе справляться с двумя почти что трёхлетками я уже не успеваю.
Тяну ничего не понимающего мужчину в сторону ближайшей комнаты.
– Ты… что ты делаешь?
– Я не хочу тебя жалеть, – повторяю, глядя прямо ему в глаза. – Я хочу… кое-что другое.
– Но врач же сказал…
– Но тебе-то можно, – облизываю губы и подталкиваю Глеба к дивану, а сама осторожно опускаюсь рядом, садясь прямо на пол, на брошенную подушку.
– Господи боже… – он зажмуривается, когда мои руки тянутся к его брюкам.
Спустя несколько минут я удовлетворённо смотрю на тяжело дышащего мужчину, который всё это время прикусывал кулак, заглушая стоны.
– Я не знаю… что я такого сделал… в прошлой жизни, что… в этой меня наградили таким чудом, как ты… – выдавливает с трудом через паузы, пытаясь отдышаться.
Довольно улыбаюсь и с трудом поднимаюсь на ноги. Глеб, слегка очухавшись, подскакивает, приводя себя в порядок, и помогает мне.
– Нам на следующей неделе нужно отвезти детей к врачу, – напоминаю ему.
– Я помню, – взгляд у него до сих пор немного плывёт, он рассеянно улыбается. – Поедем вместе.
– Я хотела бы ещё в квартиру заехать, если ты не против.
– Конечно, всё, что хочешь, любимая, – мужчина утыкается носом мне в волосы, глубоко вдыхает. – Матвея на той неделе ещё не будет, возьмём его зама с собой.
Это и становится нашей главной ошибкой.
Глава 36
Софья
К врачу с детьми мы приезжаем заранее, чтобы малыши могли немного отдохнуть после дороги и не капризничать на приёме. У меня уже наступает тридцать вторая неделя беременности, и дети сегодня что-то «распрыгались» – живот ходит ходуном.
Нам должны сообщить результаты последних анализов, и я очень надеюсь, что у Машули с Мишуткой всё будет сохраняться на том же уровне, что и раньше.
Но гляжу в посерьёзневшие глаза гематолога, просматривающего распечатанные бумаги, и меня вдруг простреливает мгновенным ужасом.
– Что? – спрашиваю внезапно севшим голосом, сильно сжав руку Глеба, который тоже сидит рядом. – Только не молчите!
– Я не собираюсь ничего скрывать от вас, – врач качает головой. – Детей нужно забрать под наблюдение. Мне очень не нравятся результаты. Вероятно, в ближайшее время потребуется готовить их к возможному переливанию и трансплантации.
– Но… – дыхание перехватывает, Глеб тут же ласково обнимает меня за плечи, поддерживая, – но вы говорили, что им пока не нужно…
– Я предупреждал, что ситуация может измениться, – гематолог кидает на детей серьёзный взгляд. – Ваш случай – крайне редкий. Мы не всё можем предугадать и предусмотреть. Поэтому лучше госпитализация.
– Мне нужно ложиться с ними прямо сейчас? – глубоко дышу, пытаясь успокоиться.
– Софья, – врач переводит взгляд с меня на Глеба, обратно, потом, вздохнув, продолжает: – Лучше бы, если с ними в больнице будет отец.
– Вы с ума сошли?! – чуть не вскрикиваю. – Я же их мать!
– А у Глеба Евгеньевича одна с ними группа крови, – многозначительно говорит гематолог. – Вам на таком сроке тоже лучше бы не проводить много времени в больнице…
– Это же не инфекционное отделение! – говорю чуть не со слезами.
– Так и я не настаиваю, чтобы вы оставили детей одних или только с папой! – поднимает руки врач. – Тем более, что никаких процедур им мы пока проводить не будем. Отец сейчас сдаст кровь, мы проведём необходимые исследования, чтобы при необходимости использовать его как резервного донора, – смотрит на Глеба. – А дети будут просто находиться тут, в палате, под наблюдением, ну и папа к ним присоединится. Сейчас вы должны думать не только о Маше и Мише, но и о себе! – многозначительно кивает на мой живот.