Я возвращаюсь домой, моя детская мечта вот-вот сбудется, и это, честно признаться, горько-сладкое чувство, потому что я как будто теряю что-то важное. Духи пищат от восторга, их прохладная магия щекочет мою макушку, плечи, спину и ноги.
Рев разрывает поцелуй. Я не сразу вспоминаю, как дышать. Он тоже весь покрыт завитками теней. А на лице самодовольная ухмылка.
— И это им тоже нравится.
Он поднимает руку, чтобы рассмотреть поближе маленьких существ, льнущих к нему.
— И за что же мне такая честь? — спрашиваю я. Голова кружится. В груди всё радостно трепещет. Я чувствую себя так же, как и все эти теневые духи вокруг.
Улыбка Рева меркнет. Взгляд тяжелеет.
— Я люблю тебя, Кейлин.
Делаю резкий вдох, в голове по-прежнему туман.
— И нам нечасто выпадает такая возможность. Скорее всего, со временем будет всё реже. — Он проводит подушечкой большого пальца по моей линии челюсти. — Я просто не хотел упустить момент.
Пытаюсь, но всё же не могу спрятать смущённую улыбку.
— Всё ещё не могу поверить, что я правда этого заслуживаю.
Рев сжимает мой подбородок.
— Ты этого достойна, — уверенно заявляет он. — Ты заслуживаешь намного больше, чем я когда-либо смогу тебе дать.
Он целует меня вновь, нежно и мимолётно.
Затем вновь берёт меня за руку и ведёт дальше по тропе. Духи следуют за нами паровозиком, словно толпа фанатов.
— Я тоже тебя люблю. Ты же это знаешь?
Он улыбнулся мне.
— Знаю.
Мы идём ещё милю, теневые духи и фантомы сопровождают нас всю дорогу. Но когда мы проходим мимо последнего дерева, я останавливаюсь.
Внизу, вот за этой долиной и полем маленьких чёрных цветочков, уже виднеется деревня. Дым идёт из нескольких труб, но никакого шума и суеты, свойственных большим населённым пунктам. Просто ряды старых домов.
— Та самая? — уточняет Рев.
Киваю. На сердце тяжесть. Страх, боль, сожаление, надежда, ностальгия и множество других эмоций, которые я даже не могу выразить словами, давят на меня.
— Да, это та деревня, в которой я выросла.
Рев
Мы оставляем карету из Сверкающего двора в долине почти у самой деревни. Чарльз с улыбкой машет нам, пока мы проходим мимо. Мы несколько злоупотребляем их вежливостью, но, кажется, они не против подождать, пока мы наслаждаемся этими бесценными минутами вдвоём. После я обязательно выражу мастерам Сверкающего двора свою признательность.
Дорога из Сверкающего двора в Теневой обычно занимает не меньше двух суток, но мы немного срезали через портал на востоке Хрустального двора, и это сократило путь почти вдвое. Так что несмотря на крюк, что мы сделали, мы надеемся прибыть в Теневой дворец до заката.
— Вот здесь у нас проходили занятия, — говорит Кейлин, указывая на большое дерево посреди поля.
У меня были индивидуальные занятия с несколькими наставниками в Светящемся дворце. У неё — в поле, среди высокой чёрной травы.
Мы поднимаемся на небольшой холм, где начинаются первые ряды деревянных домишек. Я отмечаю, что воздух здесь не такой чистый. Трое фейри на улице застывают при виде нас, их тёмные одежды не сильно лучше лохмотьев. Кейлин продолжает идти по земляной тропинке, я следую за ней.
Сердце стучит в моей груди, когда мы проходим мимо фейри с вытянутыми лицами, пялящихся на нас.
На следующей улице мне в нос ударяют запахи нечистот. Морщусь.
— Здесь нет канализации, — с грустной улыбкой поясняет Кейлин. — У нас дома был туалет на улице, но у некоторых и его нет.
Мои брови заползают на лоб, но я не задаю вопросов. Открывающиеся со скрипом створки окон привлекают моё внимание. Фейри высовывают головы, чтобы посмотреть на нас.
— Это маленькая деревня, — говорит Кейлин. — Появление неместных сразу все замечают.
Из окон торчат головы с заострёнными ушами и взлохмаченными волосами. Тёмные глаза наблюдают за нами, лица не выражают никаких эмоций.
— Они знают, кто мы?
Безопасно ли нам здесь находиться? Но этого я вслух не спрашиваю. И так знаю, что в этих краях есть фейри, которые праздновали смерть моего брата. Кончину Верховного наследника.
Кейлин пожимает плечами. Вряд ли она поняла, что на самом деле стояло за моим вопросом. Её как будто ничто не тревожит. Или она слишком отвлечена, чтобы задумываться об этом. Её глаза мерцают ярким золотистым светом. Наверняка она нервничает и болезненно переживает возвращение сюда после стольких лет, но в то же время положительные эмоции затмевают негативные.
Вокруг нас скапливается всё больше народу. Они наблюдают за нами и перешёптываются, но не рискуют подходить ближе.
— Это Кейлин, — произносит кто-то в толпе.
— Что она тут делает?
— Кто это с ней?
Я стараюсь держаться ближе к Кейлин, которая спокойным шагом направляется в центр деревни. Мне бросается в глаза то, какие здесь все худые. Дети со вздутыми животами, но тонкими, как палки, руками и ногами. Взрослые со впалыми глазами на исхудавших лицах. Все в потрёпанной одежде.
Я ничего не комментирую. Не задерживаю ни на ком взгляд, даже на детях, смеющихся и тычущих в нас пальцами.
Толпа дружно расходится в стороны, когда мы проходим центральную площадь. Здесь стоит маленький, давно высохший колодец. Грязные улицы заросли сорняками, всюду валяется мусор.
С каждой минутой у меня всё больше вопросов. Было ли так, когда она жила здесь? Она рассказывала мне о своём детстве, но слишком мало. Я ещё многого не знаю.
Но сейчас не время спрашивать.
Толпа не следует за нами, но при этом не сводит с нас глаз. Мы сворачиваем на одну из улочек и подходим к маленькому домику с соломенной крышей и покосившейся деревянной дверью.
Кейлин останавливается у крыльца и застывает. Я не спрашиваю, её ли это дом.
Даю ей время, хотя на нас по-прежнему глазеют все, кому не лень, и