Ну вот, началось. И ведь сама виновата, надо было спать прямо так, в тапочках. Да, неудобно, зато тихо.
– Мы просто… разговаривали. Ничего такого.
– Разговаривали они, как же! – фыркнула левая. – Мы, когда на ноги надеты, конечно, говорить не можем, но не слепнем же! Видели, как он тебя за руку держал!
– И как наклонялся к тебе! – подхватила правая. – Того и гляди поцеловал бы!
Я вздохнула.
– Да-да, знаю. И порядочные девушки себе такого не позволяют. Они вообще ночами спят в своей комнате и шастают в местах, где можно встретить мужчин! – Я уже достаточно хорошо выучила обычную песню тапочек, которую они заводили всякий раз, что отлично повторила ее сама, без посторонней помощи. И горько добавила: – Вот же жизнь у этих порядочных девушек, врагу не пожелаешь.
– Да и толку с нее, с этой порядочности, – сказала вдруг одна из тапочек.
Я поначалу решила, что ослышалась.
– Что-что? – переспросила я, внимательно уставившись на тапочку. Но та промолчала. Зато вторая сказала:
– А что, может, завтра ни тебя, ни лавки, ни нас уже не будет. И графа тоже не будет. Так чего ждать?
Первая тут же подхватила:
– Да-да, нечего в комнате задницу просиживать. Нравится – так и иди к нему.
От этих речей тапочек мне стало не по себе. Если уж эти ворчливые создания всерьез отправляют меня устраивать личную жизнь с инспектором, похоже, дела наши совсем плохи и шансов выбраться живыми из заварухи с колдуном еще меньше, чем я думала раньше.
– Он же бессердечный! – напомнила я им их же доводы.
– Сердечный-бессердечный… – передразнила мне одна из тапочек. – Добрый он, заботливый. Защищать нас будет. Иные и с полным комплектом внутренних органов похуже себя ведут.
Ну да, подумалось мне, у колдуна вот, к примеру, теперь два сердца, а то и больше, если продолжил у приличных людей сердца отбирать. И помогло ему это? Вон из целого мира магию выпил, а теперь и до нас хочет добраться.
– Ступай уже, не сиди! – велели тапочки хором.
Ошарашенная этим напором, я нацепила их на ноги и нерешительно потопала в сторону двери.
Глава 24
Пересекая торговый зал, я старалась не смотреть в сторону Коляшки. И пусть только хоть слово скажет! Вытащу из аквариума и вышвырну наружу – к зайцам, вот честное слово!
Сердце колотилось отчаянно и громко, заглушая тихий скрип половиц под ногами.
Я остановилась у двери. Может, просто уйти? Да, развернуться и уйти… А завтра бесславно погибнуть и никогда не узнать, каково это – быть с ним. Ну уж нет. Тем более что я уже пришла к его двери, оставалось лишь толкнуть ее.
Что я и сделала.
Инспектор, граф Эльмон Керт стоял у кровати, он уже скинул камзол и как раз расстегивал рубашку. Полотно тонкой белой ткани расходилось, обнажая линию загорелой кожи, рельеф мышц. Он поднял на меня взгляд, и в синих глазах мелькнуло удивление.
Я не дала ему заговорить. Не дала себе передумать. Сделала два шага вперед, поднялась на цыпочки, прижалась губами к его губам и замерла.
Он тоже замер. И весь мир замер, сжался до точки этого прикосновения – неуверенного, порывистого, почти неловкого. А потом горячая и сильная рука коснулась моей талии, притягивая ближе. Керт ответил на поцелуй. Сначала осторожно и нежно, а потом – с нарастающей силой, с какой-то обреченной страстью. Сейчас мне казалось будто и он тоже ждал этого поцелуя, боялся, хотел.
Поцелуй был горячим, влажным, беспощадно нежным.
Жар кожи сквозь тонкую ткань рубашки, стук крови в висках, предательская дрожь в коленях.
Я тонула в этом поцелуе, как в море – бездумно, счастливо, полностью отдаваясь течению.
Очень быстро поцелуя мне стало мало, я захотела большего и потянула с Керта рубашку. Он уловил мое намерение, на мгновение опустил руки, позволяя окончательно избавиться от ткани, мешающей нам обоим. Я отбросила рубашку куда-то в сторону и снова прильнула к его груди, провела ладонью по его спине от лопаток вниз, вдоль позвоночника, пока не наткнулась на ремень брюк. Другой рукой я зарылась в его волосы, накручивала на пальцы завитки, перебирала прядки. И снова я хотела большего.
Шагнув назад, я на ощупь нашла кровать, села и потянула инспектора к себе. Он с хриплым, похожим на рык, выдохом навис надо мной, снова поцеловал жарко и страстно. Сейчас он снимет с меня сорочку, стянет с себя остатки чертовой одежды… Я захлебывалась от удовольствия, волнения и предвкушения.
До того самого мгновения, когда инспектор отстранился. Мне это совсем не понравилось, я потянулась за его губами, но он меня остановил.
– Маша, – его голос был низким и хриплым. – Не то чтобы я был против… Ну то есть, все это очень приятно и я вполне… Но объясни, пожалуйста, почему ты решила прийти именно сейчас?
Я, все еще пьяная от поцелуя, с трудом соображала.
Он спрашивает почему? Да потому, что все рушится! Даже тапочки признали, что завтрашний день мы можем не пережить!
– А когда? Если все пойдет… ну скажем, хуже, чем нам бы хотелось, никакого “потом” у нас может не быть, – проговорила я тихо.
Он посмотрел на меня очень серьезно.
– Не смей! – отрезал он, и в его тоне прозвучала привычная меня инспекторская непреклонность. – Не смей даже думать так! Никто не погибнет. Мы справимся.
Он говорил твердо и уверенно.
Я машинально кивнула. Справимся так справимся. Он может верить во что угодно, хоть в успех схватки с колдуном, хоть в Деда Мороза и зеленых человечков. Я вообще-то сюда не разговаривать пришла! И раз уж я ответила на его вопрос, самое время вернуться к прерванному поцелую.
Я снова потянулась навстречу к нему.
Но он меня остановил!
Нет, серьезно! Взял за плечи да так и держал на вытянутых руках.
– Ты не подумай. Я очень даже за. С огромным удовольствием вернемся к этому… разговору. Но только после того, как со всем разберемся. Чтобы у тебя даже мысли не было, что эта ночь – последняя. Понимаешь?
А вот это хороший вопрос – понимаю ли я. Откровенно говоря – нет, ни капельки. После жаркого поцелуя мозг был немного затуманен и в принципе не желал соображать как положено, а уж то, что сейчас произошло, и вовсе вызывало у него отторжение.
Граф мне… отказал?
Нет, серьезно? После того, как я сама притащилась сюда из своей комнаты и набросилась на него с поцелуями? После того как он сам целовал меня, причем с