— Еще одно слово, и я тебя закопаю, — вкрадчивым тоном профессионального некроманта пообещал деревянному болтуну Диего.
Теперь артефакт угрозе внял.
Мы продолжили путь в тишине. Не абсолютной. Позвякивала цепь, которой была скована Риса, шелестели листья дрока и оливы, когда мы задевали ветки, порой под ногами шуршал опад, вовсе затрещал ракушечник. И после этого совсем скоро мы вышли к склону. У подножия того зиял темный провал.
Глава 10
Костер развели небольшой, и дым от него, как и говорил Диего, начал стелиться вдоль земли, смешиваясь с туманом от узкого ручья, что тек в глубокой, с отвесными склонами расселине.
Пещера была небольшой, с невысоким сводом, который напоминал каменные дуги. Похоже, по весне известняк на горе набирал в себя воды, точно губка. А потом капли стекали вниз, доходили до потолка и падали, образуя сталактиты.
Оставив недалеко на привязи стреноженных лошадей пастись, мы сами устроились у маленького огня. Диего, убедившись, что я и Риса в безопасности, произнес:
— Я отойду. Постараюсь поймать чего-нибудь. А потом займусь оковами Марисы.
И, взяв саблю, уже было отправился прочь, когда я остановила его.
— Возьми еще и кинжал. Он выполнил свою роль компаса и нашел Рису, так что теперь клинок снова твой.
Диего на это усмехнулся:
— Нет уж, пусть пока побудет у тебя, мне так спокойнее.
А после, тихо насвистывая мелодию, которую я, кажется, теперь знала уже до последней ноты, скрылся в темноте.
Подруга некоторое время молчаливо изучала меня взглядом, а потом выдохнула:
— Знаешь, Оли, даже если ты меня убьешь, потом воскресишь и снова убьешь, и так будет дюжину раз подряд, мне плевать. Я все равно сейчас скажу. Диего положил на тебя глаз, а скоро — и лапу.
— Свои руки он пусть держит при себе, — фыркнула я. — И вообще, хватит бередить душу. Ты же сама знаешь. Мне нужно бежать. Рано или поздно законники меня найдут.
— Бежать из империи или от самой себя? — приподняв бровь, уточнила подруга.
«Конкретно сейчас — от лишних вопросов», — мысленно отозвалась я и, пробормотав, что нужно еще веток для огня, буквально выбежала из пещеры. Вот только, выбегая, не подозревала, что, собирая хворост, наломаю таких дров, что хватит на целый пожар.
Ну а пока я шла по лесу. При этом не столько собирала сухие ветки, сколько свои мысли в кучу. Слова Рисы задели. Хотя задели — слабо сказано. Они были правдой и потому выбесили настолько, что единственным способом как следует разрядить обстановку было выпустить все заряды из дюжины пистолей. Но у меня, увы, не было ни одного… Вот так трудно жить на свете выгоревшему некроманту без аркебуза. Ни застрелиться, ни пристрелить… Была бы магия — шарахнула бы от души хотя бы ей. А так… Иди, Оливия, дыши свежим воздухом, психуй потихоньку в ночи и не ворчи.
Последняя, к слову, обволакивала все густым бархатом, но даже в темноте остров жил и дышал — вокруг шелестели кожистые листья олив, под ногами хрустели прошлогодние шишки сосен, а воздух был густ от ароматов терпкого мирта, пряного шалфея и дикого розмарина, чьи липкие соцветия так и норовили прицепиться к штанам.
Где-то в темноте совы коротко угукали. Я наклонилась, чтобы подобрать упавшую ветку фисташки — ее смолистый запах мгновенно заполнил пространство между пальцами, напомнив о сегодняшней жаре. В такую солнце наверняка выжигает траву дотла, оставляя только серо-зеленые ковры.
Бродила я долго. Так что охапка получилась внушительной. Рук, чтобы держать их, не хватало, так что я стянула эту кучу веток ремнем и наконец направилась обратно, когда внезапно за спиной раздался шорох. Я замерла. Рука сама собой потянулась к голенищу сапога за кинжалом и… тут я вспомнила, что оставила тот Рисе. Придется доставать саблю, а это наверняка не получится сделать беззвучно и…
— Лив! — голос, такой знакомый, вкрадчивый, раздался из-за спины.
Я облегченно выдохнула и обернулась. Диего стоял в паре шагов от меня, под тенью пробкового дуба, которая в ночи была сплошным мраком. Напарник сделал несколько шагов ко мне, выходя под лунный свет, и я смогла разглядеть и его взъерошенные темные волосы без повязки, и какие-то нереально ярко-синие, по полуночи почти без черноты глаза. В них отражалась луна, эта ночь и я…
— Тебя долго не было. Я начал волноваться, — чуть хрипло произнес Диего и протянул руки к моей вязанке со словами: — Давай мне.
Кто я такая, чтобы спорить с мужчиной, и раз он просит — переложить на него если не свои проблемы, то хотя бы ношу?
— Решила проветрить голову, — нехотя призналась я, протягивая Кремню ремень.
Он схватил тот, и в этот момент наши ладони соприкоснулись. Диего замер. Я отчего-то тоже не торопилась убирать руку. Мои пальцы ощущали тепло кожи брюнета. И от этого тепла по всей моей сути прошла волна пожара… Такого, от которого сердце бьется так часто, что пульс готов вот-вот разорвать барабанные перепонки. Такого, от которого на всем острове вдруг закончился воздух. Такого, от которого невероятно остро хочется жить. И любить. И плевать на все, что может быть дальше.
— Пойдем, — коротко выдохнул брюнет враз осипшим голосом и отвел от меня взгляд, в котором синева начала танцевать с мраком.
Я очнулась, будто от наваждения. Отдернула руку и, коротко кивнув, выдохнула:
— Да, идем, — получилось, как у сипухи: глухо и коротко, словно охрипла.
Мы двинулись обратно. Диего шел сквозь тьму уверенно, будто у него зрение было не человеческое, а совиное, а направления держался и вовсе словно у него внутри имелся компас. Или собачий нюх на дым. А еще, может, и на неприятности…
Порой Кремень отодвигал или придерживал передо мной ветки, отчего я невольно касалась его сильного плеча. Старалась не замечать этого, но… похоже, очень плохо старалась. Потому как мне невыносимо хотелось, чтобы один упрямый, несгибаемый и отчаянный капитан бросил сейчас свою… мою… демоны! Нашу вязанку! И вместо нее подхватил на руки меня.
«Но не всем желаниям, как говорится, дано сбыться…» — напомнила я себе.
А вот когда дорогу нам с Диего преградил ручей, я поняла: нет, может быть, и всем. Просто не сразу. И не у всех, но все же…
Черная вода журчала в низине меж камней под луной. Этакий природный ров, вымытый течением за века. Диего легко перешагнул проток так, что одна нога напарника уже стояла на другом берегу, а одна — осталась на этом. Кремень