— Да что прекращать? — безрадостно усмехается Макс. — Ты опять одна. Я один… До сих пор. Почему так происходит, не думала?
— Я до сих пор одна, потому что у меня дебильный характер, — кстати приходятся слова, брошенные Денисом в пылу нашей последней встречи. — А тебя до сих пор не отпускает чувство вины. Вот — почему ты один. И тут со мной. Вчера и сегодня. И все эти годы.
— Маш… — попятившись, Макс умолкает. И я даже слышу его зубной скрип, так сильно он стискивает челюсти. — Это не так.
— Скажешь, простил себя?
— Не в этом дело.
— Да перестань, — роняю нетерпеливо, отправляя полотенце на стул. — Ты ни в чем не виноват. И тебя никто ни в чем не винит. Ты был Сашкиным другом, а не нянькой и не обязан был пасти его круглые сутки.
— Но если бы я не ушел тогда… — сокрушается Макс так же, как делал это восемь лет назад.
— Это был несчастный случай, Максим, — повторяю ему то же, что и тогда, и потом, и всегда. — И тебе не надо чистить карму, опекая меня.
— Я тебя не опекаю, я о тебе забочусь, — в штыки принимает мой совет. — Есть разница, правда? Твой покойный брат тут ни при чем.
— И я тебе за все благодарна, Максим, — со всей искренностью ему сообщаю. Потапов кивает. Еще и еще. А я зажмуриваюсь. Ну что я за дура такая? Испортила нам обоим вечер. — Всё, хватит о грустном. — Обернувшись, я беру спички и снова зажигаю оплывшие свечи. Уношу таз с посудой. Свет даже в кухонной зоне не оставляю. После чего подцепляю со стола за горлышко ополовиненную бутылку шампанского. Стаканы остались в воде, поэтому я не заморачиваюсь и просто вручаю Потапову бутылку, говоря: — Пей. Хочу, чтобы ты напился и ни о чем не думал.
Усмехнувшись, Макс делает глоток и тянет меня за руку к дивану, где ставит шампанское на пол, и мы садимся.
— Давай напьемся, — кивает одобрительно, разглядывая мою ладонь с красной розой, которую держит своей широко раскрытой. Сглатывает, чему-то улыбается и снова становится серьезным, когда в глаза мне смотрит: — Но даже в щи бухой я тебе скажу, что ты ошибаешься, Маша. Я тут с тобой и все это время не из-за Сани. А из-за тебя.
Сказал и смотрит. Ждет, что я отвечу.
А я без понятия, как комментировать.
Сердцем, безусловно, все чувствую, но разум изо всех сил противится столь трезвой и голой правде.
— Ладно… — совсем невпопад шепчу.
И Макс переспрашивает:
— Ладно?
— Да. Ладно, — отвожу взгляд. — Только это не то, на что ты намекаешь.
— Я не намекаю, — Макс подносит мои пальцы к губам, но не целует, лишь прижимается к костяшкам, а следом добавляет совершенно ровно и буднично: — Я просто тебя люблю, Мань.
— И я тебя люблю, — тоже говорю запросто, ничуть не кривя душой.
Мне кажется, что любить Потапова у меня уже в жизненной программе заложено. Люблю его, конечно. Он и родители — мои самые главные люди.
Но Максима словно не устраивает мой ответ. До такой степени он ему не по нраву, что Макс считает своим долгом уточнить:
— Я люблю тебя не как друга, понимаешь?
И я снова подхватываю:
— И я тебя, Макс. Не как друга.
— Орешь надо мной? — недоверчиво выталкивает он, стискивая мои пальцы, словно призывая перейти на какой-то иной уровень честности.
— Нет. Я тебя люблю, — упрямо повторяю то, что вовсе не является какой-то тайной или откровением. Для меня, по крайне мере. — Но это мне не мешало быть с другими. И тебе не мешало… Поэтому я и говорю, что это не то.
— Мань, ты моришь, что ли? — сурово выдыхает Максим.
— Почему? Я серьезно! — тоже завожусь и повышаю голос. — Да, между нами есть чувства, отнюдь не братские, сам видишь! И это похоже на любовь, но это не то. Вернее, да, есть большая вероятность, что это любовь — но она другая, не то, из-за чего все сходят с ума и создают семьи.
И, как по мне, все звучит логично.
— Не то? — Макс же смотрит на меня с таким лицом, словно в первый раз в жизни видит.
— Не то, — уверенно мотаю. — Иначе мы бы с тобой уже давно влюбились друг в друга по-настоящему, свихнулись друг на друге, поженились и наделали бы маленьких Потаповых, — привожу самые очевидные аргументы тому, что наши отношения — не что-то типичное.
— Да у меня никогда ни с кем такого не было, Маш! — с заметным нетерпением сообщает Потапов.
— У меня тоже такого — ни с кем, — активно киваю в подтверждение. — Это очень уникальное ощущение, согласись?
Ненадолго опустив веки, Макс головой трясет с самым потерянным видом, смеется, давится воздухом, после чего обводит меня рукой и побуждает оседлать его, говоря:
— Иди уже сюда, моя уникальная.
С удовольствием забираюсь на него, поскрипывая штанами. Без всякой увертюры, Макс молча сгребает ладонями мой зад, ощупывает талию, плечи, груди. И только в волю натрогавшись, стопорит рукой затылок, чтобы поцеловать, делая это тоже с отборной эксклюзивностью: так долго, крепко, отчаянно и пьяняще меня еще не целовали.
— Что? — шепчет черт знает сколько минут спустя. — Снова не то?
Сжимая Макса за шею, слепо толкаюсь головой ему в лоб и вяло бормочу:
— Скорее всего, нет, — обвожу языком истерзанные губы.
Мне так сладко во всем теле, что даже веки лень поднять.
— Ты уже сомневаешься? — хрипло усмехается Максим.
Отстранившись, перевожу сбитое дыхание, улыбаюсь своим ощущениям и заставляю себя открыть глаза.
— Ты просто очень классно целуешься, и я плохо соображать начинаю.
Мозги и правда отказываются воспринимать текущую действительность.
Слишком много информации.
Слишком много эмоций.
Слишком много противоречий.
Амбивалентность.
Не представляю, как все сейчас взять под корень и посчитать. Я музыкант, а не математик. И у меня одно с другим не складывается. Не складывается у меня.
Душа и разум. Колкость и нежность. Абсолютное доверие и тысяча сомнений.
Почему сейчас? Да где ты раньше был? Где ты был раньше?
— Я люблю тебя, — Макс добивает меня своим очередным признанием.
И я киваю часто-часто, становясь похожей на сумасшедшую.
— А я тебя… — шепчу едва слышно. — И я тебя, — повторяю неосознанно.
— Хочу тебя, — сжав на попу, пахом в меня снизу вписывается.
— Да… И я… Давай… Какие проблемы?
Сражаемся бурным дыханием, после чего Макс берет меня за подбородок и требовательно в глаза смотрит:
— Играешь со мной? Издеваешься? Ты в танке?