Я же воспринимаю его слова буквально. Нащупываю мужскую кисть и тяну к себе, губами в его теплую ладонь вписываюсь, целую в самую середину и держу так долго-долго, а после толкаюсь в нее щекой и носом.
— Так я никому не делала, — признаюсь Максиму тихим шепотом. — Никогда. Никому.
Может быть, это и чепуха для кого-то. Подумаешь, мужику руку поцеловала. Но для меня-то нет.
И для Макса, я понимаю, что — нет, не чепуха, когда он особо выразительно и отрывисто вздыхает и обнимает меня крепко-крепко. Он ничего не говорит. Но разве для настоящей близости нужны какие-то слова?
18
— Все еще считаешь, что он был ни о чем? Этот год? — с хриплым урчанием спрашивает Максим многими минутами позже.
За два часа до Нового года мы лежим и смотрим в темный потолок. В доме тихо-тихо и тепло. Елка светится то голубым, то красным. И внутри у меня тоже будто бы переключаются разноцветные лампочки, душа сияет и переливается, попеременно меня эмоциональный окрас.
Волнение и умиротворение, смирение и доверие, блаженство, нежность, эйфория — столько всего снова переживаю.
— Пока не пойму, — улыбаюсь своим странным мыслям и неясным ощущениям.
— Почему? — Макс мое плечо поглаживает.
— Мы так давно знаем друг друга и мы очень разные… Ты весь такой… А я вообще не такая… И вот мы вдруг… С бухты-барахты… Так не бывает, — пытаюсь выразить словами, что творится в моей голове.
— Ты в школе физику не прогуливала?
— Ты же знаешь, что я никогда не прогуливала. Я была хорошей девочкой.
— Значит на уроках слушала невнимательно. Иначе бы знала, что одноименные полюса и заряды отталкиваются, а разные притягиваются.
— Тогда почему мы так долго притягивались?
— Да мы давно притянулись, Мань, — вздыхает Максим. — Просто с нами случилась взрослая жизнь, мы пережили потерю, и потом были разные обстоятельства, другие люди — все время что-то мешало.
— У тебя всегда на всё есть ответ, — в который раз поражаюсь умению этого мужчины находить логическое объяснение даже самым фантастическим вещам.
— А чего загоняться? Вот ты, вот я, вон елка, вон твоя кошка мишуру ест.
Макс смеется, а я подрываюсь.
И правда — ест, засранец!
— Вуся, нельзя! Ну-ка брысь! — шугаю кота из-под елки, считая своим долгом напомнить: — Он — кот, — и снова опускаюсь головой на плечо Максима.
— Ма-ань? — с воркующими нотами тянет он мое имя. — Я тебя люблю, — добавляет еще мягче, дольче-дольче, что я заслушиваюсь.
И виной ли тому мой музыкальный слух и, как его следствие, — особое восприятие звуков, причина ли непосредственно в самом его источнике, или все дело в невероятности смысла, но у меня на коже огромные мурашки проступают.
Максим. Меня. Любит.
Сейчас я уже более-менее адаптировалась к этому факту, однако собственные чувства мне по-прежнему сложно идентифицировать.
— И для тебя это не что-то новое?
Мне интересно, как это все переживает Макс.
— Нет. Не новое. Я тебя давно люблю. Сколько знаю, столько и люблю.
Его ответ с одной стороны звучит так естественно, с другой — снова поражает.
Какой удивительный волнующий парадокс!
— А я куда смотрела?
Все пытаюсь понять, как же я могла ничего не заметить? А ведь не замечала.
С того кринжового момента, когда полезла к Потапову с поцелуями и признаниями, как отрезало что-то замечать и ожидать с его стороны. Настолько убедительным может быть Максим.
— Я сам хорош, Мань, — подхватывает он немного запоздало. — А, может, просто было не время. Как тут скажешь?
Я снова улыбаюсь.
Все проще, чем кажется?
Да вот не знаю.
Но в одном теперь уверена точно:
— Не такой уж он был и ни о чем. Этот год. Финал очень даже непредсказуемым оказался.
— А-а… — тянет Макс с пониманием. — Да. Спасибо ему. — Слышу его шумный вздох и зеваю. — Эй, не спи, — тормошит меня. — Новый год надо встретить.
Утомленная этим невероятным днем, поистине чудесным, я на бок перекатываюсь и обнимаю Макса за шею, сонно бормоча:
— Давай ещё полежим.
Воздев лицо, приглашаю Максима к поцелую.
Он целует так, что мне сносит голову. Потом мы оба затихаем. И я вырубаюсь с мыслью, что хотела бы поставить этот момент на бесконечный повтор.
Однако пробуждение наше совсем далеко от лирики.
Я подпрыгиваю на диване, когда беру телефон, чтобы время посмотреть.
— Бли-и-ин! Ма-акс! Вставай! — расталкиваю спящего Потапова.
— Что такое⁈ — подрывается тот.
Я зажигаю основной свет и собираю свои разбросанные шмотки.
— Что-что! Мы Новый год проспали! — первым делом трусики натягиваю.
— Серьезно? Сколько там? — он продирает глаза основаниями ладоней.
— Половина первого!
— Это все свежий воздух и баня, — Макс смеется, зевает и потягивается, ничуть не стесняясь своей наготы.
— Воздух, блин, — с досадой бормочу, успевая полюбоваться его обнаженным телом при ярком освещении. — Ну как так⁈
— Спокойно, Мань. — Максим встает и приближается. — Мы только полчаса проспали. Все триста шестьдесят пять дней еще впереди. Не пакуйся, давай обратно в постель, — забирает мой лифчик. — Сейчас все будет.
— Я помогу!
Вместе перемещаемся в кухонную зону: я в стрингах, Макс — вообще голый.
Вот так парочка!
И я не выдерживаю.
— Спрячь иди свое хозяйство. Я, может, и прогрессивная девушка, но все-таки предпочитаю, когда в мужчине остается хоть какая-то загадка.
Потапов не возражает, отыскивает свои боксеры, после чего интересуется:
— Ну как? Теперь я достаточно загадочен для тебя?
Мы ржем, целуемся и собираем поднос с закуской. В ход идет все, что есть в холодильнике: мясная нарезка, сыры, оливки, сушеный инжир, свежие фрукты, орехи и, конечно, шампанское.
Располагаемся на диване перед телеком, где в ворохе серпантина уже вовсю поздравляют Россию звезды шоу-бизнеса с ненатуральными улыбками и искусственными лицами.
Я хватаю пульт и гоняю каналы, пока Максим шампанское открывает и по чайным чашкам разливает. Останавливаюсь на «Новогодней ночи» на «Культуре».
Концертную студию разносит дуэт.
Баццини. «Рондо гномов» для скрипки и фортепиано.
За роялем известный на весь мир пианист — Константин Меглин. Скрипка — не менее популярный немецкий музыкант-виртуоз — Дэвид Гарретт.
— Держи, Мань, — Потапов передает мне чашку, из которой выпрыгивают пузырьки. — Хочу, чтобы наш следующий год был до неприличия предсказуем.
— С неприличиями у нас точно проблем не должно возникнуть. Мы встретили его голые! — обращаю внимание на свои торчащие соски.
— Е-е-е! — с довольным видом тянет Макс.
— Капе-е-ец! — хохочу.
И мы чокаемся.
— С Новым годом, Мань.