— Завтра. Тебя же родители ждут — не дождутся. А ты и так все праздники со мной провел.
— Ну что поделать? — урчит Макс, целуя меня макушку, и крепче за талию перехватывает. — Пусть привыкают.
23
— Это, наверное, не стоит тут оставлять?
Освобождая холодильник от остатков скоропортящейся провизии, отвлекаюсь на голос Макса. Он у раскрытых створок буфета стоит и достает с полки одну из коробочек с презервативами.
— Ха-ха! — отбиваю с наигранным сарказмом. — Дядь Мишу удар хватит, если он это многообразие увидит. Он меня все детство на руках таскал, коленки целовал разбитые и по-любому все еще думают, что я девочка.
— Тогда не будем его разочаровывать, — понимающе тянет Максим. — Тебе не надо? — предлагает мне маленькую коробочку.
— Нет, спасибо, — улыбаюсь, воскрешая в памяти момент покупки контрацептивов.
А час спустя в остывающем доме уже закрыты ставни.
Рождественское утро выдалось морозным, печь мы утром не топили, и у меня даже нос замерз, пока собирались.
В последний раз обвожу взглядом пространство домика и прохожу к печи, чтобы прикрыть распахнутые настежь дверцы.
В носу щекочет. Плакать хочется. Так тоскливо на душе, будто я со старым другом прощаюсь.
Заглядываю в спальню, где мы тоже все оставили в первозданном виде. Накрываю салфеткой кинескопный телевизор. С ковра подбираю кусочек мишуры — ёлку утром первым делом убрали. А вот часть игрушек с разрешения дяди я увезу с собой в город.
Возможно, все это глупости, но мне кажется, что я хорошо знаю душу этого старенького бабушкиного дома, так радушно принявшего меня спустя столько лет. Чувствую, что он тоже грустит. И как же я ему благодарна! Ведь со мной здесь случилось настоящее новогоднее чудо — я побывала в гостях у своего детства… И здесь я снова была счастлива.
— Не прощаемся, — шепчу себе под нос, давая обещание хоть иногда бывать на родине бабушки и дедушки.
Вспоминаю их, потом папу и маму. Сашку… И на глазах слезы наворачиваются.
В таком виде меня и застает Максим, вернувшись с улицы.
— Мань, хочешь, завтра поедем?
— Нет, — мотаю головой, когда он приближается и всматривается в мои влажные глаза. — Мы же уже собрались. И все хорошее когда-то заканчивается. — Натягиваю улыбку, чтобы не расплакаться, сглатываю и добавляю: — Я про наши каникулы.
— Я так и понял, что про каникулы.
С особым душевным трепетом льну с Максу и обнимаю его под расстегнутой курткой. Как бы я хотела забрать с собой то ощущение простоты и ясности между нами, которое есть сейчас. Однако понимаю же, что в городе все будет иначе. Мы будем встречаться, проводить вечера, заниматься любовью, иногда ночевать вместе, но такого уединенного вайба, как здесь, в уральской глубинке, добиться будет сложно.
И Потапов словно слышит мои упаднические мысли и спрашивает:
— Ты точно ко мне не поедешь?
— Мы же договорились, — осторожно напоминаю ему, выпуская из объятий.
— И к моим не поедешь? — уточняет.
— В другой раз, хорошо? Передавай им привет.
— Передам. Что с тобой делать… — с заметным разочарованием тянет.
Но на том, чтобы я переехала к нему, больше не настаивает. А, значит, понимает мое положение!
Ведь кто я сейчас такая? Безработная. Лицо без определенного места жительства. Бедный музыкант. Горемыка.
Вот спросит меня его мама, где я работаю, и что мне ответить?
Стыд и срам, согласитесь?
И я не могу не думать о том, как жалко выгляжу со своими манатками, когда Максим подвозит меня к родительскому дому и помогает с вещами.
— Максим? Здравствуй… — мама с удивлением приветствует Потапова.
— Здравствуйте, теть Тань. С наступившим вас и с Рождеством, — вежливо задвигает тот, занося в прихожую кофр и несколько пакетов.
По дороге в город я позвонила маме и сообщила, что скоро приеду. О том, что со мной будет все мое барахло, конечно, же не сказала. И теперь она в полном недоумении смотрит на тридцать три пакета (не знаю, откуда их столько, в Лебединое я с двумя только приехала), кофр, переноску с котом и на Потапова.
— Максим меня подвез, — пытаюсь как-то вырулить из ситуации и объяснить хотя бы его присутствие.
И мама наконец отмирает, задавая вполне очевидный вопрос.
— Маша, а что… случилось?
— Я пока у вас поживу? Можно? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Да что ты спрашиваешь? — теряется мама. — А где Денис? Ты же с ним где-то отдыхала…
Глаза в пол, и я еле сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть: ' А Денис на суку повис'.
— М-м, — а вот Макс не теряется. — Правда? И где это ты с ним отдыхала? — интересуется довольно предвзято.
Вот же блин.
Морщусь и зажмуриваюсь.
Совсем завралась, балбеска.
— Ты, разве, не торопишься? Тебя же родители ждут, — напоминаю суховатым тоном.
Как не хочу с ним прощаться, все же пытаюсь спровадить Макса, чтобы спокойно пережить весь этот позор. Да и с мамой объясниться нужно.
— Разумеется, тороплюсь, — снисходительно высекает Потапов.
— Маша, да что ты гонишь человека⁈ — сердится мама. — Проходи, Максим, чаем напою.
— Я к вам позже заеду, теть Тань. На ужин. Пригласите? — с небывалой наглостью в гости напрашивается.
— А… — мама даже торопеет от его дерзкого вопроса. — Да конечно! Приглашаем! Будем очень рады! Праздник ведь! Приходи обязательно!
— Спасибо, приду, тогда до вечера, — с довольным видом прощается Максим, после чего ко мне наклоняется и говорит: — Мань, не скучай. — В щеку целует у мамы на глазах и уже в самое ухо шепчет: — Люблю тебя.
Надо ли говорить, что после его ухода под взыскательным материнским взглядом я моментально краснею?
— А где папа? — разуваюсь и тему перевожу.
— В магазин поехал, — настороженно отражает мама. И только я выпрямляюсь, как она вполне справедливо интересуется: — Маш, а что происходит? Ты с Денисом поругалась?
Расстегиваю комбинезон и начинаю снимать.
— Мам, да я уже давно не с Денисом. Два месяца, как мы расстались.
— Как это? — недоверчиво отбивает. — Ты же говорила, что вот… Ты с ним… Ничего не понимаю. Где же ты была⁈
— Я была с Максимом. В деревне.
Говорю, как есть, стягиваю комбез и остаюсь в коротких обтягивающих шортах и футболке с длинным рукавом.
— В какой деревне? — оторопело спрашивает мама.
— В папиной.
— В Лебедином, что ли? — как на ненормальную на меня глядит.
— Ну да…
— А что вы там делали? — ожидаемо, недоумевает.
— Новый год встречали.
— Так долго? — нотки удивления сменяет другая интонация. Кажется, мама сложила