— Покажи, — настороженно согласился царь.
Я показал свои пять атласов изготовленных в формате «А-3». Царь посмотрел и охренел.
— Это тоже ты рисовал? — спросил он, тыкая пальцем в анатомические рисунки, демонстрирующие не только саму анатомию животных и человека, но и ход операций, которым были посвящены аж три тома.
— Я, — скромно ответил я.
Государь пролистал все пять и его заинтересовали операции по восстановлению кривых, не правильно сросшихся конечностей.
— И это что, у всех кривоногих теперича прямые ноги?
— Так и есть, государь.
— Врёшь!
— Вот те крест! — перекрестился я. — Многие тут в городке остались, а некоторые и семьи перевезли. Ты же знаешь, мы всех привечаем. Пошли вот этого кузнеца покажу.
— Колченогого⁈ — восхитился заранее царь.
— Он у нас цельный год пролежал на вытяжке. Мы ему пять раз ногу ломали.
— Пять раз⁈ — восхитился царь. — С тем «ефирем», что рецепт у Миколки лекаря ты выкрал. Зело он гневен на тебя.
Я пожал плечами.
— Выкрал и выкрал. Делиться нужно с обществом. Я его научил как использовать этот эфир. Теперь он твоим боярам зубы может безболезненно рвать. И рвёт! И деньгу хорошую зарабатывает!
— Да-а-а… Зарабатывает, — вздохнул царь. — Разрешил я ему врачевать других. Но в моём дворце. А ты что же во дворце не остался. Чего тебя сюда потянуло? Скучно без твоих баек и проказ.
Я посмотрел очень серьёзно на государя.
— Скажу уж, государь правду. Не первый такой сон про нашествие татар на Москву у меня. Сразу как услышал от послов про набег, так и начались видения. То во сне, то во время молитв. Но думалось мне, что это блажь, навеянная их словами. Но теперешние, — они и про Владимир и про Новгород и про то, как ты, подпишешь грамоту, где согласишься крымскому хану дань платить.
— Дань платить⁈ — взвился царь, подпрыгнув с кресла, на котором сидел в моём кабинете, где мы пили с ним пиво нашего приготовления. По нашим технологиям приготовленное. Я самолично в своём мире варил и пиво, и самогон, благо, информации о том, как это правильно делать, в сетях было предостаточно. Правда, температуру измерять тут было пока не чем. До стекольного производства руки ещё не дошли, да-а-а… И я, и мои «товарищи» и так работали чуть ли не круглые сутки, создавая щит нашей столицы на её южных рубежах.
Собираясь противостоять татарам, мы делали ставку на луки и поэтому уделяли основное внимание на подготовку лучников. Многократная передача матриц позволяла передать знания не одному человеку, а многим. Потом обладателю оставалось лишь практиковаться в стрельбе, чем все и занимались в свободное от основной работы время. Мы часто — на каждом празднике и по воскресеньям — устраивали турниры с приличными денежными призовыми.
Кстати, на счёт денег… Москва-река протекала в двухстах метрах, а до Москвы оставалось против течения шесть километров, а мимо нас проходила Тульская дорога. Коломенская проходила по левой стороне Москвы-реки, которая ближе к столице становилась слишком мелководной в летнее время. Вот и пересаживались купцы на телеги с которых мы и взымали подорожную подать. Сам царь жаловал нас такой привилегией, освободив от передачи таможенных сборов в казну. На эти деньги мы и строились. За эти деньги я и отчёт держал перед царём.
Василию Ивановичу я сразу сказал, что готовлю не себе войско, а ему, и готов это войско по его распоряжению передать любому воеводе. Государь сильно удивился и долго думал. Это было три года назад. Тогда царь не воспринял мои слова серьёзно. Но птом, когда войско стало составлять почти тысячу подготовленных ратников (если считать с крестьянами), Василий Иванович задумался. А подумав, освободил от податей и дозволил собирать таможенные платежи.
Мы установили жесткие и понятные всем тарифы по виду товаров и по объёму и завели таможенные книги, увидев которые государь крякнул от вписанных туда сумм. Он почесал затылок и что-то шепнул дьяку в ухо. Тот вскинул брови и кивнул. А я подумал, что он сравнил мои цифры таможенных взяток с суммами других таможенных постов, от которых деньги поступают в казну. Мы же не воровали, хе-хе… Зачем, если всё оставалось нам?
— Дань платить⁈ — взвился царь, подпрыгнув с кресла, на котором сидел в моём кабинете, где мы пили с ним пиво нашего приготовления. — Не будет такого во веки веков! Мниться тебе! Мниться! И это доказывает, что и всё остальное лишь твоя блажь, навеянная теми словами послов. Мне тоже сниться Бог весть что, когда я переслушаю своих бояр или послов. Или вообще уснуть не могу. Видения крутятся, крутятся, крутятся… Что только не присниться? Особенно после обильной трапезы. Я и Крым брал, и Астрахань. Да и Константинополь тоже брал, Хе-хе-хе!
Царь посмеялся своим словам, успокоился и перевёл разговор на другую тему.
Показал я тогда Василию Ивановичу того кузнеца, который мне едва в ноги не упал. Не ему в ноги, а мне, хе-хе. Потом, конечно, когда признал в моём госте государя, упал ему в ноги, но, хе-хе…
Этот кузнец был нашим первым экспериментом по использованию аппарата «Елизарова». Причем кузнец, когда узнал, что есть вероятность того, что нога у него станет снова прямой, сам предоставил «уклад», как называлась здесь сталь и сам изготовил нам сие приспособление. Резьбовые плашки у нас уже были изготовлены и резьбы мы прогоняли для сыромятных шпилек, используемых в различных конструкциях, например струбцинах.
Кузнец даже пару «па» из боевого пляса исполнил, за что государь выдал ему целую жменю серебряных «чешуек».
— Разбалуешь ты, государь, моих работников такими подарками, — пошутил я.
— Ништо! Пусть ему! И много у тебя таких?
— Кому ноги-руки поправил? Хм! Да уже с сотню наберётся.
— С сотню! Врёшь!
— Нет резона мне врать, государь. Не кичусь я сей работой. Да и не я её делал. У меня других хлопот хватает.
— Так тебе в ноги кланялся кузнец.
— Потому, что я его сначала осматривал. Все они сначала через меня проходили. Это теперь я даже и не знаю, кого и как лечат. А поначалу, да…
Славно мы отметили мои пятнадцатые именины.
А в марте случилось то,