Но что, обед? Он не вернулся даже к ужину! А когда совсем стало темнеть, нервы натянулись струной.
Я с надеждой смотрел вдоль дороги, с тревогой слушая волчье завывание.
В эту ночь волки подошли совсем близко. Они чуяли мой страх. Соорудив факелы из сосновых веток и старых, изодранных в походе штанов, я облил их бензином из котелка и расставил по периметру, замкнув для верности всё это бензиновым кругом.
Звери чуяли странный запах, но голод был сильнее. Костер удлинил их тени. Оскаленные морды уставились на меня белоснежными зубами. Отблески костров в их глазах совпали с рычаньем.
Санитары леса пришли за самой слабой добычей в лесу.
Застрекотал автомат. Тени бросились в рассыпную, но далеко не ушли. В покое не оставят.
Не мешкая, я подпалил факел и бросил к кругу. Сил не хватило добросить. Он воткнулся в снег рядом с бензиновым шлейфом. Чертыхнувшись, выбрался из нарт и, подпалив ещё одну ветку, сам пошёл к обозначенной границе.
— Что вам от меня надо? Пошли прочь! Прочь, суки!
Волки выступили на границе света, выстроившись полукругом.
— Что, кто кого, да? Однажды мы вас уже приручили. Справимся и снова!
Я улыбнулся и дождался, пока подойдут поближе и бросил факел.
Разбросанные тряпки, политые бензином ветки, и торчащие факела вспыхнули мгновенно. Шерсть нескольким волкам подпалило. Они сами стали факелами, с диким песьим визгом поборовшими тьму.
Куда делся гордый вой?
— Шавки облезлые!
Свет круга хорошо обозначил присутствие остальных мишеней. Не тратя времени, я выцеливал и давил на курок. По три пули на мишень.
И снова визг, рычание, хруст снега.
— А теперь кто охотник? А⁈
Не заметил, как опустел рожок. Рука потянулась сменить. Яркий круг дал света меньше, чем на минуту. Теперь горели лишь факела и чадили тряпки. Не сразу заметил, как со стороны в бок бросилось массивное тело.
Толкнуло, сбило с ног. Челюсть впилась в левую руку. Да прокусить тулуп не под силу!
Рукавица тоже не давала когтям поцарапать даже ладони.
Испугавшись, в истерике бил по серой морде кулаком с обнаженной для стрельбы с автомата рукой.
Бесполезно! Волчара впился намертво, рычал, но ни в какую не желал отпускать.
Рука мёрзла, окунувшись в снег. Мохнатый враг рычал. Сердце билось как бешеное. Я валялся в снегу. А там, по ту сторону тьмы, могли прийти новые враги и легко прокусить горло.
Стая работает сообща.
Что же делать?
Когда отводил руку для очередного удара, сбивая костяшки в кровь, пальцы коснулись ножен.
Охотничий нож на ремне! Прощальный подарок Шуры. Точно!
Пальцы едва отцепили заклепку, обхватили рукоятку. Дальнейшее понимал мало: кусок острозаточенной стали впился волку в бок. Снова. Ещё раз.
Лишь когда теплым начало заливать руку, понял, что хватка на руке ослабла. Столкнул тело с себя, приподнялся.
Весь тулуп был залит кровью. Кровь была так же на лице, шее, руках. Не моя. Вначале била фонтаном. Потом текла, капала. И всё на меня. На морозе быстро застыла, разукрасив морду под Хэллоуин.
Дрожащими руками сменил рожок, воткнул автомат в снег рядом и принялся оттираться снегом. Солоноватый привкус на губах был отчасти приятен. Ведь это кровь побежденного врага.
Яркий луч прожектора прорезал дорогу. А, нет, это фара. Одна.
Бибикая, как весёлый развозчик-молочник в европейской деревне, Невельской грохотом старого мотоцикла пугал саму тьму.
Был мой спутник на мотоцикле с люлькой. А вместо привычной уже ушанки на голове торчал шлем с подкладом-шарфом. Он оплёл уши и лицо. Так как ехать на мотоцикле зимой было ужасно холодно, утеплился.
Наверное, поэтому он не спешил?
— Заправляемся, загружаемся и в путь! — крикнул он мне ещё до того, как подошёл к костру и увидел волчьи трупы.
— Ага, только оботрусь, — я сплюнул кровь.
Он посмотрел озадаченно:
— Карлов, только не говорите, что вы напились волчьей крови.
— А что с того?
— Как что? А если вирус бешенства⁈ Вы в своем уме?
Я застыл, глядя на костер.
— Как-то времени подумать не было… Лекарство есть?
— Лекарство? Да я даже не смогу понять, что вы больны! — выкрикнул он. — До последнего момента. Вирус не путешествует по организму вместе с кровью. На самом деле анализ крови даже не покажет, что он у вас есть. Это конечно, если бы мы вообще могли проверить кровь хоть на что-то без оборудования и реагентов.
— Что делать? — сухо спросил я, не припоминая, что эпидемия бешенства когда-нибудь косила человечество.
Значит, выход был… Был же?
Глава 22
Кто ищет, тот найдет
Невельской достал из люльки пару канистр, шланг с подсосом и отправился к цистерне. Крича на всю округу, чтобы волки даже не думали подходить, я вновь и вновь спрашивал «что делать?»
Громыхал старый «ИЖ». Ярко светила фара. Бесило молчание академика.
Наконец, он сказал:
— Вирус бешенства размножается в нервных клетках как технология «стелс». У вас не будет абсолютно никаких симптомов.
— И сколько мне осталось? — вяло перетаскивая вещи из нарт в люльку, спросил я.
Он наверняка уже придумал план по спасению, просто смаковал детали.
— А кто ж вас знает? Это зависит от индивидуальных особенностей вашего организма. Можете прожить неделю как огурчик или даже год. А потом бац — голова болит или спину ломит. А вы не можете понять причину, ссылаетесь на переутомление. Но в этот момент вы уже мертвы. Методов излечения не существует. Потому что лечиться надо до того, как бешенство поразило нервные клетки.
В горле пересохло. Я вытер губы снегом и тихо спросил:
— Все… умирают?
— Все, — кивнул он. — В лучшем случае вы станете умственно отсталым, если ваш иммунитет окажется сильнее болезни. Не дай боже, если на то пошло.
Ноги подкосились. Так и присел в снег у люльки. Значит, не роботы, не радиация, не бандиты, а вот так… по природному? От грёбанных волков⁈
Невельской накачал в канистры бензина. И деловито начал заправлять в бак. Оглянув меня, добавил:
— Головная боль сменяется лихорадкой и общим чувством тревожности… Вы уже встревожены?
Я тупо поднял голову. Не ответил. Проще было назвать последние дни, когда НЕ был тревожным. Мы идём среди бесконечной зимы. Смирились, но не потеряли чутьё. Мы всегда настороже и тревожны.
— Человек становится испуганным, суетится и мечется, — продолжал разъяснять академик. — Поскольку вирус, который успел проникнуть в мозг, обнаружил там обширную сеть нервных окончаний, он приступает к быстрому размножению, начиная