Однако конечность времени, его замкнутость между творением мира и его концом в древнескандинавской мифологии не абсолютны. С одной стороны, еще до начала времен существуют Нифльхейм, Мировая бездна, Муспельсхейм и ядовитая река Эливагар, которая в мифологическом настоящем будет отделять Ётунхейм от остального мира. Из брызг Эливагара возникают ётуны и среди них Имир. Пространство пред-прошлого населяют и другие существа, порожденные Имиром, а также корова Аудумла, вылизавшая из камней бога Бури, отца Бора, прародителя асов. Появление Одина и его братьев, Вили и Ве, знаменует переход от пред-прошедшего времени к прошедшему и начало эпохи сотворения мира.
С другой стороны, конец мироздания также не абсолютен. Вёльва провидит, как на месте уничтоженного огнем и водой мира возникает новый (Прорицание вёльвы, 59). На поле Идавёлль, где некогда Один и другие боги держали совет об устройстве мира, приходит новое, второе поколение асов, сыновья Одина и Тора, Бальдр и его невинный убийца Хёд, а также уцелевший Хёнир. Они наследуют культурное достояние своих родителей и их традиции, символом чего служит находка в траве золотой игральной доски. В этом новом мире не будет зла, и его обитателям суждено вечное счастье.
Свидетельствует ли это возрождение мира о том, что в скандинавской мифологии существовало представление о цикличности времени, т. е. о том, что через определенные промежутки происходит смена миров: старый исчезает (погибает), на его месте возникает новый? Мнения ученых разнятся. Цикличность мифологического времени — одна из характерных особенностей архаического сознания. И действительно, за «веком Одина» следует новый век, «век Бальдра» и следующего поколения богов. Мир был создан и разрушен, но затем возродился. Казалось бы, это говорит о цикличности мифологического времени: это его свойство проявляется не только в природных циклах — чередованиях дня и ночи (сутки), зимы и лета (год), но и в цивилизационных циклах — чередованиях мифологических «веков». Однако между рождением «века Одина» и «века Бальдра» и их характеристиками есть принципиальные отличия. Первый создается природными стихиями и упорядочивается богами. Второй возникает в уже сложившейся благоустроенной форме, в значительной степени повторяющей порядок в мире Одина, и не требует вмешательства молодых богов. В «век Одина» боги не только созидают мир, но и вносят в него войну, клятвопреступление, разврат, которые перед Рагнарёком охватят весь мир. «Век Бальдра» не будет знать зла, богам и людям «суждено вечное счастье».
Если миф о Рагнарёке засвидетельствован уже в VIII–IX вв. на рисованых камнях Готланда, то сюжет возрождения мира впервые возникает в «Прорицании вёльвы», созданной в Х в., но особенно ярко проявляется в более поздних ее записях: в рукописи начала XIV в. добавляются две строфы о нисходящем на мир «владыке, правящем всем властелине могучем» — Христе (Прорицание вёльвы, 65) и драконе, уносящем трупы (в ад?), символе Сатаны (Там же, 66). Поэтому часть ученых не исключает, что при формировании «Прорицания вёльвы» или в период ее бытования в устной традиции как сама идея возрождения мира, так и его характеристики возникли под влиянием христианского учения о рае.
Глава 7. Мифологический мир в изобразительном и декоративном искусстве
Мифологическое сознание пронизывало все сферы жизни древних скандинавов и отражалось не только в верованиях и ритуалах, в устной словесности, позднее — в письменных текстах в форме мифов, но и в искусстве — изображениях на камнях, оружии и украшениях, резьбе по дереву. Многочисленные и многообразные памятники свидетельствуют о стремлении скандинавов передать в визуальной форме важнейшие понятия, определяющие мифологический мир, и запечатлеть события, о которых рассказывается в мифах.
Традиция изображения мира богов и мира людей в Скандинавии восходит к бронзовому веку (1800–500 гг. до н. э.). Шведская провинция Бохуслен славится огромным количеством и разнообразием петроглифов — рисунков, выбитых на камне. Cотни фигур людей и животных, кораблей и различных символов покрывают скальные выходы. Значение многих изображений лишь угадывается, некоторых — более или менее поддается объяснению. Огромная мужская фигура более двух метров высотой с поднятым копьем — предположительно верховное божество. Мужчины с поднятыми топорами вступают в борьбу или совершают некий воинский ритуал. Неисчислимо количество лодок, некоторые их группы насчитывают десятки. Лодки играли важную роль в жизни прибрежного общества: они были и средством коммуникации, и необходимым инструментом для рыбной ловли. Рисунки очень точно передают конструкцию лодок — археологи не раз находили затопленные ладьи, подобные нарисованным. Некоторые ладьи достаточно велики по размерам: в них сидят люди, до 10–12 человек — гребцы, они же воины. Нос и корма ладьи украшена штевнями с головами животных (коней?), как позднее, в эпоху викингов, на нос и корму боевых кораблей будут насаживаться вырезанные из дерева головы драконов. На носу ладьи изображены рулевой, воин, дующий в лур — духовой музыкальный инструмент, и стоящий во весь рост, видимо, вождь команды, поднявший в руке топор. Изображена ли здесь бытовая сцена или некий мифологический сюжет, сказать невозможно.
Петроглифы. Бохуслен, Швеция.
Swedish Rock Art Research Archives by University of Gothenburg
Во времена создания петроглифов, несомненно, существовал культ солнца, о котором позднее писал Цезарь (см. главу 1). С этим культом связан ряд символов: колесо, разнообразные круги. Один из кругов с отходящими от него трезубцами — лучами (?) как будто вращают две женские фигуры — в мифологии эпохи викингов солнце несут два коня, один ночью, другой днем.
Значительное количество сцен интерпретируется как изображение ритуальных танцев. На некоторых из них участники действа наряжены в костюмы птиц. Видимо, изображены различные ритуалы, в том числе обеспечение удачной охоты: среди петроглифов Бохуслена немало сцен охоты, в том числе с собаками на лосей; возможно — умилостивление богов. Но в любом случае обилие наскальных рисунков говорит о богатстве духовной жизни скандинавов эпохи бронзы и развитости их мифологических представлений.
Если в петроглифах бронзового века мы не находим явственных перекличек с мифологией I тысячелетия н. э., то уже в первые века нашей эры в изобразительном и декоративном искусстве, прежде всего на каменных стелах, появляются узнаваемые мифологические образы и сюжеты. Нередки сцены из мифов на мемориальных стелах с руническими надписями XI в. в Швеции, особенно в Свеаланде, не только дающие представление о самих мифах, но и свидетельствующие об их актуальности уже после принятия христианства. Наибольшее же число насыщенных мифологическими аллюзиями изображений происходит с острова Готланд и датируется V–XI вв. Около 700 каменных стел несли рельефы (многие теперь полностью или почти полностью стерты), посвященные мифологическим и героико-эпическим сюжетам и образам. На многих камнях сохранились следы краски, т. е. изображения или их фон были окрашены.
Древнейшая группа рисованных камней (группа А) датируется V–VII веками. Это обтесанные со всех сторон известняковые плиты с расширяющейся верхней частью в виде лезвия топора, вдоль которого, а иногда и по бокам камня идет кайма с геометрическим орнаментом. Прообразы изображений находят в позднеантичном искусстве, но эти мотивы и образы были переосмыслены и включены в иной контекст — контекст представлений о загробном мире и погребальных ритуалах. Не случайно большинство камней было установлено на территории могильников, хотя сами памятники не связаны с конкретными погребениями.
Для памятников этой группы стел характерны вертикальная осевая симметрия и изображения вихревых (вращающихся) кругов или кругов со спиралями внутри. Эти круги трактуются как изображение небесных светил. По центру на камне из церкви в Бро, как и на большинстве других камней этой группы, под кругами изображена ладья с гребцами — традиционный символ переправы из мира живых в мир мертвых. Ту же цель преследовало использование лодок в погребальном обряде, который стал одним из наиболее распространенных в Скандинавии в середине VI в.: умерший снабжался средством для перехода в иной мир. Погребения в ладье находят археологи, упоминается этот обряд и письменными источниками как скандинавскими, так и иноземными. Наиболее подробно погребение в ладье было описано арабским путешественником Ибн Фадланом, посетившим в начале 920-х гг. г. Булгар на Средней Волге и лично наблюдавшим похороны руса (скандинава) (см. главу 8). Знаком этот обряд и древнескандинавской мифологии: тело Бальдра вместе с многочисленными сокровищами было положено в ладью, которую пустили плыть по морю. Если вертикальная ось действительно, как иногда предполагается, разделяет симметрично организованные мир живых и мир мертвых, то помещение ладьи с симметрично поднятыми носом и кормой на осевой линии, знаменует ее промежуточное положение между двумя мирами.