За круглым столом в зале магазинчика «Изумительный ланч» сидели двое. Довольный Хынмин уплетал жареный рис с кимчхи и жареной ветчиной. Перед ним сидела Хэён и с таким же удовольствием лакомилась ужином.
Кымнам разогрела сикхе и, поставив его на стол, обеспокоенно произнесла:
— А если бы все закончилось плохо?
— Вот-вот. Хынмин, в следующий раз не вздумай делать что-то настолько опасное, — поддакнула ей Хэён.
— Вы же сами сказали, если я не смогу жить в соответствии с именем, то будете звать меня Собачьей Какашкой, — шутливо возмутился Хынмин, словно бы совсем не обижаясь на ворчание двух женщин.
— Вы посмотрите на него. Уж больно не хотелось быть Собачьей Какашкой, верно? И все же…
— А что мне было делать?! — громко перебил Хынмин. — Каждая минута, проведенная с тетей Хэён, пронеслась в моей голове. И Тришу, и дедушку, и даже вас, бабушка, вспомнил. Как я мог просто стоять и смотреть? Говорят же: когда чего-то сильно желаешь, происходят настоящие чудеса…
Кымнам присела рядом с Хынмином и легонько шлепнула ему по лбу лопаткой для риса.
— В самый сложный, ответственный момент, в самый нужный момент нечего надеяться на какую-то магию. Однако есть тайная сила, что придает отваги и заставляет действовать в самую трудную минуту. Это воспоминания о дорогих тебе людях. Кто знает, может, это и есть чудо. То чудо, что мы создаем своими руками.
— Воспоминания, чудо… — повторил Хынмин за Кымнам.
— Но в следующий раз не действуй столь безрассудно. А то придется провожать тебя на тот свет.
— Бабушка, но я же Сон Хынмин.
— Ох, все ему нипочем! — воскликнула Кымнам.
«Ну как не любить эту сияющую улыбку? Я так перепугалась, услышав о том, что произошло. А он все улыбается».
Кымнам снова легонько шлепнула Хынмина лопаткой — на этот раз по губам.
Вечером того же дня в «Изумительный ланч» заявились репортеры. Они пришли взять интервью у школьника, геройски остановившего преступника с оружием. Хынмин, не успевший нормально поужинать, смущенно ответил на все вопросы. Его фраза о том, что в опасный момент им двигали счастливые воспоминания, висела во всех заголовках. В ту ночь Триша наконец-то поднялась на ноги. Она даже смогла поесть сама, а не через специальную трубку. А на следующий день Хынмин забил гол во время школьного матча, хотя верилось в это с трудом. Больше никто не звал его никчемным Хынмином.
Возвращаясь домой, в свой все еще покрытый льдом Ихвадон, Хынмин оказался перед той самой лестницей, что стояла у него на пути, как контрольно-пропускной пункт. Лестницей, конец которой можно было увидеть, только задрав голову. Целых сто десять ступенек. А прямо рядом с лестницей на стене по-прежнему красовался огромный портрет футболиста Сон Хынмина с его фирменным фотожестом. Хынмин вытащил руки из карманов и попробовал повторить это движение: соединить пальцы обеих рук и сделать воображаемое «фото». Ему тут же стало неловко, и он, почесав затылок, смущенно улыбнулся. А затем бодро зашагал вверх.
Глава 3. Здравствуй, мистер доставщик!
Он осторожно поставил яйца в синий грузовик и закрыл дверцу, чтобы отправиться с товаром в Хэхвадон, Ихвадон и Сонбукдон. Затем он включил громкоговоритель, установленный над кабиной, и запись его бархатного голоса зазвучала из колонки рупора:
— Покупайте яйца. Свежие, вкусные яйца.
Первым местом на Хэхвадоне, где утром загорается свет, является магазин «Изумительный ланч», а первый звук, что раздается на улице, это голос Ынсока, звучащий из колонки громкоговорителя.
Кымнам и миссис Тток шутливо сравнивали Ынсока с петухом, что сообщает о заре громким кукареканьем. Каждое утро, когда на ультрамариновом небе только вспыхивают малиново-лиловые пятна и близится рассвет, его заполненный яйцами голубой грузовик неизменно отправляется развозить товар.
Сев в кабину, Ынсок взял прямоугольный микрофон, сглотнул и, вытянув губы, засвистел. Это была мелодия из песни Элвиса Пресли Can’t Help Falling In Love [96].
Интервалы и ритм казались безупречными, будто он свистел по нотам. И когда жители района встречали Ынсока, непременно восхищались, уверяя, что только теперь осознали, каким приятным может быть свист. Уровень исполнения заставлял всех жалеть, что эти звуки льются в простой громкоговоритель. Прежде чем завести машину, Ынсок достал телефон и напечатал сообщение. Пальцы бегали по клавиатуре, а губы вслух произносили текст:
— «Говорят, сегодня будет холодно. Не забудьте повязать шарф».
Ынсок смущенно улыбнулся. Отправив Чони сообщение, он снова включил голосовую запись на рупоре, и его мягкий голос опять зазвучал из динамика:
— Покупайте яйца. Свежие, вкусные яйца.
Как же ему не хотелось делать эту запись. Он все еще краснел, вспоминая тот день. Это казалось ему унизительным, било по самолюбию. Никто не заставлял его помогать отцу. Но это стало лучшим средством от бессонницы, которая измучила Ынсока. Других занятий для себя он не нашел. Ынсок был настоящим Паваротти. И хотя он не смог окончить программу академического вокала в вузе, благодаря победам в различных конкурсах получил освобождение от военной службы. Настолько многообещающим талантом он обладал. Но после того как у него появились узелки голосовых связок, Ынсок перестал получать спонсорскую стипендию и просто не знал, куда ему податься. Нагрянувшая после оглушительного успеха болезнь, а за ней и бессердечный отказ покровителей иметь с ним дело просто раздавили его. Он не мог спать. Едва Ынсок закрывал глаза, как перед ним тут же возникали сцена и ослепляющие софиты. И открывать глаза, и закрывать их было одинаково мучительно. Но когда он начал вставать до рассвета, загружать в грузовик яйца и развозить заказчикам, такой нелегкий для организма график в конце концов излечил его от бессонницы, и Ынсок стал спать как младенец. Так уже больше года он вставал раньше солнца и сам будил его своей песней.
Но в последнее время Ынсок начал по-настоящему наслаждаться этой работой. Ему стало казаться, что даже болезнь связок ему дали, чтобы однажды он встретил дорогих сердцу людей. И он чувствовал искреннюю благодарность за это.
Тихим утром он открыл дверь «Изумительного ланча», и тут же раздался звон дверного колокольчика. Рыбка дернулась, словно взлетела в лиловое небо. Ынсоку нравилось глядеть на этот колокольчик.
— Мистер Доставщик, вы уже приехали?
Из кухни появилась Кымнам в белом платке с маргаритками. Сегодня ее уши опять украшали маленькие жемчужные сережки. Кымнам не изменяла своему излюбленному стилю.
— Здравствуйте! Вам пять упаковок, верно?
— Ты опять привез все разом? Ишь какой. А когда тут работала Чони, заезжал и по три раза в день, — поддела Ынсока Кымнам.
— А, ну тогда просто…
— Просто что? Тогда ты хотел почаще видеться с Чони, верно?
При одном упоминании этого имени у Ынсока краснели щеки, и Кымнам сразу вспоминала Хынмина, в жизнь которого недавно ворвалась первая любовь: «И чего это все парни Хэхвадона такие застенчивые? Вот бестолковые, совсем жизни не знают!»
— Я занесу яйца внутрь.
Только Ынсок сделал пару шагов в сторону кухни, как Кымнам, преградив дорогу, предупредила:
— Осторожно ставь, не урони штатив.
— Штатив?
Зайдя на кухню, он увидел водруженный возле раковины штатив и удивленно взглянул на Кымнам. Рядом со штативом стояла небольшая лампа, напоминающая те, что используют блогеры, ведущие интернет-трансляции.
— Я тут чуток расставила всякого, кое к чему готовлюсь.
— Кое к чему?
— Ну есть же эти, грэндфлюэнсеры. Одна девяностотрехлетняя дамочка из Японии каждый день снимает влоги. Как ест, как время проводит. И так общается со всем миром. А я что, хуже? Неужели не смогу? Скоро поеду к моей Мунчжон в Нью-Йорк и обязательно сниму влог перед статуей Свободы, а потом загружу его в интернет!