Запах такой, что слюни текут и аппетит зверский. Вот что значит на свежем воздухе находиться – так моя бабушка говорит. Ешь, ешь и удивляешься: куда столько вмещается? Точно неделю на диете сидела. Но немного и на вечер надо оставить. Надя рассказала, как ее отчим мясо маринует: в кефире. И добавляет туда разный перец, лук репчатый, соль, соевый соус, горчицу и приправу для шашлыка. Много всего. И пусть немного при комнатной температуре постоит, а затем можно в холодильник убрать. Постаралась запомнить – пригодится для семейной жизни. И вообще, надо тетрадь с рецептами завести.
Пока не стемнело, пошли в конец дач. Там овраг и можно горку устроить. Садишься на лист фанеры и катишься, повизгивая. Лишь кустарник мимо проносится. Красота! Накатались по очереди и после устроили командные соревнования: я с Тимом, Надя с Костиком. И понеслись. Тим вперед сел, а я сзади к нему прижалась. Он фанерой пытается управлять, чтобы обогнать соперников. Только вместо этого нас куда-то вбок унесло, и мы перевернулись. Я снизу, Воронцов сверху. Лежим, и вставать не хочется. Воронцов на меня смотрит, и я глаза не отвожу. Потому что не хочется стесняться или притворяться. Потому что ясно без слов: я его люблю, а он меня.
Подбежали Надя с Костиком. Нас с Тимом подняли и отряхнули. А то, мол, мы себе что-то важное отморозим. Юмористы. И стали лепить снеговика, окончательно впав в детство. Зато куча удовольствия. Вместо морковки шишку снеговику вставили, брови – палочки, глаза углем нарисовали. А потом фотографировались рядом с ним. Сами в снегу, мокрые и счастливые. Даже Тима уговорила сняться вместе со мной, он очень хорошо получился. И теперь я могу на него любоваться сколько захочу!
Вернулись в дом и сели сушиться возле печи. Куртки и обувь подгребли поближе, чтобы тоже просохли. Доели остатки шашлыка и картошки, не разогревая: пока гуляли, успели проголодаться. За окном наступила темень. Зима: шесть часов, а как будто глубокий вечер. Костик включил телевизор, и стало уютнее. Мы разложили на полу покрывала с подушками и залегли на них. Смотрели кино в полумраке, так что я даже задремала. Сама не заметила. А потом раз, свет зажегся – уже девять вечера, а я сплю на плече Воронцова. Но никто смеяться не стал. Сделали вид, что не заметили. А может, шутили, пока я спала.
Выпили чай с сухарями, навели порядок и вызвали такси к сторожке. Боковые дорожки на дачах не чистят (мы пробирались через снег) – только центральную. Надя с Костиком вырвались вперед, мы с Тимом отстали.
– Здесь звезды хорошо видны, – произнес Воронцов. – Не как в Москве, там свет мешает.
Я тоже задрала голову вверх. Да, огней много. Обычно не задумываешься над этим. Есть и есть. Ведь каждый день же. Но изредка присмотришься – до чего же необычно. Всё необычно: и падающий снег, поблескивающий в свете фонарей, и мрачные силуэты домов, и деревья в белых шубах, и звезды… Каждая как кристалл, совершенная и холодная. Я в детстве любила разглядывать мамины украшения, перебирать их, примерять. Со звездами у меня те же чувства: хочется спрятать в шкатулку и беречь у себя.
Тим ткнул куда-то правее.
– Это Большая Медведица. Видишь четыре звезды, образующие трапецию? А рядом еще три – ручка от ковша. Похоже, правда?
Я кивнула головой. Теперь запомню.
– А вот если через две самые яркие звезды ковша провести прямую, – Тим ткнул рукой в воздух, – то следующая яркая точка – Полярная звезда. Видишь? Она на конце ручки другого ковша – Малой Медведицы.
Надо же, как просто, оказывается. Никогда бы не подумала.
Затем Воронцов отыскал созвездия Кассиопеи и Дракона. Без него сроду бы не смогла, а с ним небо стало понятным, что ли. Словно Тим начертил для меня карту. И звезды перестали быть чужими и равнодушными.
– А это что за звезда? – Я указала на сверкающую точку.
Тим растерялся:
– Не знаю, но могу поискать в интернете.
Я замотала головой:
– Не надо. Пусть останется без имени. Или… Я придумала: ее будут звать звезда имени тебя.
Тим взял меня за руку.
– Да, – согласился он. – Звезда имени тебя.
Именно так. Для меня – в честь Тима, для него – в мою. Общая для двоих. Мы смотрели на нее, а потом я сделала то, что давно хотела: приподнялась на цыпочки и поцеловала Воронцова в губы. И он ответил. Прижал к себе, и мы долго целовались. В ушах гудело, а сердце трепетало, как пойманная бабочка. Нежно-нежно. И мне казалось, что я стала невесомой и совсем скоро воспарю в небо, чтобы сиять от счастья, как наша звезда.
Глава 27
Когда Тим из Москвы вернулся, словно волшебство случилось. И замерший мир ожил. Время спохватилось и начало наверстывать упущенное. День удлинился, каникулы неожиданно закончились. В школе опомнились, что экзамены на носу, и принялись гонять нас по тестам. Так что гулять получалось лишь на выходных. День рождения Воронцова отметили в Богдановске – съездили вшестером в боулинг. Сняли дорожку на два часа и устроили битву шаров. В результате победили Милолика с Ларионовым. У нее получилось несколько раз выбить страйки, а у меня шар постоянно улетал вбок. А у ребят у всех хорошо выходило.
Сегодня Святки, и мы с Надей и Милоликой гадали. Собрались в гостях у Нади и сидели до полуночи. Сначала на валетов раскладывали: загадали Воронцова, Костика, Ларионова и Шамринова. Я – крестовая дама, Милолика – бубновая, Надя – червовая. А дальше стали смотреть, какому валету какая дама выпадет. У Нади с Милоликой совпало, мне же Егор достался, а Тиму – пиковая дама.
– Соперница, – с трагедией в голосе произнесла Милолика и бровями многозначительно зашевелила.
– Ерунда это. – Надя смешала карты. – Лида, не бери в голову.
Я и не верю, но все равно неприятно – несколько раз Тиму досталась пиковая дама. Дальше просто гадали, на судьбу. Мне выпало много-много любви и слезы через крестового короля. Даже странно, ведь у нас с Тимом все замечательно.
Наверное, к хорошему настолько привыкаешь, что потом трудно с ним расстаться. Невозможно, я бы сказала. И ведь