Препятствие по имени майор Коммейн пронзительно закричало:
— Не стрелять!
Потому что пушки и пулеметы БМП без лишнего шума уже нащупали прицелами уязвимые места грузовиков — ведущие мосты, рулевые сцепления, но стрелки придавили кнопки, заставляя стволы молчать. Грузовики, взрывая пыль, вразвалку выбирались на дорогу. Орудийные башенки вращались, прощупывая окружающую местность. Грузовиков было восемь. Потом…
— Огонь! — гаркнул майор, и разгорелась битва.
Бонфис, выскочив из укрытия у обочины, подорвал трейлеры, шедшие в голове. Остальные перестроились, без малейшего замешательства, без задержки, и открыли ответный огонь; только Бонфис тоже времени не терял даром и за считанные секунды удрал в мертвую зону, где достать его уже не могли.
Коровин подключился к сражению, когда в воздух с ревом взлетели первые оборонительны ракеты. Гершенов поразил еще два трейлера, пытавшихся совершить фланговый обход. В общем, бой разгорелся что надо!
Но это была только разминка, увертюра.
— Подрывники — вперед! — прорычал Коммейн.
И полугусеничный БМП Гудпастора, покачиваясь, выскочил из укрытия, высадил специалистов-подрывников на краю самого спуска. Управляющие машины фабрики умели одновременно заниматься множеством операций, но и число их контуров не было бесконечным. Люди имели основания рассчитывать на то, что пока на дороге идет жаркий бой, главные защитники фабрики не сумеют отразить нападение приступом на вход.
Коммейн надвинул на лицо маску противогаза и прохрипел сквозь душащий слой пластика и брезента:
— Мы следующие!
Билл Коссетт кивнул, облизнул пересохшие губы и натянул свой противогаз.
БМП тем временем обогнул место боя и устремился к спуску. Не успели они достигнуть цели, как команда саперов взорвала первую пару ворот. Еще змеились струи сизо-коричневого дыма, а саперы уже устанавливали заряды на вторых воротах, в двадцати ярдах вглубь от первых.
— Стоп! — сказал майор Коммейн, тормозя БМП и распахивая люк. — Гляди в оба! — предупредил он, выводя наружу отделение.
Но едва ли имело смысл предупреждать бойцов об опасности. Если они все такие же, как он сам, подумал Билл Коссетт, они точно будут смотреть в оба.
Едва не наступая на пятки отделению саперов, они вошли в пределы автоматической фабрики.
Грохот и жар. Было темно, не считая света от фонариков саперной команды и тех, что были на шлемах солдатов Коммейна. Взорванные ворота жалобно жужжали и щелкали, пытались сомкнуть створки, понимая, что в недра фабрики прорвались непрошеные гости, и протестуя.
— Осторожно! — раздался чей-то вопль и — СВИШШ-ПУУ! — струя жидкого бутана ударила поперек рампы, расцвела огненным лепестком. Все рухнули на землю — и вовремя. Завоняло паленой шерстяной тканью, завопил майор Коммейн — очевидно, он едва не опоздал.
— Он нас почуял! В укрытие! — крикнул один из солдат.
Но все и так уже постарались укрыться — насколько возможно, потому что трудно вообразить, что понимать под «укрытием» в помещении, которое машинный мозг фабрики успел за целое десятилетие изучить и прощупать. Одна из самонаводящихся тридцатисемимиллиметровых пушек с инфракрасным прицелом почувствовала тепло нужного спектра, излучаемое людьми, отыскала цель и накрыла беглым огнем.
«Я смерть! Я смерть!» — пели снаряды — ВЕНГО! ВЕНГО! ВЕНГО! — но вокруг раздробленных ворот имелись мертвые зоны, где атакующие приникли к земле.
Майор Коммейн, не рискуя приподнять голову, окликнул:
— Все целы?
Ответа не последовало, что означало: либо все в порядке, либо… мертвы, что освобождало от необходимости подавать голос.
Оглушенный, истекающий потом, задыхающийся внутри противогазной маски Билл Коссетт сглотнул комок в горле и пожалел о собственной болтливости. Держал бы лучше пасть на замке, тогда, в Рантуле. Вызвался, называется, добровольцем!
Мощный каблук тяжелого майорского ботинка врезался ему в почку — тридцатимиллиметровый пулемет начал стрельбу правильными очередями: двадцать выстрелов с возвышением в сорок ярдов по азимуту 270, смещение на два градуса и снова очередь, еще два градуса и новая, еще два — и опять очередь. До бесконечности. Прочесывающий огонь.
В чем был добрый знак.
— Он нас потерял! — злорадно заявил майор Коммейн.
Жужжащий, щелкающий, подмигивающий лампочками электронный мозг фабрики, спрятанный где-то в ее недрах, действительно потерял противника… или даже пришел к выводу, что с ним покончено… и завершал дезинфекцию, с тщательной машинной аккуратностью делая последние мазки.
Но язык пулеметных очередей был для Билла Коссетта полной абракадаброй, он ни малейшего понятия не имел, о чем толкует майор; ему одно было ясно — спуск рампы вдруг осветился мимолетными вспышками трассирующих пуль, пороховая гарь едва не задушила его, а грохот пулеметов и пронзительное «сквии!» отлетающих рикошетом пуль вполне были способны навсегда превратить Билла в глухого. Не говоря о том прискорбном факте, что одна из пуль — а их вокруг носилось немало — могла его ранить, если не хуже.
Но майор Коммейн приготовился нанести неожиданный удар, так сказать, из-за угла. Он с большой осторожностью приподнялся на локте и всмотрелся в глубь туннеля, где саперы возились с новым зарядом, необычно крупных размеров.
— Готовы? — крикнул он.
Один из подрывников махнул в ответ рукой.
— Взрывайте! — гаркнул майор, и сапер вдавил плунжер своей машинки до отказа.
БРАXXАХУМ! Угол стены, примыкавший к останкам ворот, превратился в пыль и мелкие осколки.
Билл Коссетт широко раскрыл глаза. Сквозь пробоину с поверхности с лязгом выползала машина. Вражеская? Но майор Коммейн приветствовал ее взмахами руки. Значит, наша. Но только ничего похожего Билл до сих пор не видывал.
И не удивительно.
Лишь Небеса ведают, где ухитрился Пентагон разжиться настоящим «Любимцем Уинни». Согласно легенде, сам Уинстон Черчилль — тот самый! вот значит, как давно было дело! — ведя войну против Гитлера, решил, что для победы не хватает героических пропорций траншеекопателя. Возмечталось ему, что гигантский траншеекопатель смог бы обратить вспять течение баталий во Фландрии или, скажем, Суасоне.
Конструкторы произвели на свет «Любимца Уинни», исполинских размеров машину для прокладки туннелей и траншей. Что ж, в году так 1917 его появление и вправду, быть может,