В последнее время пятерых или шестерых преступников наказали за симуляцию одержимости. Чандлеру был знаком этот ритуал. В какой-то мере он даже мог это понять. В течение последних двух лет мир распался окончательно. Настоящий враг был вне досягаемости. А в это время любой гражданин мог внезапно вернуться в первобытное состояние, но, будучи пойманным, вдруг опять стать самим собой, испуганным и изнуренным. Необходимо было найти способ нанесения ответного удара. Но враг оставался невидимым. «Симулянты» служили просто козлами отпущения, наказать больше было некого.
Когда-то каждый в мире занимался своим делом, прекрасно осознавая, что может совершить ошибку, но все-таки утешал себя мыслью, что эта ошибка будет его собственной. Но в один прекрасный день у людей отняли это утешение, и любой человек в любом месте мог вдруг обнаружить, что он творит зло, кому-то подвластен ПОМИМО своей воли и не может остановиться.
Демоны? Марсиане? Никто не знал, кем были те, кто вторгался в людские тела: существами из другого мира или джиннами из бутылки. Люди знали только то, что они беспомощны перед этой силой. Чандлер поднялся, пнул ногой пакет из-под сандвичей и грязно выругался.
Он начал постепенно выходить из состояния шока, который охватил его вначале. «Придурок», — сказал он сам себе. У него не было определенной причины ругать себя, но, как и всему миру, ему требовался козел отпущения: почему бы этим козлом не назначить себя самого? «Придурок, — повторил он, — ты же знаешь, что они собираются тебя шлепнуть».
Он потянулся всем телом и проделал несколько резких вращательных движений руками посреди комнаты. В тишине слышалось похрустывание суставов. Ему требовалось прийти в себя и поскорее начать думать. Через четверть часа или меньше того суд возобновит заседание, и с этого момента начнется его неуклонное и стремительное приближение к могиле.
Лучше делать хоть что-нибудь, чем не делать ничего. Чандлер осмотрел окна своей импровизированной камеры. Они находились высоко и были забраны решетками. Стоя на столе, он мог видеть ноги людей, проходящих мимо. Мысль о побеге через окно пришлось отбросить сразу. Чандлер не знал никого, кто мог бы передать ему напильник. К тому же времени явно не хватало. Внимательно осмотрев дверь, ведущую в зал, Чандлер задумался. В принципе существовала возможность, когда охранник откроет дверь, выскочить, нокаутировать его и побежать… Только куда?
Помещение, в котором он находился сейчас, было складом спортивных снарядов и располагалось в конце зала.
Через зал можно было попасть на лестницу, а лестница вела прямо в зал суда. «Вполне вероятно, — подумал Чандлер, — что есть еще одна лестница, которая ведет в другую комнату». В конце концов, на что же еще шли налоги, которые он выплачивал все эти годы, если не на строительство школ с более чем одним выходом на случай пожара? Но, к сожалению, Чандлер не удосужился запомнить путь, которым его сюда вели.
Кстати, охранник был вооружен пистолетом. Чандлер приподнял край стола и попытался раскачать одну из его ножек. Но безуспешно. «Да, по крайней мере, эта часть моих налогов потрачена недаром, — криво усмехнулся он. — Стул? Смогу ли я разбить стул, чтобы сделать дубинку и с ее помощью завладеть оружием охранника?»
Но прежде, чем он успел подойти к стулу, открылась дверь и вошел адвокат.
— Прошу прощения, я опоздал, — отрывисто произнес он. — Как ваш защитник, должен сказать вам, что они обвиняют вас в нанесении телесных повреждений. Насколько я могу судить…
— Ну и что? — перебил Чандлер. — Я и не отрицал факты. Что еще они хотят доказать?
— О, Боже! — воскликнул адвокат, хотя и не слишком громко, чтобы не показаться обиженным. — Ну неужели мне опять надо повторять все сначала? Ваше заявление об одержимости явилось бы оправданием, если бы это случилось где-нибудь в другом месте. Мы знаем, что такие явления существуют, но мы также знаем, что они придерживаются определенной схемы. Некоторые области обладают как бы иммунитетом к ним — медицинские учреждения и, в частности, фармацевтические заводы входят в их число. Обвинение доказало, что все это произошло на фармацевтическом заводе. Я советую вам признать себя виновным…
Чандлер присел на край стола. Нужно было все обдумать.
— Поможет ли мне все это? — спросил он.
Адвокат задумался, глядя в потолок:
— Нет.
Чандлер кивнул:
— Тогда о чем еще говорить? О том, где были вы и где был я в ту ночь, когда Президент стал одержимым?
Защитник немного помолчал, не желая показывать свое раздражение.
Снаружи торговец с лотком рекламировал свои амулеты:
— Бусы Святой Анны! Ведьмины узлы! Французский чеснок, лучший в городе!
Адвокат покачал головой.
— Хорошо, — сказал он. — Это ваша жизнь. Мы сделаем, как вы хотите. В любом случае, время вышло, сержант Гранц может войти в любую минуту.
Он закрыл свой портфель. Чандлер не пошевелился.
— В конце концов, времени у нас мало, — добавил защитник, проклиная Чандлера и всех симулянтов вообще, но не желая этого высказывать. — Гранц не любит медлить.
Чандлер нащупал маленький кусочек сыра на столе, медленно положил его в рот и стал рассеянно пережевывать. Адвокат наблюдал за ним. Вдруг он бросил быстрый взгляд на свои часы.
— О, черт! — воскликнул он, подхватил свой портфель и пнул дверь ногой. — Гранц! Что с тобой? Ты что, уснул?
Чандлер произнес присягу, назвал себя и признал справедливость всего сказанного свидетелями. Лица всех присутствующих были обращены к нему. Но он не мог прочесть в них ни ненависти, ни сочувствия. Их было слишком много, и все смотрели на него. Присяжные выглядели как мумии — мертвые свидетели на поминках живого. Только старшина присяжных в своей смешной шляпке проявляла признаки жизни, тревожно поглядывая на Чандлера, на судью, на своего соседа и на людей в зале.
Возможно, это был хороший знак. В конце концов ее взгляд не казался таким застывшим и осуждающим, как у остальных.
Адвокат задал вопрос, которого ждал Чандлер.