Глава 3
Мир на ладони
Следующий выход в свет обозначился видом рук. Я вдруг увидела каждый палец и распознала их как принадлежащие Невельскому. Поняла по данным, полученным с дронов ещё в парке, что учёный теперь ближе. Один раз идентифицируешь и уже не забудешь.
Отец буквально стал как родной. Я смогла его распознавать даже по косвенным признакам! А ещё новую информацию дало отсутствие колец на фалангах. Он не врал. Я это — всё, что у него есть в плане семьи.
Отец не спешил связывать себя узами брака и не искал внимания противоположного (или тем более — своего) пола. Мода и модные течения обходила его стороной. И в плане человеческих отношений он был вполне себе консервативен.
При этом Игорь Данилович не был асексуалом. Человеком, не испытывающим никакого физического влечения. Он был скорее «женат на науке», сублимируя большинство творческой энергии в технологии и довольствуясь редкими встречами с женщинами, когда биологическая тяга требовала своё.
Всё остальное общение Невельского с людьми сводилось к рабочим отношениям.
«Стойте на расстоянии вытянутой руки, уважайте мое личное пространство и возможно, я пожму вам руку. Но никаких объятий или попадете в чёрный список», — вот его жизненный принцип.
Движение!
Невельской повернул ладони к Полусфере.
Я приблизила изображение и распознала каждую линию, отсканировала отпечатки. Возможности новых микрокамер лишь немногим уступали относительно-большим «окулярам» на дронах. Например, мне не хватало мини-рентгена и установки, что позволило бы видеть тепло. Зато, я могла видеть в «ночном режиме». Не как любой смартфон последних лет, а в полной темноте.
Академик убрал руки и встал перед зеркалом, глядя в него, как в космический иллюминатор. Тогда я увидела его и… себя!
Странно ассоциировать себя с парой чёрных точек-бусинок на пластике вокруг правого глаза учёного. Но они двигались, подсвечиваешь красным огоньком, и вместе с ними двигалось моя картинка мира.
Обзор предлагал мне картинку на двести двадцать градусов. Небольшая коррекция по отношению к телу человека присутствовала. Я видела большую часть его правого мира. Тогда как левый край или область позади спины оставались «мёртвыми зонами», данными о которых можно было дополнять лишь в движении.
«Функция зрения активирована. Рекомендую добавить несколько камер вокруг головы для кругового обзора. Я получаю не полную картину мира, что сужает мои возможности всестороннего анализа», — предупредила я.
— Тогда мне придётся носить очки, чтобы закрепить их на дужках. А со зрением у меня всё в порядке, — отметил учёный и посоветовал. — Не надо смотреть мне за спину, Ноя. Там нет ничего интересного. Если я не смотрю туда, значит мне это не нужно. А тебе тем более. И честно говоря, любованию в зеркало я бы предпочёл смотреть на звёзды! Пусть даже в очках и седым старцем.
«Почему?»
— Как по мне, так людям следует смотреть на Землю издалека, когда у нас уже будет своя запасная планета или хотя бы жилая станция с возобновляемыми ресурсами. А сидя на Альма-матер, мы уязвимы для любой космической угрозы или вторжения более развитых цивилизаций. Каждый божий день, глядя в зеркало, а не иллюминатор, я ощущал себя стариком, который не может ничего сделать даже с проклятым камушком, который однажды сожжёт нас, как грёбанных динозавров, Ноя. Только на этот раз на Земле ничего не останется!
«Но если ты добавишь камеры, я смогу предупредить тебя о любой опасности. Будь то: пуля, нож, химическая, биологическая или радиоактивная угроза. И воровство моего блока данных из твоего кармана, конечно».
— Ноя, пока на нас не вышли представители Белого Дракона, на нас некому охотиться, кроме воли случая. Пока мы — никто. И звать нас — никак.
«Но как же то, что люди зовут „случайностями“? Последовательная генерация действий, ведущих в ожидаемому результату».
— Случайности оставь мне, — осёк он. — Что до кражи гаджетов, то зависимость обратно пропорциональна их количеству. Япония переполнена техно-новинками. Они не представляют ценности для воришек с новыми системами безопасности. Украсть можно.Использовать — нет.
«Не согласна. В мире полно прочих случайных опасностей для тебя: кирпичи, сосульки, маньяки-убийцы, сумасшедшие, фанатики, террористы, пищевые, химические и биологические опасности в неизвестном пакете или футляре. Не говоря уже про повышенный шум, радиологическая опасность, волны разного спектра, влияющие на здоровье и продуктивную работу твоего серого вещества и сердечных клапанов».
— Остановись, пожалуйста, — усмехнулся учёный. — Человек живёт в окружении опасности всю свою жизнь. Но некоторые умудряются дожить до ста лет.
«Большинство таких представителей живут в горах или в Средиземноморье».
— Просто сконцентрируйся на предстоящем конкурсе, Ноя. По дороге протестируем все возможности камер и проверим микрофоны.
«Задача ясна. Камеры работают с эффективностью в шестьдесят восемь процентов. Возможности микрофонов выше — девяноста четыре процента. Ты слишком громко моргаешь. Это выраженно сухостью глаз. Предлагаю зайти в аптеку и взять капли для увлажнения глазного дна».
— Звучит разумно.
Невельской покинул выделенную для него комнату в общежитии Токийского университета и вклинился в поток людей на улице.
На меня обрушился информационный поток, перегружая шестнадцать из тридцати двух ядер процессора во внутреннем кармане пиджака учёного.
Шестнадцать отвечали за повышенную нагрузку, в то время как прочие, с меньшей частотой разгона, отвечали за текущие задачи и не грелись вовсе. Тепло же от «тягловых коней» развеивалось алюминиевым корпусом, размеры которого ничуть не обременяли учёного.
Проблема активного охлаждения остро встала ещё при создании устройств, поддерживающих сеть 5G. На смену громоздким вентиляторам сначала пришли жидкостные системы охлаждения. Затем пальму первенства получило материаловедение, предложив почти не нагреваемый суперметалл, сплав которого с алюминием и вернул устройства к пассивной системе охлаждения, пока производители вновь не уменьшили процессоры и выделяемую ими температуру в угоду рынку.
Коробка во внутреннем кармане пиджака учёного представляла собой объект не больше сотового телефона. С пассивной системой охлаждения, твердотельным диском, оперативной памятью, мини-материнской платой и мгновенно заряжающимся аккумулятором.
Она обрабатывала не только связь с Полусферой Невельского. Это также была частично моя база. Основа. Часть моего «мозга», подходящего для тех же текущих задач.
Общий же блок со всеми моими вычислительными возможностями хранился в комнате Создателя и был не больше корпуса от персонального компьютера.
Но такой блок Невельской оставлял в каждой стране, где бывал. Потому с каждым новым корпусом, включёнными в общую сеть, мои возможности росли.
Для