— Дом-работа-дом, какими родились — такими и помрем, — вот как можно описать наше бытие, — заключил я.
— Вроде того. Поэтому я стараюсь не зацикливаться на этом. Жизнь все равно продолжается… Я в университет вот поступил — учусь, хочу наверстать некогда упущенное, — Паша отхлебнул из бутылки.
— Меня не взяли на философский, ты в курсе.
— Да. И что думаешь?
— Ничего не думаю. Работаю, живу дальше. Одним философом меньше — одним менеджером больше. Может, так даже и к лучшему.
— Может. Такие времена…
Из подъезда дома вышла женщина лет пятидесяти. Заметила нас, бутылки в руках, неодобрительно покачала головой. И пошла дальше.
— Ментов-то не вызовут? — спросил я Пашу. — Что пиво во дворе пьем?
— Нет. Здесь всем по барабану, что ты делаешь и зачем. Это единичные проявления, но она не вызовет — свои дела важнее.
— В Питере так же, хотя могут и докопаться.
— Здесь тоже могут, особенно, если денег надо или план выполнять.
— Мир несовершенен везде.
— Это точно.
— Давай тогда за его несовершенство.
— Давай.
Мы сделали еще по глотку пива. Я бросил остатки пирожка копошившимся неподалеку голубям, те радостно встрепенулись и приняли клевать нежданный подарок.
— В Питер перебраться не хочешь? — спросил я Пашу.
— А смысл? Я только здесь жизнь начал, и пока вроде все нормально. А там я уже бывал, и как-то у меня не заладилось…
Вполне возможно, что каждый человек создан для определенного места: города там или деревни. И именно в этом месте он может раскрыться по максимуму. Наверное, Паша был на правильном пути. О себе я такого сказать не мог.
Я рассказал Паше о моей знакомой Жене и постигшем меня разочаровании. Паша молча выслушал.
— Вообще мир она для меня не открыла, — резюмировал он в конце, — в наше время каждый ищет для себя место максимального комфорта, и она, наверное, со своим пониманием комфорта определилась. Вполне себе популярная точка зрения…
— Это я и сам знаю. Но вот это стремление к комфорту любой ценой и вот это понятие комфорта как такового вызывают у меня приступы тошноты…
— Мне они тоже не по духу, но что поделаешь — большинство выбирает именно этот путь.
— Значит, большинство — убийцы и предатели.
— Это точно. Предатели идеалов детства…
Паша попал в точку. Именно это я и хотел сказать. В детстве мы собирали вкладыши от жвачек и собирались быть президентами, бандитами или, в крайнем случае, инженерами. Но никак не менеджерами и, тем более, не надзирателями. Но мы стали теми, кем стали, и теперь этот мир полон убийц.
— Ты когда назад собираешься? — спросил Паша.
— Завтра у меня вечерний поезд.
— Значит, время у нас еще есть!
— Вагон времени!
— Москву тебе показывать?
— Спасибо, уже посмотрел.
— Что тогда делать будем?
— А ничего не будем, говорить будем, как сейчас…
— Ага, понял тебя. У тебя пива еще много осталось?
— Да так…
— Пойдем — прогуляемся немного, еще пива возьмем, ноги разомнем.
— Пойдем.
Мы встали со скамейки и пошли в сторону магазина. Снова посетили супермаркет и взяли еще по бутылке пива. Затем пошли дальше по улице — гулять.
Мимо ехали автомобили и шли люди, этот поток был нескончаем, он двигался параллельным и встречным курсами, дышал, бился, натыкался на дома и разбивался об освещенные тусклым светом провалы подземных переходов. В воздухе разливалась какофония из звуков голосов, моторов, клаксонов и сирен. Пожалуй, количество действия на один квадратный метр в Москве превышало подобное же количество в Петербурге в разы.
— Не устаешь от этого шума? — спросил я Пашу.
— В Питере его меньше?
— Мне кажется, что да — меньше.
— Не знаю, не замечал. К нему быстро привыкаешь.
— Если только так…
— А как иначе?
— Иначе — бежать из этих городов к чертовой бабушке, жить в деревне, вести подсобное хозяйство и обходить мегаполисы стороной.
— Тоже вариант.
— Правда, слабоватый вариант…
— Почему?
— В любом случае на новое место ты притащишь старого себя, а значит, последствия вполне предсказуемы.
— И это так.
Мы перешли улицу и, пройдя несколько домов, свернули в начинавшийся здесь парк. Я спросил у Паши, куда мы идем. Он ответил предельно просто:
— Куда глаза глядят.
Правда, потом пояснил, что это начало заказника на Воробьевых горах, вот в него-то мы и направляемся. Мне оставалось только согласиться, хотя избавиться от назойливого шума и погрузиться в относительную тишину я был только рад.
Деревья зеленели свежей листвой. В ветвях щебетали птицы. Мы направились по тропинке, идущей под уклон. Шум улицы постепенно таял где-то позади.
— Живу недалеко вроде, — сказал мне Паша, — а бываю тут редко. Времени нет. А место хорошее.
— Спокойное место.
— Своего рода оазис посреди мегаполиса…
Мимо проехала пара велосипедистов в экипировке: парень и девушка. Следом пролетел дядька пенсионного возраста на роликах.
— Лихо он рассекает, — сказал я Паше.
— Ага.
Мы спустились по тропинке под гору и оказались на пересечении сразу трех дорожек, уходивших в разные стороны. Неподалеку от перекрестка стоял огромный зеленый контейнер, заваленный мусором, который, видимо, забыли вывезти после весеннего субботника. Мы остановились.
— Прямо как витязи на распутье…
— А контейнер вроде того камня с предостережениями? — улыбнулся Паша.
— Да. Налево пойдешь — добра вовек не найдешь, направо пойдешь — головы не снесешь, а прямо пойдешь — совсем пропадешь…
— Ну, ты краски не сгущай, я дорогу знаю. Нам, кстати, прямо.
— Я и не сгущаю. Я о действительности рассуждаю, она, в общем-то, безальтернативна.
— В смысле все пропадем рано или поздно?
— Да.
— Ничего не поделаешь: это одно из основных свойств жизни — заканчиваться смертью. Это я тебе как будущий биолог говорю.
— Главное, чтобы смерть не наступила еще при жизни… Такое тоже бывает. Это я тебя как несостоявшийся философ дополняю.
— Спорить не буду, это верно.
Паша замолчал. Мне добавить тоже было нечего.
— Ну, так прямо?
— Да.
Мы продолжили свой путь. После перекрестка дорога начала подниматься в гору, идти стало несколько сложнее. Деревья тут росли гуще, на земле под ними лежала прелая листва, пробивались клочья сухой травы. Кое-где на солнечных местах зеленела свежая поросль, торчали желтые головки мать-и-мачехи.
Я сделал глоток пива, глянул на бутылку: внутри осталось еще на два-три глотка. Ну и ладно, настроение и без пива было хорошее. Вдохнул полной грудью пахнущий сыростью и лесной гнилью воздух. Хорошо!
В ближайшую урну отправилась пустая бутылка из-под пива. Я подумал о Жене: интересно, она сейчас действительно помогает своей знакомой? Или же нет? Может, ей позвонила вовсе не знакомая, а молодой человек? Зачем тогда были нужны эти отговорки?.. Впрочем, неважно, в любом случае что сделано — то сделано.
— Тебе не кажется, что рано или поздно мы все погибнем? — спросил я Пашу.
— Ты имеешь в виду окружающий нас мир?
— Да. И нас тоже.
— Кажется. Но я стараюсь об этом не думать.
— Почему?
— Потому что этого не отвратишь и не изменишь, таков порядок вещей.
Дорожка вывела нас на смотровую площадку на Воробьевых горах. Мы прошли еще метров двести мимо палаток с сувенирами и встали у бетонной ограды. Вниз обрывался крутой склон, приблизительно в полукилометре торчал из-за крон деревьев лыжный трамплин, еще дальше впереди за рекой виднелся купол спортивной арены Лужники.
Паша достал сигарету, я тоже потянулся к своей пачке. Прикурил от любезно предложенной товарищем зажигалки. Втянул дым в легкие.
— Вот она Москва, — сказал Паша, — как на ладони. Город мечты, город надежды и город ее гибели. Столица мертвого царства.
— Ты тоже считаешь, что мы живем в мертвой стране?
— А как же…
В этот момент у меня зазвонил мобильный. Я прервал наш диалог и достал телефон из кармана. Звонил Серега — еще один человек, с которым мне предстояло сегодня встретиться. Я ответил на звонок.
— Привет, — сказал Серега, — ты когда там освободишься?
— Я уже свободен.
— Да? А почему мы еще не встретились тогда?
— Это досадное недоразумение. Но, я думаю, его легко исправить.
— Ага. Ты один?
— Нет, я с Пашей. Мы на Воробьевых горах — пиво пьем.
— Пиво пьете? Это вообще замечательно! Только придется вам прекратить это занятие и приехать ко мне в гости. И желательно начать это делать сразу после моего звонка.
— А то что?
— А то обижусь.
— Понятно. Куда ехать?
— На «Электрозаводскую».
— Это где?
— Долго объяснять, Паша наверняка знает, он же в Москве живет.
— Хорошо. Тогда мы выдвигаемся.
— Жду.
Я отключился, убрал телефон в карман. Сказал Паше, что Серега ждет нас на «Электрозаводской». Паша ответил, что знает, где это. Я предложил не терять времени и ехать сразу, Паша в свою очередь не стал возражать. Мы двинулись в сторону ближайшей станции метро.
Прошли мимо высотки МГУ. Здание величественно упиралось в небо своим шпилем. Оно напоминало древнее культовое сооружение, аккумулировавшее в себе мощный поток потусторонней силы; впрочем,