Справа спал Марк, ловко прижавшись ко мне всем телом. Слева, крепко прижав меня к себе, лежал Кристиан. Его-то я и разбудила своими прыжками.
Сонные голубые глаза уставились на меня в упор. Кристиан хрипло шепнул:
— Спи, еще очень рано. Чего ты вскочила?
Моя досада на темноволосого и так никуда не делась со вчерашнего дня, а тут еще и больная голова с похмелья, в общем, я с наслаждением выплеснула на Кристиана свое раздражение:
— Вообще-то, мне нужно в ванную. А вот что ты делаешь в моей постели, это вопрос? И по какому праву тут раскомандовался?
Я шипела, но, видимо, недостаточно тихо. За моей спиной раздался точно такой же тихий и заспанный, как и у Кристиана, голос Марка:
— Лина, прости за то, что остались в твоей кровати. Но мы побоялись оставлять тебя одну, ты постоянно срывалась в истерику. Вроде бы засыпала, но только мы собирались уходить, опять начинала рыдать. Так что мы решили, что проще ночевать с тобою рядом. Кто-то один гарантированно бы проснулся, если бы ты снова начала плакать или куда-то бежать.
Я замерла, пытаясь осмыслить услышанное. Истерика? И как я до такого докатилась? Никогда ранее таким не страдала. Я скорее бы пошла в спортцентр и до изнеможения бегала бы на тренажере, пока в голову не пришло бы решение возникшей проблемы. Или до тех пор, пока не свалилась бы от усталости. У нас в семье никто и никогда не прятал голову в песок и не пытался утопить беду в алкоголе. У нас в роду все — бойцы. Так что же случилось со мной?
Марк неправильно оценил мою задумчивость и добил меня, выбираясь из-под легкого одеяла:
— Кроме того, порку всегда проводили на рассвете. Так тебе будет проще, Кристиан под рукой.
Я поперхнулась на вдохе:
— Какая еще порка? Ты о чем?
Марк ошеломленно переглянулся с Кристианом и осторожно протянул:
— Но ведь Кристиан вчера…
Мое мерзкое настроение снова подняло голову, и я резко перебила своего первого мужа:
— Я что, вчера пообещала его выпороть?
Марк покачал головой:
— Нет.
— А тогда с чего ты взял, что казнь состоится?
— Но ведь так положено…
— Кем положено и куда?
На этот дурацкий в общем-то вопрос ответа не последовало, оно и понятно. А я раздраженно подытожила:
— В общем так, что я буду делать и когда, решаю только я. Я могу прислушаться к Алиарне, как к названной матери. Но не факт, что поступлю по ее. А Мирайя мне вообще не указ. Это раз. А во-вторых, я не собираюсь тратить свое время и силы на воспитание того, кто рвется прочь с планеты. При первой же подвернувшейся возможности, я отправлю Кристиана ко всем чертям! Хватит ума, выплывет и устроится на какой-то планете. А не научится сдерживаться — найдет себе неприятности очень быстро и подохнет под ближайшим кустом!
С этими словами я развернулась и промаршировала все-таки в ванную. Достали! Сил моих больше на них нет! Теперь они за меня будут решать, что мне делать и когда? Может, за меня решат, когда жить, а когда умирать? Кипя от бешенства, я так хлопнула дверью, что слышно, наверное, было и на Земле.
Он пришел, когда я полностью привела себя в порядок и собиралась уже выходить. Тихо постучал, проскользнул в приоткрытую дверь и остановился у порога. Низко опущенная черноволосая голова, руки сцеплены в замок впереди, полностью обнаженный:
— Я могу подойти ближе, моя госпожа?
Если честно, я изумилась. Холодная вода помогла мне прийти в себя, стая дятлов угомонилась и перестала долбить в виски, раздражение схлынуло, и я уже не так остро реагировала на присутствие Кристиана. Но все же спросила прохладно:
— Зачем?
— Я хочу попросить прощения за свое поведение.
— Извиниться можно и на расстоянии, подходить для этого не обязательно.
Я не могла разгадать, что снова задумал этот черноволосый наглец. Да, жизнь у предыдущей хозяйки его не сломала. Но основательно покорежила. И я все больше приходила к выводу, что отправить его подальше от себя и с планеты будет самым лучшим решением. Сумеет выплыть — его счастье, проживет жизнь, как сумеет. А потонет, так в этом не будет моей вины, значит, такова его судьба. Совесть, конечно, больно кусала меня за такое жестокое решение, но я чувствовала, что долго я рядом с ним не продержусь. Он скорее меня сломает, чем я его. Чтобы Кристиан не говорил, а воля к жизни в нем огромная. И ради выживания он пойдет на все.
Подтверждение своим выводам я получила мгновенно. Показное смирение слетело с него как ненужная шелуха. Кристиан выругался сквозь зубы, вскочил и в два шага покрыл разделяющее нас расстояние. Мне пришлось сжать челюсти и взять волю в кулак, чтобы не дрогнуть, не отступить назад. А он поднял голову, заглянул мне в лицо, и вдруг медленно опустился передо мной на колени:
— Я виноват. Очень сильно. И не в том, что неправильно оценил ситуацию и сбросил тебя в кусты. Нет, я виноват в том, что снова забылся, дал волю характеру и опозорил твой дом перед членом Совета. Я это понимаю, как и то, что мои чувства не имеют никакого значения. — Я опешила. Чувства? Ко мне? А я обязана в это верить? Кажется, кто-то заврался! Но Кристиан продолжал, глядя мимо меня: — Раньше для меня основным было выжить. А для этого нужно было отвоевать себе местечко поближе к хозяйке и постараться его удержать, не упустить. Теперь все изменилось. Настолько сильно, что я постоянно теряюсь. Я не успеваю запомнить что-то одно и приспособиться к новым условиям, как тут же вылезают десятки новых обстоятельств, и выходит так, что я теряюсь, и бессознательно пытаюсь вернуться назад,