Думал, поднимут на смех или возьмутся угрожать, но бледный опер только тяжко вздохнул.
— Удивительно, ещё как имя своё не забыл. Не забыл ведь?
Он подступил и заглянул в глаза — сразу навалилась странная слабость, зашумело в голове, заложило уши, замелькали перед глазами серые точки. Правда, уже миг спустя сознание прояснилось и вернулась ясность мысли.
— Не вспомнил? — уточнил сверливший меня пристальным взглядом гэбэшник.
— Не-а! — чистосердечно сознался я.
Опер неопределённо хмыкнул, но ничего говорить не стал и опустился на корточки к безголовому телу санитара, а после вдруг поскрёб лужицу свернувшейся крови длинным острым ногтем указательного пальца и сунул его в рот! Бескровные губы растянулись в улыбке, и я, к своему несказанному изумлению, разглядел две тонкие иглы клыков.
Мать моя женщина! Упырь из конторы и впрямь оказался самым натуральным упырём!
Гэбэшник выпрямился, придирчиво изучил мой забрызганный кровью халат, даже потёр одно из не успевших толком подсохнуть пятен. Принюхался к пальцам, кивнул каким-то своим мыслям и предупредил:
— Не дёргайся!
Я и без того стоял, едва ли не вжавшись в стену, отодвигаться дальше было попросту некуда, поэтому просто неподвижно замер на месте. Упырь ткнул ногтем в ссадину на моей правой скуле и вновь сунул длинный ноготь в рот, затем повторил прежнее распоряжение:
— Не дёргайся!
Но даже после этого он поднёс к моему лицу кулак медленно и очень-очень плавно. Он примерился для удара раз и другой, затем спросил:
— Напарник левшой был?
— Без понятия. Я сегодня первый день. И не помню ни хрена.
— Первый раз в первый класс! — с каким-то шипящим смешком выдал упырь, отвернулся от меня и вдруг толкнулся назад локтем. До конца доводить удар не стал и вернулся к мёртвому санитару. Осмотрел и даже обнюхал его костяшки, после взялся изучать перепачканный в крови правый рукав покойника.
Дальше упырь быстро прошёлся по остальным комнатам, а вернувшись, наставил на меня указательный палец.
— Держи язык за зубами!
Брать подписку о неразглашении и даже опрашивать меня под протокол гэбэшник не посчитал нужным. Как видно, здесь — где бы это здесь ни находилось! — к делопроизводству относились не так строго, как в моей родной реальности.
— Разрешите обратиться! — послышалось вдруг от двери.
— Говори! — дозволил упырь, и его мёртвый спутник посторонился, перестав загораживать дверной проём.
— Проверили все блоки, доктора нигде нет, — доложил автоматчик в городском камуфляже и шлеме с поднятым лицевым щитком. — Из жильцов никто ничего не видел, посторонних не обнаружено.
— Свободен!
Опер задумчиво поскрёб щёку, но почти сразу его от раздумий отвлёк новый визитёр. Мимо мёртвого громилы в комнату как-то противоестественно ловко просочился тип с пепельно-серой кожей, вытянутыми островерхими ушами и оранжевыми радужками глаз. Ещё и волосы оказались платинового оттенка, ну чисто — эльф из тёмных.
Одет он был в самые обычные туфли, джинсы и кожаную куртку, через плечо был перекинут ремень сумки, на груди болтался плёночный фотоаппарат с установленной сверху вспышкой.
— Приехали уже? — удивился упырь.
— Не, я своим ходом! — мотнул головой фотограф и сделал снимок лежавшего на полу обезглавленного тела. После запечатлел на плёнке безнадёжно испорченный ковёр, а затем отщёлкал остаток катушки, вроде бы не упустив решительно ни одной детали.
— Чао, шеф! — сделал он ручкой оперу и пояснил: — У меня ещё два срочных вызова, бригаду дожидаться не стану.
Упырь кивнул, выглянул в коридор и сказал кому-то из бойцов:
— Сейчас криминалисты из горотдела приедут, дождитесь. Тело можете уносить, больше ничего не трогайте.
После он убыл в сопровождении своего то ли молчаливого напарника, то ли мёртвого телохранителя, а в дверях возник давешний автоматчик.
— Слышал, морда зелёная? Выноси тело!
— Я?
— Ну не я же! Живей давай! Эксперты подъезжают.
Окончательно сбитый с толку, я подступил к обезглавленному санитару и на миг заколебался, но сразу решил, что сильнее изгваздаться в крови уже попросту не получится, поэтому отбросил сомнения и, ухватив тело за ноги, потянул его из комнаты.
— Носилки возьми, балда! — зло рассмеялся автоматчик.
Носилки стояли прислонёнными к стене крохотной прихожей блока на две квартиры, я кое-как устроил на них весившую под два центнера тушу и выволок её в дверь. Там поморщился из-за дёрнувшей ссаженную скулу боли и выпрямился, с интересом огляделся. Планировка у здания оказалась незнакомой: тянувшиеся по фасаду коридоры были открытыми, напротив высилась точно такая же пятиэтажка. Внизу — запущенный двор с трансформаторной будкой.
Общаги?
Я перегнулся через ограждение, огляделся и, сообразив, что лифта в доме нет, окликнул курившего внизу шофёра скорой:
— Борода, помоги с носилками!
Коротышка задрал голову и зло бросил:
— Вот ты деловой, ля! Моё дело баранку крутить!
— Сложно тебе?
Но вздорный бородач даже слушать ничего не стал: отмахнулся и отвернулся. Оставленные караулить квартиру бойцы на месте преступления курить не решились и вышли из блока, подняли лицевые щитки шлемов.
— Убери уже его отсюда! — чиркая колёсиком зажигалки, потребовал автоматчик, после пинка которого до сих пор ныли рёбра.
— Не, погоди! — остановил меня его напарник с дробовиком. — Вдруг на тело взглянуть захотят?
Упырь полагал иначе, но ссылаться на его мнение я благоразумно не стал, ибо нисколько не хотелось ни нарываться, ни надрываться. Тяжко вздохнул и вновь глянул во двор. Местных жителей там не наблюдалось вовсе, у патрульного автомобиля, внешне здорово напоминавшего советский «бобик» — ещё и синего, с жёлтой полосой вдоль борта, курила парочка бойцов. Рядышком парковался небольшой автобус с зашторенными изнутри боковыми окнами, а прикатившие на нём эксперты и опера из следственной бригады уже тянулись к подъезду.
Минуты не прошло, как на этаж поднялись криминалисты: полудюжина людей и нелюдей. Люди