— Ну и правильно, нечего ей перед Уваровыми щеголять, еще чего плохого подумают, — удивила она меня ходом своих мыслей. — Евдокия и сама справится с Марфушкой с накрытием стола. Верно ты поступил, когда ее отослал.
Я уж не стал ее переубеждать, что у меня подобных мотивов в голове на тот момент не было.
Дома мы для начала быстро перекусили-позавтракали. А то мы и сами еще не ели, и Уваровы с дороги проголодались. После этого переместились в зал. Наши дамы убежали на пару минут «припудрить носик», а мы расселись в кресла. За последние дни Пелагея успела много цветов в горшочки небольшие пересадить и по дому расставить. Больше всего их как раз в зале было, от чего создавалось ощущение, что мы не в доме находимся, а на поляне какой. Еще и окна открыты, ветерок в них задувает. Лишь потолок не дает забыть, что мы все же в помещении находимся.
— Сенокос мы уже закончили, — с удовольствием начал делиться отец новостями, раскуривая сигарету. — Успели в этот раз до праздника.
— Поздравляю, — искренне сказал Леонид Валерьевич. — Раньше-то всегда на пару дней, но позже его завершали.
— Конную косилку взяли, да грабли. С ними быстрее дело пошло.
Уваров тут же покосился на меня, отлично понимая, кому пришла идея механизировать труд крестьян.
— И давно взяли? А главное — насколько быстрее с ними работа идет?
— Недавно. А насколько быстрее… — задумался отец, прикидывая в уме. — Да как сказать. У нас косарь на одной конной косилке сразу десять душ заменяет.
Лицо Леонида Валерьевича в удивлении вытянулось. А потом сразу стало сосредоточенным. Не иначе стал мысленно подсчитывать, как у него дела с такой косилкой пойти могут.
— Я заметил, когда мы проезжали, что у вас ям около лесопилки прибавилось, — спустя минуту размышлений, сменил тему Уваров.
— То Романа задумка, — махнул рукой папа и посмотрел на меня. — Хочет игрушки из опилок делать. Уж и не знаю, получится ли. Но решили попробовать.
— А как у вас дела с картинами идут? — уже ко мне обратился Леонид Валерьевич.
— Благодарю, все отлично. Не далее как позавчера писал портрет для госпожи Повелецкой. А до того для господина Сокольцева.
— Ваша слава растет, — одобрительно покивал Уваров.
— Ну а ваши дела как? — в свою очередь задал вопрос отец.
— Сенокос мы тоже завершили. Готовим сейчас амбары под зерно. Договора о поставке недавно ездил подтверждать в Царицын. Обещались все выкупить, как и ранее.
В таком духе — неторопливой беседы и обмена последними новостями — и прошло около часа. А там и наши дамы вернулись.
Пока их не было, ко мне и близнецы успели подойти, напомнить о моем обещании научить их складывать новую фигурку из бумаги. Отец с Леонидом Валерьевич тогда тут же замолкли, с интересом посмотрев на меня.
— Бумагу принесли? — спросил я братьев. Игорь усиленно закивал и протянул пару листочков. — А третий где? На чем я вам показывать буду?
Иван тут же метнулся в сторону родительской комнаты, где мама со старшими девушками рода Уваровых была. Чтобы достать дополнительный листок, у него меньше минуты ушло.
— Смотрите внимательно и повторяйте. Показываю один раз, — предупредил я братьев.
Те со всем усердием закивали, тут же с азартом приготовившись складывать листки. Ушло у нас на это дело минут десять. Зато в итоге у братьев получились вполне приличные, как для первого раза, лягушки.
— Ого, смотрите, как они прыгают! — восхищенно воскликнул Иван.
— Забавное искусство, — с улыбкой прокомментировал Леонид Валерьевич. — Это где вы такому научились, Роман?
— В столице, — развел я руками. — Один путешественник поделился знаниями, когда я в гости ходил. По его словам, это искусство зародилось на дальнем востоке, в одной азиатской стране. Мне было интересно, вот я и запомнил несколько комбинаций, как бумагу можно сложить причудливо.
Вообще, удобно скидывать мои знания из будущего на то, что в «столице увидел». Петербург — город большой и диковинок там много. Как и иностранцев. Никто особо и не удивляется, что я, там учась, могу что-то подобное увидеть.
— А вы разносторонний творческий человек, — улыбнулся Леонид Валерьевич. — И при этом — хороший хозяйственник. Редкое сочетание.
— Благодарю, — улыбнулся я в ответ, — лестно такое слышать.
— Это не лесть, а факты, — усмехнулся Уваров.
Дамы все же вернулись к нам, хотя их «пара минут» и растянулись больше чем на час. После распития чая мама предложила послушать пение Люды. Кто бы сомневался — она ведь специально готовилась. Сестра уже навострилась петь романсы, хотя при таком количестве зрителей еще тушевалась немного.
В этот раз она сумела удивить и меня. Хотя бы тем, что пела она стихотворение Пушкина! Причем довольно хорошо мне известное:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадёжной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Люда вытягивала ноты, а на меня нахлынули воспоминания из прошлого. Как возникла мода у эстрадных исполнителей вставлять строчки стихотворений известных поэтов в свои песни. Делать к ним аранжировку. Играть интонацией и подачей. Вот правильно говорят — все новое, это хорошо забытое старое! Оказывается, и сейчас стихотворения известных поэтов перекладывают на музыку и гордо называют это «романсом». О как!
Само стихотворение было небольшим, так