Платонович втянул голову в плечи так глубоко, что казалось: ещё секунда, и он просто исчезнет в воротнике.
— Я… заблудился, — тихо пробормотал он.
Выглядел Гаврила при этом так, словно ребенок, который признался, что съел варенье, а потом пытался закопать пустую банку в огороде.
Я отвел взгляд, чтобы скрыть улыбку:
— Понимаем, — сказал я, сохраняя серьёзность. — Но таков уж Северск. И кто хочет, тот обязательно найдёт здесь приключения. В следующий раз лучше заблудиться рядом с жандармами. Они хотя бы стрелять не будут.
Морозов фыркнул. Ревизор покраснел, но всё же попытался собрать остатки достоинства.
— Но! — неожиданно твёрже сказал он, — Я прибыл выполнять важную задачу. Лес, олень… редкий вид…
В его голосе впервые прозвучала уверенность. Едва уловимая, но настоящая. Как человек, который вдруг вспомнил: у него есть цель.
— Знаем, — кивнул я. — И обязательно поможем. Но для начала позвольте спросить: почему вы не сообщили о своем визите заранее? Так было бы проще и безопаснее.
Гость отвёл глаза.
— Это… — он замялся, сжал пальцы, — Руководство настоятельно не рекомендовало мне… выходить на контакт с властями княжества.
Вера подошла ближе и встала рядом с окном.
— Не рекомендовало уведомлять местные власти? — с удивлением уточнила она.
— Да… — пробормотал Гаврила.
— Почему? — сухо спросил Морозов.
Ревизор заметно побледнел. Я видел, как его губы дрогнули, он явно проговорился, и теперь это понял.
— Мне… сказали… что, возможно… есть заинтересованные лица… которые… могут вмешаться…
Морозов застыл прищурившись. Гаврила сгорбился в кресле, словно стараясь стать незаметнее. Даже веснушки на его лице стали заметнее.
Я же почувствовал, как внутри зашевелился ледяной ком беспокойства.
— Интересно, — тихо произнёс я. — Очень интересно.
От этой фразы ревизор вздрогнул и испуганно посмотрел на меня.
— Хорошо, что вы прибыли в мой дом, Гаврила Платонович, — добавил я уже мягче. — Здесь вам ничего не угрожает. Но давайте договоримся, что больше не будет никаких одиночных лесных походов.
Ревизор кивнул так поспешно, что шляпа снова сползла на глаза. Вера тихо прижала ладонь к губам, скрывая улыбку.
Морозов откинулся в кресле и скрестил руки:
— И ради Всевышнего, снимите уже эту шляпу, — раздраженно произнес он. — Где вы ее вообще взяли?
Гаврила послушно стянул с головы сетчатую шляпу — аккуратно, двумя руками, будто боялся обидеть головной убор.
Лицо у ревизора было по-мальчишески бледное. Словно он много времени проводит в кабинетах, а не под солнцем. Веснушки россыпью лежали на переносице и скулах, будто кто-то щедро потряс над ним ситечко с корицей. На этом этом фоне глаза казались особенно большими и удивленными.
Взгляд был настолько невинным, что ему хотелось выдать мёда и тёплого шарфа, чтобы человек не пропал. Немного растерянный — как у того, кого внезапно вытолкнули в незнакомый мир, где карты не продаются, а телеграфы не принимают конверты с письмами.
Гаврила показался мне человеком, который всю жизнь старается делать всё правильно: как учили, как записано в инструкции, как велит совесть. И пусть мир его иногда швыряет через Рабочую сторону и телеграфы, он всё равно упрямо пытается идти по прямой.
И глядя на него, я понял одну простую вещь: этот парень ещё не раз заблудится, но и не сдастся.
— Так это… начальник жандармерии Зубов настоял, — растерянно пробормотал гость. — Так и сказал, мол, князь держит на территории поместья пасеку с большими пчелами, над которыми мастера-природники поработали. И пчелы княжеские чужаков не любят. Вот и сказал надеть этот костюм, чтобы меня до смерти не закусали. Да и комары в вашем лесу настолько большие…
Мы переглянулись. И впервые за все время разговора, Морозов, не удержавшись, рассмеялся:
— Пчелы — это хорошо, — сквозь смех, с трудом выдавил он.
— Что-то не так? — растерянно уточнил парень.
— Давайте так: в особняке есть гостевая комната, где вы отдохнете и приведете себя в порядок, — мягко предложил я, меняя тему разговора. — В доме вы можете не опасаться пчел. А потом спуститесь к завтраку, и после еды мы обсудим дела насущные.
Гаврила некоторое время смотрел на меня, словно обдумывая предложение. А затем, коротко кивнул и встал с кресла, машинально стряхнув с рукавов невидимую пыль.
И впервые за время беседы я заметил на его лице робкую, но очень искреннюю улыбку:
— Был бы весьма вам признателен, Николай Арсентьевич, — растерянно произнес он. — Если честно… не ожидал такого теплого приема…
— Я провожу вас в гостевую, — произнесла Вера.
— Да… да, спасибо… — выдохнул ревизор и хотел было взять свой рюкзак, но его уже не было. Очевидно, пока мы были увлечены беседой, Никифор отнес мешок в комнату.
— А… где… — растерянно начал парень, обыскивая взглядом помещение.
— Очевидно, распорядитель отнес его в гостевую, — поспешно произнес я, чтобы успокоить парня.
Тот удивленно посмотрел на меня, но кивнул, видимо, не желая спорить. Вера направилась к лестнице, и гость поплелся за ней.
Когда секретарь и пришлый скрылись на втором этаже, Морозов повернулся ко мне и медленно произнес:
— Ну что, княже, похоже, началось. Человек он… хороший. Но чую я, что хлопот с ним будет очень много.
Я сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел, как ветер шевелит ветви клёна в саду. И в кроне я вдруг заметил ту самую, утреннюю ворону, которая сидела на ветви и внимательно наблюдала за нами, склонив голову.
— Может быть, поэтому именно его сюда и направили? — пробормотал я, и вопрос повис в воздухе.
Глава 19
Сборы
Какое-то время мы с воеводой молча сидели в гостиной, глядя на огонь. Домовой принялся собирать со столика опустевшую посуду.
— Завтрак скоро поспеет, — словно между делом сообщил он.
— Спасибо, Никифор, — поблагодарил его воевода.
— Было бы за что, — отмахнулся домовой, развернулся и хотел было уйти в сторону кухни, но Морозов беззаботно уточнил:
— Это ведь