— Кошмар! — поддержала другая. — И как только наглости хватило…
Хватило наглости? Это просто смешно. Но они боялись говорить громко. Боялись перейти невидимую черту, ведь их обожаемая графиня сама с загадочным упорством преследовала этого «бастарда». О причинах её благосклонности ко мне не ведал никто.
Так мы и просидели в тягостном молчании, нарушаемом редкими шепотками, пока не раздался голос из динамика, означавший приглашение на выход.
Земская сделала шаг к двери. Я встрепенулся и сказал во весь голос, самоуверенно:
— Ты там смотри, сильно не калечь эту убогую, ладно?
В воздухе повисла новая порция возмущённого шёпота. А Ксения, всё так же глядя прямо перед собой, громко и чётко ответила:
— Постараюсь.
И вышла.
Мы с Васей направились к стеклу. Девушки сбились в стайку по другую сторону, бросая в нашу сторону убийственные и пренебрежительные взгляды. Ну и шипели попутно, будто клубок гремучих змей.
На арене Земская была прекрасна и ужасна. Её движения были точными, молниеносными, безжалостными. Она не калечила, как я и просил. А могла — я видел её на тренировках. Все видели.
Но сейчас она просто унижала соперницу, легко парируя её атаки и тыча мечом в самые уязвимые, но не опасные места — плечо, бедро, кисть. Это был не бой, а практическое занятие по фехтованию.
В середине этого избиения самая ярая из фанаток Земской не выдержала. Она резко развернулась ко мне, её лицо исказила гримаса отвращения.
— Жалкий бастард! Хватит на неё пялиться! Убирайся отсюда и перестань, наконец, преследовать графиню! Твоё присутствие оскверняет это место!
Я медленно повернулся к ней, поднял бровь и широко, нагло оскалился улыбкой.
— Вот как, — сказал я нарочито громко, чтобы слышали все. Помолчал для драматизма. — А сама-то графиня знает, что её подруги недовольны её… хм… выбором объекта для преследования? Думаю, ей будет интересно об этом узнать. Вдруг она захочет выяснить отношения на песке? С тобой, например. Не считаешь?
Девушка побледнела, как полотно. Её подруги резко отступили от неё, как от заразной. Возмущённый шёпот моментально стих. Воцарилась мёртвая, абсолютная тишина, нарушаемая лишь жужжанием ламп над нашими головами.
Больше никто не проронил ни слова.
Вскоре бой закончился. Земская вернулась с победным румянцем на щеках, даже не вспотев. Девушки ринулись к ней, защебетав поздравительные речи. Но она лишь скользнула по ним незаинтересованным взглядом. Лицо выражало явную скуку от происходящего.
Она вернула меч на подставку, после чего её взгляд метнулся через всю комнату и нашёл меня.
Я улыбнулся и показал ей большой палец вверх. Так же, как и она до этого, с невозмутимым видом, будто так и положено. И нет ничего странного в таком поведении.
На её губах снова промелькнула та самая довольная улыбка. Краткая, как вспышка. Она кивнула мне, сухо и коротко, и отвернулась к своим восторженным поклонницам.
Я же вышел в коридор, за мной поспешил Вася. Скрывшись за углом, я повернулся к другу и хлопнул его по плечу.
— Ну всё. Лёд тронулся, — в моём голосе звучала радость.
— Как скажешь, — тот пожал плечами, скептически покосившись на меня.
Он изначально считал мою задумку глупой. Предрекал, что нас выгонят оттуда. Но всё прошло вполне неплохо, как я и рассчитывал.
Глава 21
Академическая столовая привычно гудела многоголосьем, но наш маленький островок у окна был на удивление спокоен. Василий неторопливо уничтожал порцию макарон по-флотски, а я… я вёл цивилизованный разговор с Ксенией Земской.
Сама мысль об этом еще неделю назад показалась бы мне абсурдной. А сейчас она сидела напротив, отодвинув пустую тарелку, и жестикулировала острыми, точными движениями, объясняя тонкость одного из приемов.
— Ты не прав, — её голос был ровным, без привычной ледяной высокомерности, а просто констатирующим факт. — Контратака с подшагом в пятую позицию эффективна только против новичков. Любой, кто читал Гаврилова, знает, что это ловушка. Гораздо практичнее сбить клиент шестым парадом и сразу же перейти в кварту для укола.
У меня была книжка Гаврилова, она не являлась запретной и свободно продавалась даже простолюдинам. Проблема лишь в том, что без учителя от нее толку мало будет. Да и в целом это не самоучитель, а нечто для продвинутых пользователей. Холодов дал мне её далеко не сразу, а лишь за пару недель до отъезда в академию. Да и сейчас, возвращаясь на выходных, я мог что-то уточнить. В отличии от академического преподавателя, он не просто показывал, но и подробно объяснял, что, зачем и почему делается.
Я нахмурился, мысленно прокручивая движения, описанные Ксенией. Чертовка, а ведь она права! Так гораздо эффективнее.
— Ладно, допустим, — уступил я, отпивая чай. — Но тогда ты открываешь правое плечо. В спарринге с Майским он бы тут же воспользовался этим.
Преподы в принципе никогда не поддавались и активно использовали контрприёмы, которые нам ещё не показывали. Мне это казалось несправедливым, но кого это волнует? Особенно барона Майского, нашего учителя по фехтованию.
Мне казалось, он испытывал моральное удовлетворение, побеждая студентов-дворян. С «особенными» аристократами он обращался мягче, а против графов даже не становился.
— Естественно, — она едва заметно улыбнулась, и эта улыбка была лишена злорадства. Скорее, в ней читалось удовольствие от обмена опытом. — Поэтому подшаг должен быть не в сторону, а вперед-влево, под углом. Ты сокращаешь дистанцию и заходишь в его слепую зону. Он просто не успеет среагировать.
— Рискованно, — заметил я, но в голове уже видел эту комбинацию. Четко, ясно, без сучка, без задоринки. Особенно с моей скоростью под даром. — Парируешь одной рукой, а другой в это время…
— … уже готовишь ответный удар, — закончила она за меня. Её глаза блестели заинтересованностью и азартом. — Это требует практики, но это работает. Я проверяла.
Василий молча смотрел на нас, переводя взгляд то на меня, то на Ксению, словно наблюдал за матчем в пинг-понг. На его лице застыло выражение вежливого, но полнейшего недоумения. Он ковырял вилкой в тарелке, явно чувствуя себя лишним в этом внезапно возникшем