Я усмехнулся:
– Конечно! Трудоголизм – одна из основных, наиболее уважаемых добродетелей в японской культуре. Они особенно уважают тех, кто умер прямо на работе от переработки…
– Что, правда, что ли? – удивилась Галия. – Странные они, конечно, эти японцы.
– Ну так что ты хочешь? Рынок у них. Тем более что войну они проиграли, и им очень важно хоть как‑то это компенсировать. Почему бы не подъёмом экономики, оправдавшись тем самым за своё поражение в войне перед народом? Так что восхваляют всех, кто готов работать, пока не упадёт замертво. Выгодно для роста экономики.
Тут, наконец, очередь закончилась и начались приветственные выступления. Швейцарский посол и представитель нашего Советского МИДа совокупно уложились минут в десять со своими речами.
Обратил внимание на то, что выступление швейцарского посла было больше посвящено политическим и культурным аспектам сотрудничества Швейцарии и Советского Союза. А вот выступление нашего представителя МИДа освещало сугубо экономические аспекты.
При этом швейцарец, несмотря на то, что формально страна у них нейтральная, несколько раз уколол Советский Союз в рамках выдвинутых претензий по правозащитной тематике. Аккуратненько так, эзоповым языком, правда, но все же уколол. А вот со стороны советского МИД никаких претензий высказано не было. А жаль… Можно было в качестве ответной любезности, посетовать, к примеру, на то, что несмотря на то, что преступления гитлеровских нацистов были признаны и швейцарским правительством, деньги, вывезенные ими в швейцарские банки, так и не были возвращены жертвам гитлеровской политики…
Мы с Галией, к счастью, успели пристроиться поближе к столам с едой. Так что едва прозвучали последние слова выступавшего вторым представителя Советского МИДа, как мы после ответных аплодисментов тут же ловко сманеврировали к столам, оказавшись в самом начале очереди.
Кухня была достаточно разнообразная. В ней присутствовали как вполне ожидаемые из‑за немецкого большинства в Швейцарии традиционные немецкие блюда, так и французские и итальянские. Всё‑таки французов и итальянцев в Швейцарии тоже достаточно много.
Выбивались из общего ряда два стола: один с сырами – такого разнообразия сыров, что на нём было представлено, ещё поискать, – а второй с различными видами шоколада. Увидел на нем много незнакомых упаковок шоколада, помимо тех, что можно увидеть в той же «Березке».
Там же была и огромная шоколадная башня – видимо, такой тортик со швейцарской спецификой, сделанный из шоколада, одного из важнейших экспортных товаров Швейцарии.
– Жалко, что стола с часами нет, потому что они несъедобные, – покачал головой я, накладывая себе в тарелку аппетитно пахнувшую лазанью. Жена хмыкнула в ответ.
Правда, когда спустя минуту мы ради любопытства прошли совсем близко возле стола с шоколадными изделиями, я рассмеялся: обнаружил помимо шоколадной башни и традиционных шоколадных изделий ещё и шоколадный торт в виде огромных наручных часов. Просто, в отличие от башни, он лежал прямо на столе, и издалека заметен не был.
– Вот тебе съедобные часы, Паша! – рассмеялась Галия.
Я лично большой любитель сыров. Опасаясь, что меня снова раздёргают на сувениры дипломаты после такого длительного разговора с японским послом, дело‑то знакомое уже, я, едва доев лазанью, тут же устремился к столу с сырами.
Благодаря жизни в будущем, я прекрасно разбираюсь в основных сырах. Так что шустро себе набрал в тарелку десяток своих любимых разновидностей. И Галие посоветовал, что именно следует попробовать из этого великолепного разнообразия.
Правда, до шоколада я так и не успел добраться, ещё и сыры‑то не все попробовал, как ко мне подскочил какой‑то незнакомый мне дипломат, поздоровавшись и протянув мне свою визитку. Оказалось, второй секретарь бельгийского посольства. Причём у него и тарелки никакой не было в руках.
То ли очень быстро успел поесть, то ли вообще пришёл сюда не голодный – сугубо ради того, чтобы расширить свой круг знакомств.
Ради любопытства, сразу после того, как ответил на то, откуда у меня такой чудесный загар в декабре, раз я живу постоянно в Москве, начал его расспрашивать. И подтвердилась вторая точка зрения: как выяснилось, он поел недавно в ресторане и, поскольку всего два месяца находится в Москве, здесь рассчитывает обзавестись новыми контактами.
После бельгийца ко мне подошел следующий незнакомый мне дипломат – этот уже оказался из Британии, второй секретарь.
Бельгиец оставил у меня впечатление балбеса. Ну либо он старательно разыгрывал имидж совершенно неопытного новичка, впервые выехавшего за пределы Бельгии на дипломатическую работу.
А вот британец был матёрым волком. Пообщавшись с ним минут пять, я остался в твёрдом убеждении, что этот запросто может быть профессиональным разведчиком. Чем‑то он был очень сильно похож на офицеров КГБ, а я их уже немало повидал. Если считать, то человек пять‑шесть, наверное, так точно…
В общем, от него я постарался побыстрее отделаться. Может быть, даже и не совсем вежливо сказал, что жена заскучала уже и надо составить ей компанию.
Правда, с Галией я успел пообщаться всего минуты полторы, как следующий джентльмен, ослепительно улыбаясь и сверкая белыми зубами, подошёл ко мне, протянув свою визитку.
Впрочем, Галия достаточно быстро сообразила, что мне снова покоя тут не будет, и начала кочевать по залу вполне самостоятельно. Особенно много времени провела у стола с шоколадом.
Попался мне и тот самый американец, который со мной на японском приёме уже общался, и давай про Кубу вопросы задавать, едва узнал, что я оттуда недавно приехал.
Тоже от него не очень вежливо отделался. Впрочем, ему, скорее всего, не привыкать. Мало кто из советских граждан готов долго общаться с американским дипломатом у всех на виду…