Теперь, впрочем, при любом удобном случае Софья напоминает Артёму о той измене. Дальше они начинают ссориться, Артём уходит из дома «в магазин» и возвращается уже под утро. Он может «пропасть» и, что называется, на ровном месте – не прийти с работы домой, а потом сказать, что ночевал у друга. Однажды Артём пропал на пять дней – оказалось, что поехал с другом на юг: «Просто устал, потому что навалились проблемы».
Артёма злит, что Софья постоянно возвращается к теме измен. Он говорит, что не любит ограничений, а Софья словно бы специально ему о них напоминает. Тогда какой смысл продолжать отношения? Долго он так «всё равно не выдержит».
Софья же со своей стороны чувствует себя уязвлённой. Она не понимает, зачем он тогда обо всём ей рассказал, и очень злится на него. Сейчас она уже просто не может его не ревновать. Артём, со своей стороны, вместо того чтобы как-то попытаться рассеять её новые подозрения, напротив, может пропасть со связи, просто отключив телефон.
Впрочем, Софья полагает, что измены – это вообще мужская природа и никуда от этого не уйти, а Артёма она по крайней мере любит. Или ей так кажется. В общем, в любом случае лучше с ним, чем остаться совсем одной.
Измена – это «нормально»
Для мужчины признаться в измене – значит простить её себе.
Этьен Рей– Артём, – спрашиваю я, – но вы же понимаете, что Софья будет ревновать, если не может до вас дозвониться, – зачем вы выключаете телефон?
– Если на неё находит, она звонит не переставая, – уставшим голосом отвечает Артём. – Я чувствую себя глупо. Понятно же, что всё это ради скандала потом.
– Софья, а вам кажется, что Артём вам и в самом деле изменяет?
– Думаю, да.
По выражению лица Артёма понятно, что Софья недалека от истины. Всё выглядит так, что для него это какой-то странный способ самоутверждения. Софья пытается его контролировать, а он ускользает из-под этого контроля, ощущая таким образом свою мужественность.
– И вы считаете, что это такая «норма», что для мужчин это естественно? – уточняю я у Софьи.
– К сожалению… – многозначительно говорит Софья.
– Точнее, наверное, вы, с одной стороны, думаете, что мужчины так поступают, и это понятно, но, с другой стороны, что Артём не должен так поступать с вами. Я правильно понимаю?
Софья хмурится и не торопится с ответом. В целом это, конечно, противоречие, поскольку если бы она считала мужскую измену «нормой», то, наверное, она вела бы себя как-то иначе – просто принимала поведение Артёма как данность. Но нет, её это по-настоящему мучает.
Помните, мы все спотыкаемся, каждый из нас. Вот почему идти рука об руку – это утешение.
Эмили КимброСофья молчит, и я продолжаю:
– Знаете, это кажется странным – говорить Артёму, что мужская измена «нормальна», но при этом постоянно напоминать ему о том, что он вас своей изменой оскорбил. На какой результат вы рассчитываете? Причём, когда вы так формулируете, у вас даже шанса нет объяснить, как вы себя чувствуете, когда он пропадает, уходит со связи… Артём, вы знаете, что в этот момент чувствует Софья?
– Её это злит, но что я могу с этим поделать? – почти не задумываясь отвечает Артём.
– Вряд ли это единственное чувство… Софья, я прав?
– А вам кажется, что это можно ему объяснить? – риторически спрашивает она. – Я своего родного отца не знала до 16 лет, меня воспитывал отчим. Мы бедно жили, а он прекрасно зарабатывал, сделал карьеру. Никогда нам не помогал. Но это бог с ним. Проблема в другом: когда мы встретились и он узнал, что я подрабатываю в «Макдоналдсе», он сказал, что это унизительно. Начал как-то по-идиотски подкалывать…
– То есть мужчинам в целом не объяснить, что вы можете чувствовать?
– Себе дороже, – сухо отвечает Софья.
Брачный союз заключается между двумя людьми, которые всегда готовы поклясться, что храпит исключительно другой член союза.
В этом звучит разочарование в мужчинах как таковых. Софья всю жизнь понимала, что может рассчитывать только на себя.
Она и сейчас, например, содержит их семью. Достаточно быстро вышла из отпуска по уходу за ребёнком и делает карьеру в большой компании, чтобы можно было сходить в «дорогую парикмахерскую» и «не думать, что ты не можешь себе этого позволить».
С ребёнком супругам помогает мама Артёма. При этом сам Артём никогда не имел серьёзной постоянной занятости: на каждом новом месте у него достаточно быстро наступает разочарование, и он увольняется. Какое-то время даже работал грузчиком и лишь недавно, с подачи Софьи, поступил в институт физкультуры, чтобы получить высшее образование.
– Но это ещё одна двусмысленность. Первая – это то, что измены «нормальны», но Артём не должен вам изменять. Вторая – на мужчин нельзя положиться, разговаривать с ними бессмысленно, но Артём должен как-то понять, что он поступает неправильно по отношению к вам.
– А разве это трудно понять? – тем же риторическим тоном спрашивает Софья.
– Но вы же не пробовали объяснить… – отвечаю я. – Да, вы постоянно напоминаете ему о «том случае», но для Артёма это звучит просто как обвинение, чтобы он испытал чувство стыда и неловкости. А он ведь тогда попытался «исправиться» – ну, как он это понимает: после измены, ещё до свадьбы сказал, что он «недостаточно хорош» для вас, и предложил расстаться, попытался съехать от вас уже после свадьбы… То есть не то чтобы он не понимал, что поступил неправильно, но и как ему действовать дальше, он тоже не очень понял тогда. Это снова парадоксальная для него ситуация: вы возвращаете его и, по сути, за это и наказываете.
– Но мне же тоже больно! – вдруг прорывается у Софьи.
– Я это прекрасно понимаю, – отвечаю я. – И уж точно я поведение Артёма никак не оправдываю. Но вы задумайтесь, что от вас один за другим исходят противоречивые сигналы: можно и нельзя, объяснять не буду, но должен понять, возвращайся, но я тебя за это буду наказывать.
– А что мне сделать-то?! – Софья словно бы проснулась и с удивлением смотрит то на меня, то на Артёма.
Патологическая игра
Неверность могут простить, но не забыть.
Мадам де СевиньеАртём, кажется, тоже стал понимать, что Софья как-то иначе стала себя вести. Видимо, обычный её формат общение – давление, принуждение, пусть и скрытый в замшевой перчатке, но железный кулак.
– Ну а у поведения Артёма какое-то ещё есть объяснение? – спрашиваю я. – Или он просто законченный садист? Но тогда ваше поведение мазохистическое. Но я как-то не вижу, чтобы вы испытывали от всего происходящего удовольствие. Да и как жертва вы тоже, надо признать, не выглядите. Понимаю, что из-за ситуации с отцом, и думаю, что не только с ним, вы боитесь ощущать себя брошенной, для вас всё это вообще унизительно. Но когда вы в очередной раз танком наезжаете на Артёма, это заканчивается только тем, что он сбегает – идёт, так сказать, в «магазин» залечивать раны.
Вам не кажется, что вы пытаетесь его воспитывать, а он просто увиливает, а потом винит себя и боится показаться на глаза? Артём, вас как воспитывали? Самому вам ничего это не напоминает?
Артём, который к этому моменту занял на диване положение человека, который то ли полулежит, то ли защищается, чуть приосанился.
– Нормально, – отвечает он. – Мама, сёстры.
– Сёстры старшие, как можно догадаться, – уточняю я.
– Да, на семь и восемь лет.
– То есть вы мальчишка, которого, с одной стороны, балуют, а с другой – всегда сверху есть старшие женщины, от которых в какой-то момент хочется сбежать, чтобы почувствовать себя свободным и жить, как хочется?
– Ну да, чтобы не висели над душой и не командовали, – подтверждает Артём.
– А вам вообще часто приходилось задумываться о том, что они чувствуют?
Нет более прекрасных, дружеских и очаровательных отношений, общения или компании, чем хороший брак.
Мартин ЛютерАртём смотрит на меня с некоторым недоумением. Видно, что этот вопрос поставил его в тупик и никогда не приходил ему в голову. Понятно, что в семье, где няньками дошкольника стали девушки, входящие в пубертат, ему остаётся лишь принимать женщину как некую загадочную данность – всю эту необъяснимую для мальчика странность реакций и эмоций.
Вряд ли сёстры делились с маленьким