Сломанная рука сына и теленок, пущенный на котлеты, - похоже, не повод оставить хоть на день планы по взятию крепости по имени Пётр.
- Я не к тебе, Петь, - скромно улыбнулась женщина и встретилась со мной взглядом. – Я к твоей Василисе.
Поворот, однако.
Мы с Петром молча переглянулись, явно не ожидая подобного исхода событий.
- Да? Что-то случилось? – пришлось снова спуститься вниз, чтобы быть с женщиной на одном уровне. – Как себя чувствует Серёжа?
- Как раз за него я и хотела сказать тебе спасибо, Василиса, - чуть смущенно произнесла Наталья, потупив взгляд. – Я, как мать… Не знаю, что было бы с Серёжей, если бы ты не спустилась в колодец… - голос женщины сорвался до невнятного шепота. Стало ясно, что она вот-вот разревется.
- Перестаньте, - подошла я к ней ещё ближе и положила ладонь на теплое плечо. Мягко погладила и чуть-чуть потрясла, чтобы она совсем не расклеилась. – Всё же хорошо.
- Благодаря тебе, - Наталья резко втянула носом воздух и неожиданно обняла меня.
Наши с Петром взгляды снова встретились и, похоже, он был не менее удивлен, чем я.
- Ну, всё, - приобняла я её и похлопала по спине, уже явно плачущую на моей груди женщину. О том, что теперь у меня ужасно саднит спина от её внезапных объятий, пришлось промолчать и потерпеть. – Всё уже хорошо. Всё уже позади.
Я не знала, что говорить в таких случаях. Обычно мне приходилось утешать подругу, которую несколько раз бросал один и тот же парень, и там в качестве слов утешения нужно было побольше оскорблений в адрес обидчика. Здесь же оскорблять было некого.
Может, на Петра сорваться? А-то стоит там – святоша в фартуке – по столу тряпочкой елозит.
- Ну… кхм… что-то я совсем расклеилась, - взяла, наконец, Наталья себя в руки. Выпустила меня из своих объятий и протянула мне небольшой подарочный пакет, который, оказывается, всё это время был у неё в руке. – Это тебе, Василиса, моя скромная благодарность. Прости, чем богата… - протянула она мне пакетик.
- Не нужно было, - покачала я головой, понимая, что отказаться не получится, ибо Наталья будет настаивать до последнего.
- Здесь мазь для твоей спины. Я сама собираю травы, - быстро пояснила Наталья. – Хорошенько пропарься в баньке, а потом нанеси эту кашицу на раны минут на двадцать-тридцать. И утром проснёшься, как новенькая. Ну, и конфеты ещё.
Я молча заглянула в пакет и увидела в нем небольшую коробку конфет и маленькую плоскую баночку с зеленой кашицей.
- Спасибо, Наталья. Не стоило, но спасибо, - улыбнулась я ей снова.
Женщина, будто слегка покланявшись нам, попятилась к выходу.
- И простите меня за всё. Больше я вас не потревожу, - сказала она напоследок и вышла из дома.
Мы с Петром молчаливыми взглядами проводили её до калитки, а затем Пётр, будто бы в сердцах, бросил тряпку, которой смахивал муку, на стол.
- Эх, Васька! Ты мне так всех поклонниц распугаешь.
- Ну, вы бы хоть слезу пустили, чтобы ваши страдания понатуральнее выглядели, - хохотнула я подошла к столу, поставив на его край бумажный пакетик, из которого вынула баночку с кремом и конфеты. – Боже! Сто лет конфет не ела! - как с голодных краев, я распечатал коробку с конфетами и сразу закинула одну из них в рот, ощутив, как молочный шоколад начал таять на языке. – Хотя, не сто лет, но одиннадцать дней – точно. А-то у вас, Пётр, из сладкого только чай с сахаром или компот и морс в столовке. Шоколадом даже и не пахнет нигде.
- Бери свои конфеты, пиздуй наверх и, чтобы встречала меня жопой кверху. Спину пора мазать, и за работу.
- Теперь я поняла, почему вы такой вечно хмурый – вы просто сладкого не едите. Держите. Я поделюсь с вами серотонином и дофамином, - подняла коробочку и поднесла к Петру поближе. Тот лишь поморщился и слегка отклонил голову, будто я ему кусок дерьма под нос подложила. – Ешьте-ешьте, - настояла я на своём, сама достала одну конфету из коробочки и поднесла к губам Петра. – Скажите «а».
- Вась…
Едва Пётр открыл рот, чтобы сказать моё имя, я вложила в него конфету. Хорошо, что он не выплюнул мне ее прямо в лоб, потому что, судя по выражению его лица, с которым он жевал конфету и смотрел на меня, пока я облизывала кончики своих пальцев, именно это он и хотел бы сделать.
- Вкусно? – поинтересовалась я и сама закинула в себя очередную конфетку. – С фундуком. Обожаю. А вы?
- Наверх пиздуй. И вечером готовься к бане. Вот этой зеленой кашей буду тебя мазать.
- У меня еще после предыдущего, то есть первого и последнего посещения вашей бани, волосы в носу не отросли. Пожалуй, я просто пропарюсь под горячим душем.
На прошлой неделе Пётр топил баню и пригласил меня тоже помыться в ней. Я думала, что там будет благоухать деревом и аромамаслами, пока я буду наслаждаться теплом, но на деле, едва я переступила порог бани и сделала вдох, у меня в носу сплавились все волоски, а сама я вылетела из бани, как бутылка из пробки, так в ней и не помывшись.
- Тебе сказали, что надо в бане. Значит, будет баня.
- Может, ещё конфетку? Что-то вы нифига не подобрели, - поднесла я к его губам еще одну конфетку.
- Наверх, Васька. Наверх, - строго припечатал Пётр, но конфету из моих пальцев забрал и сам закинул себе в рот. – Пиздуй, - кивнул он в сторону лестницы.
Глава 23. Василиса
- Ты мой самый красивый. Ты мой самый нежный. Ты мой самый обнимашечный и самый няшечный. Муа, муа, муа!
- Хватит портить моего коня, - ворчал Пётр, пока я лобызала Сеню, который был совсем не против моих ласк.
Сам Пётр в это время чистил Ладу, которая гордо и терпеливо ждала, когда она закончит и даст вкусняшку.
- Да разве я порчу? – спросила я, не оборачиваясь и вновь обняла коня, который сам своей мордашкой подтолкнула меня в плечо поближе в себе. А потом устроил шалость, прихватив мою косу губами. – Так вот чего ты там тянулся! – хохотнула я и взяла конец своей косы, поднеся к Сениной мордашке. – Хочешь «тсахейлу»? Но я на тебя, всё равно, не сяду. Я не синий человечек.
- Седлала бы хоть раз. Если только по синьке сможешь, то можно у Ильича самогон взять.
- Нет. Я тяжелая. Даже с самогонкой внутри.
- Даже я Сеньку седлал.
- Оно и видно, - хмыкнула я и зашла сбоку коня, погладив того по спине. – Вон какая яма осталась. Да, Сень? Может, массажик?
- Может, по жопе? – хмуро поинтересовался Пётр, переложив мокрую тряпку из руки в руку. – Вот по этой. Которая в лосинах, - бросил он взгляд на мой зад, обтянутый серой эластичной тканью. – Шевелись, Васька. Скоро приедут, а у тебя ещё конь не валялся.
- Не валялся? Сень, ты почему ещё не валялся? – я снова начала жамкать коня в своё удовольствие. Да как его можно не жамкать, если он сегодня сам за мной пошёл и спокойно встал на развязки, а потом заигрывал со мной, оказывается, желая поймать за косу? – Ну, что за красавчик такой?! Так бы и съела.
- Он старый конь – долго жевать придётся, - заметил Пётр.
- Фу, - поморщилась я. – Не в этом же смысле.
- Привет, работникам! – бодрый голос Алёны почти мгновенно уронил моё настроение. Даже Сеня это почувствовал, начав слегка подёргиваться и мотать головой на развязке.
- Уже приехали? – Пётр удивленно вскинул брови.
И, наконец, соизволил улыбнуться. Но не мне, конечно же. И даже дал себя этой Алёне обнять.
Всё, Сеня, мы уходим. Нашим глазам это неприятно. И, вообще, мы здесь лишние.
- Здравствуйте, - бросила я через плечо и почти даже мило улыбнулась женщине в жёлтом платье. Отвязала Сеню и пошла с ним к манежу, старательно игнорируя милые смешки воркующих за спиной.
Пётр воркует? Гадость какая!
Снова встретившись с иппотерапевтами, я передала им Сеню, которого они ждали. Лада и Лексус уже топтались на манеже, ожидая, когда начнется занятие и знающе приготовились принимать гостей, встречая их у ограждения.
К манежу подошли те же дети, которых я видела до этого: девочка после аварии и мальчик с ДЦП. Я поздоровалась с ними, с их родителями и отошла в сторону, чтобы никому не мешать.