Тишина в комнате затянулась, став тягучей и звенящей.
— Как я понимаю, вы уже обсудили мое предложение, — наконец прервал я молчание. — Теперь мне нужно знать, на что вы способны. И я хочу услышать все в подробностях. Начнем с общего. Кто вы в действительности? Расскажите все о вашей семье. Даю слово, что это останется между нами.
Зоя обменялась с Артуром коротким взглядом и после небольшой, тщательно отмеренной паузы начала говорить. Её голос был ровным, но в нём слышалась скрываемая грусть.
— Всё, что можем сказать — мы Зоя и Артур Захаровы. Нашего отца звали Лавр Захаров. И это всё, что мы о нём знаем. Он никогда не рассказывал нам о наших корнях. Мать, Элана, умерла от болезни, когда мне было три, а Артуру — пять.
Нас вырастила бабушка, Элионора… Мы звали её баба Эла. Она была гречанкой. О ней, как и о матери, мы тоже знаем до обидного мало. И да, — Зоя сделала едва заметную паузу, — баба Эла была колдуньей. Или ведьмой. Я не берусь точно определить. Все мои способности, от неё. Всё, что я умею, — это её заслуга. У Артура тоже есть дар, но слабее моего. Бабушка рано поняла, что в нас есть нечто особенное, и стала развивать это.
Сначала мы жили в Ростове, потом перебрались в Одессу, а пять лет назад отец привёз нас в Тифлис. Баба Эла умерла три года назад, а через год не стало и отца. Мы остались одни. Нам помогал крёстный, Крох… А потом случилась та самая неприятность с Артуром.
Вот, пожалуй, и всё.
Зоя замолкла, и её прямой, испытующий взгляд упёрся в меня.
— Какое у вас образование?
— Отец не скупился на учителей, — ответила Зоя. — Владеем французским в совершенстве, немецким — несколько хуже. Обучены танцам, светскому этикету. А я, в случае необходимости, могу быть кем угодно: крестьянкой, служанкой, мещанкой, дворянкой… да хоть королевой, — в её голосе прозвучала лёгкая усмешка.
— Твоя сила… Воздействие на людей. В чём оно заключается?
— Я могу заставить человека запомнить меня на всю жизнь или, наоборот, отвести от себя взгляд. Подчинить своей воле… Но степень воздействия всегда разная. Всё зависит от того, на кого оно направлено.
— То есть, ты можешь заставить человека выполнять любые приказы?
Зоя на мгновение задумалась, подбирая слова.
— Если сильно постараться и соблюсти определённые условия… Думаю, да. С мужчинами — легче. С женщинами — сложнее, хотя и здесь возможны исключения.
— Артур, а чем можешь похвастаться ты? — я перевёл взгляд на юношу.
— До Зои мне далеко, — он покачал головой. — Воздействовать на волю я почти не могу. Но я чувствую, о чём человек думает… Особенно за карточным столом. В картах я кое-чего достиг. Хотя до уровня отца мне ещё расти.
— Карты при тебе?
— Конечно, — лицо Артура озарила улыбка, и колода будто материализовалась у него в пальцах из самого воздуха.
— Показывай. Только без дешёвых кабацких фокусов.
Он кивнул, и колода в его руках ожила. Карты мелькали меж пальцев с виртуозной скоростью, сливаясь в сплошную ленту. Затем он нарочито неловко двинул рукой, и несколько карт веером упали на стол. Подобрав их, Артур стал перетасовывать колоду с таким неуклюжим видом, словно впервые взял её в руки. Его осанка, выражение лица — всё кричало о полной неопытности.
— Сдаю!
Он ловко раздал карты. Я открыл свои — четыре десятки. Он перевернул свои — четыре туза. Затем, после мгновенной перетасовки, следующая сдача — и четыре туза уже лежали передо мной.
— О чём я сейчас думаю? — неожиданно спросил я.
Артур поднял на меня взгляд — не испытующий и напряжённый, а спокойный и даже доброжелательный.
— Вы думаете о Зое. О том, что она ещё умеет.
— Почти угадал, — кивнул я.
Хотя на самом деле в тот момент я думал об Артуре — и о том, какой скрытый потенциал таится в нём самом.
— Отлично. Будем считать, что мы договорились, — мои губы тронула улыбка.
— Разве не нужен контракт? — подал голос Артур. — Говорят, подобные сделки скрепляют кровью.
— Никаких бумаг, — я мягко отсек его вопрос. — Мне достаточно вашего слова.
Я позволил паузе повиснуть в воздухе, давая им осознать простоту этих слов, прежде чем добавил:
— Ибо, если вы нарушите наши условия, я найду вас. Где бы вы ни прятались.
Мой взгляд, тот самый, от которого у опытных мужчин стыла кровь, медленно перешел с Артура на Зою.
Юношу передёрнуло. Зоя же выдержала его с каменным спокойствием, не отводя глаз. Лишь легкая тень, скользнувшая в её взгляде, выдавала, что и её душа похолодела.
— Артур, оставь нас одних.
Дверь за спиной юноши бесшумно закрылась. В комнате воцарилась тишина, густая и напряжённая. Я не сводил глаз с Зои.
— Ты пыталась на меня воздействовать. Каковы твои ощущения?
Она не отвела взгляд, но в её глазах мелькнула настороженность.
— Моя бабка разгадала бы вас с первого взгляда. Мне не хватает её умения. Я не могу… прочитать вас, как других. Вы кажетесь мне иным, совершенно другим.
— В чём это выражается?
— Я не чувствую вас. Не то что воздействовать, даже прикоснуться взглядом не получается. Вы для меня… серое пятно. И чем пристальнее я вглядываюсь, тем оно становится темнее и плотнее, отталкивая меня.
— А как же наш разговор без слов? И на таком расстоянии? Я отчётливо слышал тебя.
— И я вас. Но я не понимаю, как это вышло. Со мной такого никогда не случалось.
По тому, как она выдавила эти слова, было ясно: она говорит правду.
— А других ты чувствуешь? Их мысли?
— В большинстве случаев. Особенно если мне это нужно.
Я медленно поднялся и подошел к окну, повернувшись к ней спиной. Этот жест был больше, чем просто движение — демонстрация абсолютной неуязвимости.
— Тогда запомни раз и навсегда, Зоя. Ты со мной до того момента, когда я посчитаю нужным. Другого пути нет.
Я обернулся, и мой взгляд стал твердым и холодным.
— И предупреди брата. Если он вздумает искать приключений в надежде, что я буду вечно вытаскивать его из дерьма, — он горько ошибается. В случае чего, я сам применю к нему меры. Возможно, последние в его жизни.
Я сделал шаг навстречу, понизив голос до доверительного, но неумолимого шёпота. Наши лица оказались так близко, что я видел малейшие оттенки в ее глазах.
— Не знаю почему, но я доверяю тебе, как никому другому. Не заставляй меня пожалеть об этом.
Я не мигал, ожидая ответа. И он прозвучал — не вслух, а мысленно, четко и ясно, как тогда на балу: «Я с тобой. До конца.»
Я резко откинулся и, не глядя на нее, бросил в пространство:
— Артур, войди.
Юноша вернулся и уселся рядом с сестрой, инстинктивно ища в ней опору.
— Что нам делать? И как жить дальше? — спросил он, и в его голосе слышалась тревога.
— Живите, как прежде. Можете заниматься своим делом, оттачивая мастерство, но действуйте с умом и расчётом. Все мои текущие дела связаны с присутствием цесаревича. После его отъезда пообщаемся плотнее. Вам нужны деньги?
— Да, ваше сиятельство. Мы сильно поиздержались. А в доверие к местному обществу, как вы и приказывали, пока не вошли, — с кривой усмешкой признался Артур.
— Аслан! Кошелёк.
Аслан вошёл беззвучно, словно тень, и вручил мне матерчатый мешочек. Я достал пачку ассигнаций.
— Здесь две тысячи. На первое обустройство. Распоряжайтесь ими с умом — до следующей встречи пополнений не будет. Деньги с неба мне не падают. В идеале — жить на свои, честно заработанные, — я усмехнулся. — В случае чего, оставьте записку в условленном месте в гостинице. Рад был сотрудничеству.
Я вышел в дверь, которую Аслан придержал для меня. Паша, мой второй охранник, на прощание пристально, оценивающе посмотрел на брата с сестрой, прежде чем бесшумно закрыть дверь.
В наступившей тишине Артур сглотнул.
— Такое чувство, что в услужении у него не люди, а черти в человеческом обличии.
Зоя медленно выдохнула, и её шёпот был полон странного спокойствия:
— Не удивлюсь, если это окажется правдой.