— Так я Веткин, командир, — поправил разведчик с лёгкой обидой в голосе.
— В курсе, Данила, в курсе, — я не удержался от ухмылки. — Просто роль у тебя сегодня подходящая.
Вскоре Костя вернулся один, двигаясь бесшумно как тень.
— Они, командир. Главарь — похоже турок, с ним двое, видимо, охрана. Но вид у них… нездешний. Я таких никогда не видел. На головах — вроде чалма, только цвет… синий.
— Синий? — это меня зацепило. — Поехали. Не поверю, пока сам не увижу.
Мы заняли позицию на склоне холма, не приближаясь. В объектив подзорной трубы чётко виднелась стоянка. Двое стражей и впрямь резко контрастировали с остальными своей необычной экипировкой.
— Ба! Да так это ж сикхи! — воскликнул я, не в силах сдержать удивления.
— А сикхи — это кто? Не наши, получается? — тут же вполголоса спросил Паша.
— Костя, оставляй двоих для наблюдения. Остальные — немедленно в лагерь. Всё расскажу, когда будем на месте.
— Значит так, бойцы. Главное — взять живым Фаруха-агу, если это он, — сказал, когда все собрались. — Его телохранители — это, скорее всего, сикхи. Индусы. Ребята серьёзные. Воины, которых воспитывают с детства.
— Как казачат? — Встрял Паша.
— Не перебивай! — Посмотрел я на смутившегося Пашу.
— Даже сравнивать нельзя. Не вздумайте их на клинок брать. Валить из пистолета, не раздумывая. Всем понятно? — Строго обвёл всех взглядом. — Костя, наружное кольцо, чтобы никто не ушёл. Савва, Паша, главного пеленаете. Повторяю, живой и не сильно помятый. Брать будем на рассвете. Костя, сменишь наблюдателей. Ужин и всем спать. Ужинать и спать выполнили все с удовольствием. Развели партизанские костры. Эркен и Аслан охраняли лошадей. Никто не испытывал особого волнения. «Профи», — с удовлетворением подумал я, засыпая чутким сном.
Меня разбудило чьё-то прикосновение. — Пора, командир. — Это был Паша, его лицо едва виднелось в предрассветной тьме. — Вот, компот, грейся. Я сделал несколько глотков горячего, сладкого напитка, чувствуя, как жидкое тепло разливается по уставшему телу. — Выступаем.
Мы шли больше двух часов, преодолевая полторы версты по мокрой от росы земле. Каждый метр давался с трудом. Костя со своими людьми бесшумно занял позиции с тыла, отрезая путь к отступлению. Впереди, в ложбине, виднелась их стоянка. Костёр догорал, отбрасывая длинные, пляшущие тени. Рядом с ним, спиной к теплу, сидел в неподвижной медитации один из сикхов-телохранителей.
— Выдержанный и дисциплинированный воин. — С уважением подумал я.
Савва, Эркен и Паша, как призраки, начали выдвигаться на исходные. И вдруг часовой замер, а затем резко вскинул голову. Он почуял опасность. Мгновенно вскочив, он вскинул ружьё, пытаясь пронзить взглядом предрассветный мрак. Но было уже поздно.
Хлёсткий выстрел Саввы прозвучал как щелчок бича. Часовой упал, не успев издать ни звука. Трое бойцов ринулись ко второму сикху, спавшему у входа под навес. Тот проснулся от выстрела и в одно движение вскочил на ноги. С коротким боевым кличем он опустился на колено и, почти не целясь, выстрелил из первого пистолета. Пуля прожужжала у самого уха Паши. Прежде чем кто-либо успел среагировать, сикх сделал кувырок в сторону и выстрелил из второго пистолета. В ответ грянул залп — три выстрела слились в один. Воин дёрнулся и упал.
Но я видел — он упал слишком аккуратно, подконтрольно. Он притворялся мёртвым, сжимая в руке один из пистолетов. Я прицелился из своего. Моя первая пуля попала ему в бок, сорвав эту игру. Он со стоном попытался отползти, но вторая пуля настигла его, ударив в спину. Сикх обмяк и затих.
Светало. Из-под навеса послышалась возня, сдавленный крик и два приглушённых выстрела по ту сторону телег, поставивших точку в этой схватке. И наступила тишина, оглушительная после недавнего грохота.
Рассвело. Вроде и не участвовал в схватке, но усталость навалилась, как будто мешки таскал. По всему видно, что не восстановился после ранения. Присел у потухшего костра, прикрыл глаза. Савва и Паша подтащили ко мне упирающегося турка или нет… Окинув его общим взглядом, по мелким деталям пришло понимание, что это не турок.
— Если не турок и в телохранителях сикхи… Получается англичанин. — У меня от возбуждения улетучилась вся усталость. Стараясь не выдавать своей радости, равнодушно кивнул Паше, чтобы он вынул кляп.
Сплюнув пленный спокойным голосом стал вещать по турецки. Делал он это с таким видом, что создавалось впечатление, нам полный звиздец за содеянное. Появился проводник и присел рядом.
— Передай этим живым трупам, что с них с живых сдерут шкуру и посыплют солью. — перевёл слова пленника Степанян, испуганно моргая.
— В моей сумке лежит фирман в котором сказано кто я и горе тем кто нарушит приказ великого визиря.
— Командир, кажись это? — Паша достал из сумки кожаный тубус и протянул его мне.
— Да брось ты его, — равнодушно сказал я.
Подошёл Костя.
— Все на месте. Сдаваться не пожелали. Зачистили. Счас всех снесём в кусты, там промоина, туда и сложим. Телеги с собой заберём?
— Думаешь стоит? — спросил я.
— А чего добру пропадать командир. — Забеспокоился Паша.
— Добро хорошее, можно взять. Лошадей хватает. Бойцов возчиками посадим и айда до дома. — Улыбнулся Костя.
— Ладно, пакуйте. Не затягивайте, нужно быстрей уходить к себе. Пленный молча наблюдал за мной, понимая, что я главный и немного озадаченный моим равнодушием к его персоне.
— А с этим что делать? — тихо спросил Савва, едва заметно кивнув в сторону пленного.
Я ответил ему таким же коротким, понимающим кивком.
— Думаю, за него выкуп не дадут. Одни неприятности. Кончайте его и к остальным.
Я перевёл взгляд на Пашу, задерживая его на секунду дольше обычного. Он мгновенно включился в игру. Проводник, по нашей просьбе, шёпотом переводил пленному суть нашего «разговора». Я внимательно следил за реакцией незнакомца. В выдержке ему нельзя было отказать — он заметно побледнел, губы сжались, но он не засуетился, а, казалось, погрузился в тяжёлые, быстрые размышления, оценивая шансы. Тем временем бойцы, закончив обыск, стаскивали тела погибших в промоину, скрытую в кустах метрах в тридцати от лагеря. Паша с угрожающей медлительностью вынул из ножен длинный клинок, тускло блеснувший в утреннем свете, и сделал шаг к пленному. Тот, окончательно поверив в скорую расправу, заговорил быстро и отрывисто на турецком.
— Скажи им, что я английский подданный! — потребовал он от переводчика. — Если я не прибуду в Карс через неделю, меня будут искать!
— О-о-о, так вы англичанин? — деланно удивился я, делая вид, что только сейчас это понял. — И что же здесь забыл подданный Английской короны?
— Я инженер топограф. Провожу демаркацию границ.
— Можете говорить на английском, я знаю ваш язык.
— Тем лучше, — оживился пленный, в его голосе зазвучали нотки надежды. — Я не вижу никакого разумного повода меня убивать.
— А где ваши карты, инструменты и приборы? — спросил я, сохраняя холодный тон.
— Я завершил работу. Все материалы и приборы были отправлены в Карс пять дней назад. Вы можете забрать всё моё имущество, оставьте мне лишь лошадь и личные вещи. Даю слово джентльмена, никто не узнает об этом инциденте.
— Джентльмен дал слово, джентльмен… и взял его обратно, — парировал я. — К моему сожалению, я вам не верю. В этот момент подошёл Савва.
— Командир, нашли, — он показал на небольшой мешок. — Золото, два помельче — с серебром. Сумма немалая. Ещё наши ассигнации и… английские фунты.
— Скажите, мистер…? — я сделал театральную паузу. — Вы всё ещё не представились. Зачем простому топографу такие суммы? И откуда они у вас?
— Джон Смит, инженер. Не могли бы вы развязать мне руки? Они сильно затекли.
— Руки затекли у вас, мистер Смит, а не у меня, — равнодушно отрезал я. — Итак, вернёмся к главному. Зачем мне оставлять вас в живых?
Джон Смит замер, его глаза забегали, лихорадочно пытаясь найти убедительный ответ, который мог бы купить ему жизнь.