Некоторое время они ели в тишине, затем Сэл помыла посуду. Сегодня вечером была репетиция звонарей. Сэл привыкла сопровождать Джарджа. В былые времена она ходила с Джоан в «Колокол» ожидать когда звонари освободятся, но с тех пор, как Джоан сослали, ей не нравилось ходить в таверну одной.
Они пошли по освещенной фонарями Мейн-стрит к собору. Пересекая площадь, они миновали друга Джарджа, Джека Кэмпа, одетого в старый дырявый сюртук.
— Как дела, Джардж? — спросил он.
— Все в порядке, — ответил Джардж. — Сейчас на репетицию звонарей.
— Может, увидимся позже.
— Ага.
Когда они подошли к собору, Сэл сказала:
— Джек, кажется, очень к тебе привязан.
— С чего ты взяла?
— Он весь день провел с тобой в таверне, а теперь еще и вечером хочет увидеться.
Джардж ухмыльнулся.
— Ничего не поделаешь, раз я такой обаятельный.
Сэл рассмеялась.
Северная дверь собора была не заперта, знак того, что Спейд уже внутри. Они поднялись по винтовой лестнице в комнату звонарей, где те уже снимали сюртуки и закатывали рукава. Сэл села у стены, чтобы не мешать. Ей нравилась слушать музыку колоколов, но еще больше, перепалки мужчин, порой умные и всегда забавные.
Спейд призвал их к порядку, и они начали разминку со знакомого перезвона. Затем перешли к особым, праздничным перезвонам, которые готовили для свадеб и крестин. Слушая, Сэл погрузилась в свои мысли.
Как всегда, она беспокоилась о своих близких. Уберегать Джарджа от неприятностей стало делом ее жизни. Отстаивать свои права безусловно важно, но делать это нужно правильно, скорее с печалью, чем с гневом. Джардж же с головой бросался в любую ссору.
Киту было двадцать семь, а он все еще был холост. Насколько она знала, у него никогда не было девушки. Во всяком случае, домой он никого не приводил. Она была почти уверена, что знает почему. Люди сказали бы, что он «не из тех, кто женится», выражаясь иносказательно. Она не возражала, но была бы разочарована, не дождавшись внуков.
Кит всегда ладил с механизмами, и дело его процветало, но Роджер был неидеальным партнером. На азартного игрока никогда нельзя было положиться.
Ее племянница, Сью, доставляла ей меньше всего беспокойства. Она была замужем и, казалось, счастлива. У нее было две дочери, так что у Сэл, по крайней мере, были две внучатые племянницы.
Ее раздумья прервал Джардж.
— Мне нужно выйти. Зов природы. Ты знаешь следующий перезвон, Сэл, можешь меня подменить?
— С радостью.
За эти годы она часто выступала в качестве подмены, обычно когда кто-то из звонарей не приходил в последнюю минуту. Силы у нее было достаточно, и чувство ритма не подводило.
Она встала у свисающей веревки Джарджа, пока тот спускался по каменной лестнице. Его уход ее немного удивил, поскольку ранее он не страдал от внезапных позывов природы. Может, съел что-то не то. Во всяком случае дело было не в ее картофельном супе, в этом она была уверена, но, возможно, какое-то блюдо в «Колоколе».
Она отогнала эту мысль и сосредоточилась на указаниях Спейда. Время пролетело быстро, и она удивилась, когда репетиция подошла к концу. Джардж не вернулся. Она искренне надеялась, что он не заболел. Спейд дал ей шиллинг, заработанный Джарджем, и она сказала, что обязательно ему передаст.
Все вместе они пересекли площадь и направились к «Колоколу», где у дверей встретили Джарджа.
— Ты не заболел? — с тревогой спросила Сэл.
— Нет.
Она отдала ему шиллинг.
— Можешь купить мне на него кружку эля, — сказала она. — Я ее заработала.
Они уселись на часок отдохнуть, прежде чем идти домой спать. Люди, которым нужно было быть на работе в пять утра, не засиживались допоздна.
Однако отдых не продлился и часа. Всего через несколько минут в таверну вошел шериф Дойл в своем дешевом парике и с тяжелой тростью в руке. Вид у него был одновременно агрессивный и напуганный. Его сопровождали два констебля, Рег Дэвидсон и Бен Крокетт. Сэл уставилась на них, гадая, что их так взволновало. Она поймала обеспокоенный взгляд Спейда, который, казалось, догадывался, что на уме у шерифа, в отличии от Сэл.
Завсегдатаи таверны вскоре уловили перемену в атмосфере. В зале постепенно стих шум, и все уставились на Дойла. Его никто не любил.
— На фабрике Моза Крокетта был пожар, — объявил Дойл.
По залу пронесся удивленный гул.
— Судя по обломкам, многие станки были разбиты до начала пожара.
Толпа отреагировала потрясенно.
— Кроме того, замок на двери был сломан.
Сэл услышала, как Спейд произнес:
— О, черт.
— На стене снаружи кто-то написал красной краской «НЕД ЛУДД».
«Теперь все ясно, — подумала Сэл, — на фабрику напали луддиты».
— Те, кто это сделал, будут повешены, можете не сомневаться, — продолжал Дойл. Затем он указал прямо на Джарджа. — Бокс, ты главный смутьян в городе. Что скажешь?
Джардж улыбнулся, и Сэл удивилась, как он может выглядеть таким уверенным, когда ему грозит смертная казнь.
— Вы что, оглохли, шериф? — спросил он.
Дойл рассердился.
— О чем ты говоришь?
Джардж, казалось, наслаждался моментом.
— А то придется звать вас Дойлом-Тетерей.
— Я не глухой, болван.
— Ну, если вы не глухой, то должны были слышать то же, что и все в Кингсбридже этим вечером, — как я последний час звонил в седьмой соборный колокол.
Толпа в таверне рассмеялась, довольная тем, что непопулярного Дойла выставили дураком. Но Сэл не улыбалась. Она поняла, что сделал Джардж, и разозлилась. Он втянул ее в заговор, не сказав ни слова. Она не сомневалась, что он был одним из тех, кто вломился на фабрику Крокетта. Но у него было алиби. В момент нападения на фабрику он был на репетиции звонарей. Только Сэл и другие звонари знали, что он отлучался, и он рассчитывал, что они сохранят его тайну. «Либо я солгу, — подумала Сэл, — либо предам собственного мужа и увижу, как его повесят». Это было совершенно несправедливо.
Во второй раз за этот вечер она встретилась с умным взглядом Спейда. Он, несомненно, проделал тот же ход мыслей и пришел к тому же выводу. Джардж подставил их всех.
Однако на данный момент Дойл был сбит с толку. Он не отличался быстротой ума. У его главного подозреваемого было алиби, и он не знал, что делать дальше. После долгой паузы он многозначительно произнес:
— Мы еще посмотрим!
Это прозвучало так слабо, что толпа снова рассмеялась.
Дойл поспешно ретировался.
Разговоры возобновились, и шум наполнил комнату. Спейд наклонился вперед и заговорил с Джарджем тихим, отчетливым голосом, который могли слышать и другие звонари.
— Не стоило тебе этого делать, Джардж, — сказал он. — Ты поставил всех нас в положение, когда нам придется лгать ради тебя. Что ж, хорошо, я это сделаю. Но лжесвидетельство является тяжким преступлением, и я не собираюсь совершать его ради тебя.
Остальные согласно кивнули.
— До суда дело не дойдет, — с притворным презрением бросил Джардж.
— Надеюсь, что нет, — сказал Спейд. — Но если дойдет, и я не смогу избежать дачи показаний, то говорю прямо тебе об этом сейчас. Я скажу правду. И если тебя повесят, это будет исключительно твоя собственная чертова вина.
*
В начале февраля, когда Элси жила у своей матери и Спейда, она получила письмо из Испании, надписанное знакомым аккуратным почерком Кенелма. Она взяла его в гостиную и с нетерпением вскрыла.
Сьюдад-Родриго, Испания
Рождество, 1812 год
Моя дорогая жена,
Вот я и в городе Родриго, в Испании. Это небольшой городок, расположенный на утесе над рекой. Здесь есть собор. К сожалению, римско-католический, разумеется. Я живу в крошечной комнатке в доме, занимаемом офицерами 107-го пехотного полка…
Что ж, он добрался благополучно, и это ее успокоило. Морское путешествие всегда вызывало беспокойство.
Она не была влюблена в Кенелма, никогда не была, но за эти годы она научилась ценить его сильные стороны и мириться со слабостями. И он был отцом ее пятерых детей. Его безопасность была для нее важна.