Повозка, подвозившая свежие боеприпасы, врезалась в пушку и повредила лафет. Кит увидел, что колеса и ось лафета целы, и чинил дышло деревом, когда снаряд попал в соседнее орудие, угодив в боеприпасы. Кита сбило с ног взрывной волной, и мир погрузился в тишину. Он лежал оглушенный, не зная сколько, затем с трудом поднялся на ноги. Шея болела. Он коснулся чего-то липкого, и его рука оказалась в крови.
Он возобновил починку дышла. Слух возвращался медленно.
Союзная пехота пошла в атаку. Пушки стреляли поверх их голов, надеясь вывести из строя французские орудия, но, несмотря на их усилия, Кит видел, как падали многие пехотинцы. Их выжившие товарищи просто бежали дальше, прямо в жерла вражеских пушек. Вчера Кит восхитился бы их храбростью. Сегодня он понял, что им было уже все равно, как и ему.
Затем французские пушки замолчали.
Союзная артиллерия снова двинулась вперед, но на этот раз они не могли догнать свою пехоту. Когда дым рассеялся, Кит увидел, что союзные войска растянулись по всей ширине равнины в линию, должно быть, в две мили длиной. Линия наступала, и сопротивление, казалось, таяло. Артиллеристам было приказано остановиться и ждать новых приказов.
Кит внезапно почувствовал полное изнеможение и лег на землю без сил. Неподвижность была величайшей роскошью, которую он когда-либо испытывал. Он перевернулся на спину и закрыл глаза от солнца.
Через некоторое время голос сказал:
— Боже мой, Кит, ты умер?
Это был Роджер. Кит открыл глаза.
— Не умер, еще нет.
Он вскочил на ноги, и они обнялись. Они простояли так несколько мгновений, затем по-мужски похлопали друг друга по спине, просто для вида.
Роджер отступил, посмотрел на Кита и рассмеялся.
— В чем дело? — спросил Кит.
— Ты бы видел, как ты выглядишь. Лицо черное от дыма, на мундире кровь, а одной штанины, кажется, нет.
Кит посмотрел вниз.
— Интересно, как это случилось?
Роджер снова рассмеялся.
— У тебя, должно быть, был тот еще денек.
— Да, был, — сказал Кит. — Мы победили?
— О да, — ответил Роджер. — Мы победили.
*
Дело Джарджа Бокса слушалось в летнем суде ассизов. Сэл стояла рядом с ним в зале совета Ратуши. Когда вошел судья, она с ужасом увидела, что это тот самый стервятник с крючковатым носом, который восемь лет назад повесил юного Томми Пиджена. Она почти сразу потеряла всякую надежду.
«Если бы Томми выжил, он был бы сейчас молодым человеком», — с грустью подумала она. «Дай ему шанс, он мог бы стать порядочным гражданином. Но ему не дали шанса».
Она молилась, чтобы сегодня Джарджу дали шанс.
Когда присяжные приносили присягу, она смотрела на их сытые, уверенные, самодовольные лица и поняла, что все они являются владельцами суконных мануфактур. Несомненно, Хорнбим заставил шерифа Дойла об этом позаботиться. Это были люди, которым больше всего следовало бояться луддизма, те, кто больше всего жаждал устроить показательную порку, над кем угодно, в надежде запугать луддитов и заставить их сдаться.
Затем она увидела, что Дойл допустил ошибку. Одним из присяжных был Айзек Марш. Его дочь была замужем за Говардом Хорнбимом, и Дойл, вероятно, предположил, что Марш займет жесткую позицию. Однако он был красильщиком, его отрасль суконной промышленности не была механизирована, так что у него было меньше мотивов для осуждения. Кроме того, он был методистом и мог поколебаться, прежде чем приговорить человека к смерти.
Это был слабый лучик надежды.
Показания, данные в суде квартальных сессий, были повторены. Мейзи Робертс утверждала, что видела Джарджа на улице, пока звонили колокола, а Мэри Доддс сказала, что Сэл могла звонить в колокола, но Сэл поклялась, что Джардж не покидал комнату звонарей, пока звонили колокола, тем самым совершив лжесвидетельство во второй раз.
Судья, подводя итог, и не пытался быть беспристрастным. Он сказал присяжным, что они должны взвесить показания двух человек, миссис Робертс и миссис Доддс, у которых не было причин лгать, против показаний одного человека, миссис Бокс, которая могла лгать, чтобы спасти жизнь своего мужа.
Присяжные, единственные, кто сидел, кроме судьи, начали совещаться, но не пришли к быстрому заключению. Вскоре стало очевидно, что одиннадцать из них были согласны, и лишь один Айзек Марш упорствовал. Он говорил мало, но, когда говорили другие, он иногда торжественно качал головой.
Ее надежды возросли. Присяжные должны были вынести единогласный вердикт. Если они не смогут этого сделать, в теории должно было состояться повторное слушание. На практике, как она слышала, присяжные иногда пытались достичь компромисса, например, признать обвиняемого виновным в менее тяжком преступлении.
Через некоторое время они все начали кивать и откидываться на спинки стульев, словно пришли к решению.
Затем один из них встал и объявил, что они достигли единогласного вердикта.
— Виновен, милорд, с настоятельнейшей рекомендацией о помиловании.
Судья поблагодарил его, затем потянулся за чем-то под столом. Сэл мгновенно поняла, что он собирается надеть свою черную шапочку и приговорить Джарджа к смерти, несмотря на рекомендацию присяжных.
— Нет, — прошептала она, — пожалуйста, Господи, нет.
Его руки, державшие шапочку, показались над столом и тут Эймос Барроуфилд шагнул вперед и громким, ясным голосом сказал:
— Милорд, 107-й Кингсбриджский пехотный полк сражается с французами в Испании.
Судья выглядел раздраженным. Такое вмешательство на стадии вынесения приговора было необычным, хотя и не неслыханным.
— Какое это имеет отношение к данному суду? — спросил он.
— Многие жители Кингсбриджа погибли за правое дело, и полк нуждается в новобранцах. Я полагаю, в вашей власти отправить человека в армию в качестве альтернативы смертной казни. Тогда уже Богу решать, жить ему или умереть. Я настоятельно призываю вас избрать этот путь для Джарджа Бокса, не из сострадания, а потому, что он сильный человек и станет грозным солдатом. Благодарю вас за то, что позволили мне говорить.
Он отступил назад.
Эймос говорил бесстрастно, словно ему не было дела до Джарджа лично, а он лишь хотел помочь армии. Сэл знала, что это было сделано намеренно. Эймос выбрал ту линию поведения, которая с наибольшей вероятностью убедит судью, которого, очевидно, сострадание не слишком беспокоило.
Но сработает ли это? Судья колебался, сидя с черной шапочкой в руках. Дыхание Сэл стало прерывистым. В зале воцарилась тишина.
Наконец судья сказал:
— Я приговариваю вас к службе в 107-м пехотном полку.
Сэл ослабела от облегчения.
— Если вы будете храбро сражаться за свою страну, — сказал судья, — вы, возможно, в какой-то мере искупите свои преступления.
— Молчи и ничего не говори, — прошептала Сэл Джарджу.
Джардж молчал.
— Следующее дело, — сказал судья.
37
После битвы при Витории для Наполеона Бонапарта все пошло наперекосяк.
Битва при Лейпциге стала крупнейшим сражением в Европе для того времени. Она произошла в октябре, в ней участвовало более полумиллиона человек, и Бонапарт эту битву проиграл. Тем временем армия Веллингтона пересекла Пиренеи и вторглась во Францию с юга.
Бонапарт вернулся в Париж, но армии, победившие его при Лейпциге, следовали по пятам. В марте 1814 года союзники во главе с русским царем и прусским королем с триумфом вошли в Париж.
Несколько дней спустя Эймос прочитал в «Кингсбриджской газете» заголовок:
БОНАПАРТ ОТРЕКСЯ ОТ ПРЕСТОЛА!
Неужели это правда? Текст продолжался:
Это событие официально подтверждено депешами от генерала сэра Чарльза Стюарта. Павший тиран сложил с себя заботы правления и принял ссылку на острове Эльба, незначительном клочке суши у побережья Тосканы.
— Слава Богу, — сказал Эймос. Война закончилась.
В тот вечер на улицах Кингсбриджа царило ликование. Мужчины, никогда не служившие ни в какой армии, поднимали кружки и разделяли славу победы. Женщины спрашивали, когда вернутся домой их мужья и сыновья, но никто не мог им ответить. Маленькие мальчики мастерили деревянные мечи и клялись сражаться в следующей войне. Маленькие девочки мечтали выйти замуж за храброго солдата в красном мундире.