Вот это действительно была интересная информация.
— Вот как, черт побери!
Хорнбим ненавидел Спейда. Тот разрушил его давний план по захвату дела, принадлежавшего Обадайе Барроуфилду и унаследованного Эймосом. Заем, который Спейд организовал для Эймоса, расстроил планы Хорнбима, и вся его работа пошла насмарку.
— А поскольку вы председатель Общества Ривза… — продолжал Нэш.
— Да, конечно.
Общества Ривза были созданы правительством в противовес Лондонскому корреспондентскому обществу. Кингсбриджское Общество Ривза провело несколько вялых собраний и заглохло, но у Хорнбима все еще был полезный список благонамеренных людей, выступавших против радикализма.
— Кто еще замешан в этой новой группе?
— Джардж Бокс, ткач. Еще Сэл Клитроу, которая работает на прялке «Дженни» у Эймоса Барроуфилда. Хоть она и всего лишь женщина, ее слушают.
Такие люди бесили Хорнбима.
— Они просто хотят затащить нас всех в ту же грязь, в которой сами сидят, — горько сказал он. — Мы вытравим этих смутьянов, как нечисть. Спейда повесят за измену.
Нэш, казалось, был ошеломлен яростью Хорнбима.
— Но они говорили, что лондонских признали невиновными, — сказал он.
— Слабость, слабость. Вот что позволяет подобному процветать. Но Лондонские дела это одно. А тут у нас Кингсбридж.
— Да, сэр.
— Присмотрите за этим для меня, Нэш, не так ли?
— Могу, сэр. Они попросили меня войти в их комитет.
— Вы согласились?
— Я сказал, что подумаю.
— Вступайте в комитет. Так вы будете знать все.
— Очень хорошо, сэр.
— И будете обо всем докладывать мне.
— С радостью услужу вам.
— Мы преподадим им урок.
— Да, сэр. Могу я упомянуть еще одно дело?
Хорнбим догадался, что Нэшу что-то нужно. Всегда была услуга за услугу.
— Продолжайте.
— Дела идут плохо, из-за военных налогов и цен на еду, и у многих рабочих не хватает заработка.
— Я знаю. У меня тоже дела плохи.
Это была неправда. Хорнбим наживался на военных контрактах. Но его правилом было никогда не признаваться в успехах.
— Если бы я мог пропустить следующий квартальный платеж, это было бы большой помощью.
— Отсрочка.
— Да, сэр. Я, конечно, в конце концов все выплачу.
— В этом не сомневайтесь. Но я разрешаю вам пропустить следующий взнос.
— Благодарю вас, сэр. — Нэш коснулся своей шапки.
Хорнбим вернулся к завтраку.
*
Несколько дней спустя на фабрике Барроуфилда появился Роджер Риддик.
Чем больше Сэл думала об этом, тем важнее ей казалось, чтобы именно Роджер прочел первую лекцию в Сократовском обществе. Никто не мог возразить против лекции о науке. А Роджер был сыном сквайра Бэдфорда, что делало его членом правящей элиты. К тому же Роджер не попросит платы, что было важно, потому что общество не могло себе этого позволить.
Она знала Роджера с детства. Дети не обращали особого внимания на правила сословного деления, и сын сквайра мог плескаться в ручье с отпрысками батраков. Она видела, как Роджер рос, и в юности он показал, что отличается от остальной своей семьи.
Но это не означало, что он сделает все, о чем она его попросит.
«Он утратил свой мальчишеский вид», — подумала Сэл, когда он вошел в прядильную. Ему было уже за двадцать. Он все еще был красив, строен и светловолос, но это был не тот тип, что ей нравился, — она предпочитала мужчин помужественнее. И все же в нем было обаяние, особенно когда он улыбался своей озорной ухмылкой. Он нравился всем женщинам и даже позволял себе легкий флирт.
— Здравствуй, Сэл, как поживает старушка? — спросил он. — Все еще в строю?
— Да, и прялка «Дженни» тоже в порядке, мистер Риддик.
Это была шутка, которую они повторяли уже несколько раз, и оба рассмеялись.
— Теперь она кажется такой маленькой, — сказал Роджер. — В наши дни делают машины с девяноста шестью веретенами.
— Слыхала.
Роджер заметил Кита.
— Здравствуй, парень, — сказал он. — Как голова?
— Не беспокоит, сэр, — ответил Кит.
— Хорошо.
Остальные женщины перестали работать, чтобы послушать. У соседней машины Джоан спросила:
— А почему вы не в Оксфорде, мистер Риддик?
— Потому что я больше не студент. Я отучился свои три года.
— Надеюсь, вы сдали экзамены.
— Да. Я был первым в классе по проигрыванию денег в карты.
— И теперь вы знаете все.
— О нет. Только женщина может знать все.
При этих словах остальные радостно зашумели.
— После Рождества я еду в другой университет, — сказал он, — в Прусскую академию наук в Берлине.
— В Пруссию! — воскликнула Сэл. — Вам придется учить немецкий.
— И французский. Почему-то лекции там читают на французском.
— Опять учеба! Неужели этому нет конца?
— По правде говоря, я думаю, что нет.
— Что ж, жители Кингсбриджа собираются заняться самообразованием, так что берегитесь, мы можем вас догнать.
Он нахмурился.
— Это как же?
— Мы создаем новую группу под названием Сократовское общество.
— Вы создаете Сократовское общество.
Она видела, что он пытается скрыть свое удивление.
— И мне велели спросить, не прочтете ли вы вступительную лекцию.
— Неужели.
Он все еще был в замешательстве от этого разговора, что позабавило Сэл.
— Лекцию, — сказал он, очевидно, собираясь с мыслями. — Да, что ж.
— Мы думали, вы могли бы рассказать об Исааке Ньютоне.
— Вот как?
— Но на самом деле вы можете выбрать любую научную тему.
— Ну… в Оксфорде я изучал Солнечную систему.
Она понятия не имела, что такое Солнечная система.
Он почувствовал ее недоумение и сказал:
— Солнце, луна и планеты, ну, знаете, и как они вращаются.
Это не казалось очень интересным. «Но что я в этом понимаю?» — подумала она.
— Я сделал небольшую модель, — добавил он, — которая показывает, как они все движутся относительно друг друга. Я сделал ее просто для удовольствия, но она может помочь людям понять.
Это звучало неплохо. И Роджер быстро загорался идеей. У нее могло получиться.
— Она называется «Орерри», — сказал он. — Планетарная модель. Другие люди тоже их делали.
— Я думаю, вам стоит показать ее всем, мистер Риддик. Звучит чудесно.
— Возможно, так и сделаю.
Она постаралась не улыбнуться торжествующе.
Появился Эймос Барроуфилд.
— Ты отрываешь женщин от работы, Роджер, — сказал он.
— Они создают Сократовское общество, — ответил Роджер.
— Надеюсь, не в рабочее время. — Эймос обнял Роджера за плечи. — Пойдем, посмотришь, как работает чесальная машина. Это чудо.
Они пошли прочь.
Затем Роджер остановился у лестницы.
— Сообщите мне дату, — крикнул он Сэл. — Пришлите записку.
— Пришлю, — ответила она.
Двое мужчин исчезли.
— Ты не можешь послать ему записку, Сэл, — сказала одна из женщин. — Ты же почти не умеешь писать.
— Вы удивитесь, — ответила Сэл.
*
Арабелла разговаривала со Спейдом так, словно ничего не произошло. Когда их пути пересекались на рыночной площади, в лавке его сестры или в соборе, она холодно улыбалась ему, говорила несколько вежливых слов и проходила мимо; словно она никогда не дарила ему красную розу, они не были наедине в ризнице, и она никогда не целовала его жадными губами и не прижимала его руки к своей груди.
Что он должен был думать? На удивление, ему нужен был совет, но он не мог ни с кем об этом говорить. То немногое, что они сделали, даже будучи полностью отдетыми, — поцелуй, длившийся минуту, — было опасно для Арабеллы и для него, но в основном для Арабеллы, ведь вину всегда возлагали на женщину.
Возможно, повторения не будет. Возможно, она хотела, чтобы о поцелуе никогда не вспоминали, чтобы эта тайна была похоронена вместе с ними и забыта до Страшного суда. Если так, он будет разочарован, но поступит, как она желает. Однако инстинкт подсказывал ему, что она не станет придерживаться такого плана. Поцелуй не был случайным, кокетливым, игривым пустяком. Он выражал чувство, что-то глубоко прочувствованное.