Предмет его поздней страсти — женщина с изумрудными глазами — заставляла уже немолодого шкипера совершать настоящие безумства. Плод этой страсти вырос и превратился в красивую девушку, в отцовстве которой ван Любберс не сомневался. Она была как две капли воды похожа на его собственную мать. Теперь пришло время выдавать её замуж. А денег не было.
Тяжёлая травма и последующее лечение съели все его невеликие сбережения. Однорукий шкипер никому оказался не нужен, ни на море, ни на суше. Кое-как устроился писарем в порту Кальяо, подрабатывал частными уроками навигации для юнцов, мечтавших о капитанском патенте. Хватало этого только на жизнь, и не более того.
И вот тогда-то и появился трактирщик Чото с предложением рассказать «одному серьёзному человеку» всё, что Ван Любберс знал о процедуре перевозки заключённых на острова Чинча.
По вопросам стало понятно: заказчик, полукровка кечуа, замышляет налёт. Тогда шкипер-калека стал осторожно намекать на необходимость запасного штурмана — вдруг капитан купца откажется? Или что ещё хуже, случайно погибнет от шальной пули?
Намёк был понят. Приятная сумма за короткую прогулку до Чинча пополнила семейный бюджет. Но потом всё пошло по нарастающей. После кровавой разборки с охраной острова и патрульным судном последовал захват города.
Николас уже подумывал, как бы свалить подальше от этого разгорающегося мятежа, и тут заказчику понадобился навигатор, чтобы обогнуть континент на захваченном судне. Дело было рискованное. Но пятьсот песо решали все проблемы его дочери. Так что ван Любберс решился.
Шли осторожно. Держались в стороне от торговых путей. Мыс Горн обошли почти по кромке льдов. И вот, в конечной точке пути, — новое предложение.
— Вы уже доказали свою надёжность и профессиональные качества, — вежливо произнёс молодой человек, оказавшийся соратником бандита и революционера Патиньо. — Так что я бы не хотел искать вам замену. Как вы понимаете, владеть этим трофеем будет очень опасно — и для меня, и для команды. Я уже принял решение обменять этот боевой кораблик на обычную торговую шхуну с чистыми документами. Вот ей и понадобится капитан. Возьмётесь, Николас?
— Хм… Куда предполагается плыть? Что возить?
— Из Европы и США — людей и оборудование. Обратно — какое-нибудь сырьё. Всё законно. И легально.
— Возить из Монтевидео или?
— В идеале — из Асунсьона. Но в худшем случае — да, из Монтевидео или Порту-Алегри.
— Оплата?
— Договоримся. Я своих людей не обижаю.
И действительно договорились.
А чуть позже ван Любберсу пришлось в полной мере проявить свой профессионализм, отчаянно торгуясь с Гарибальди при оценке стоимости военной шхуны и старого уругвайского трёхмачтового судна. В итоге правительство Риверы добавило сто тонн солёных шкур, и пригрозило, что если продавец будет упорствовать, то шхуну просто конфискуют. На этом сделка была завершена.
Трёхмачтовая шхуна с гафельным парусным вооружением «Ориноко» сменила имя на «Парагвай» и вернулась к привычной роли транспортного судна. А «Инти», сохранив название, вошла в состав флотилии Гарибальди, что было отмечено весёлым гуляньем.
(1) «Колдунчики» — это небольшие флажки, которые крепятся к парусам и служат индикаторами аэродинамической эффективности парусов.
(2) Британская имперская система использовала длинную тонну Gross Ton (2240 фунтов), основанную на традиционном «хандредвейте» (hundredweight, cwt), где:
1 хандредвейт = 112 фунтов (≈50,8 кг),
1 длинная тонна = 20 хандредвейтов = 2240 фунтов (≈1016 кг).
Это было удобно для торговли и налогообложения в Британской империи. Длинная тонна долго использовалась в британском судостроении (водоизмещение кораблей) и чёрной металлургии. Даже сейчас сталь часто продаётся в длинных тоннах.
Кстати одновременно использовалась:
Короткая (американская) тонна (short ton) = 2000 фунтов ≈ 907 кг.
Метрическая тонна (tonne) = 1000 кг.
Глава четвертая
Солано избавляется от балласта и обогащается полезными знаниями
Обмен кораблями завершился шумной пьянкой, где люди Солано буквально растворились среди экипажей немногочисленного, но активного флота Гарибальди. К разгулявшемуся веселью постепенно присоединились и горожане. К ночи весь порт уже распивал вино из запасов дона Симона, пел на всех языках мира, отплясывал причудливую солянку из национальных танцев и жарил на всех углах наднациональное мясо.
Стражи порядка и сами деятельно участвовали в этом весёлом бедламе. Лишь один небольшой участок у причальной стенки хранил гордое и презрительное спокойствие — там, под бдительной охраной собственной морской пехоты, стояли два корабля Royal Navy. Какая-то очередная гидрографическо-топографическая экспедиция беспокойных британцев совершала промежуточную остановку в Монтевидео. Из-за наплыва гостей с туманного Альбиона обе приличные гостиницы города были заняты, и Солано пришлось снять номера в весьма непритязательном заведении.
Праздник в порту затих лишь под утро, однако Солано исчез с этого пира жизни ещё с первыми звёздами, уведя в свою берлогу парочку очаровательных и удивительно покладистых барышень. Степень их уступчивости он тщательнейшим образом проверял до самого рассвета и остался вполне удовлетворён результатом. Барышни же, в свою очередь, изрядно утомились, доказывая свою сговорчивость молодому и состоятельному сеньору. Именно в таком положении — втроём на широкой кованой кровати, в тесной комнатке со стенами, покрытыми потрескавшейся штукатуркой, — их и застали первые лучи солнца.
Стук в дверь прервал идиллию. Солано высвободился из сонных объятий девиц и, едва прикрывшись, приоткрыл дверь.
— Добрый день, сеньор Дебс, — с какой-то виноватой нотой в голосе поздоровался дон Симон, и Солано почувствовал, что сейчас скажут что-то неприятное. — Ваш амазонец попал в местную каталажку. Требуется ваше участие, чтобы его вызволить.
Солано прикрыл дверь и начал одеваться.
— Чего там произошло? — спросил он через дверь.
— Насколько я знаю, вчера наш шкипер объяснял парням, как тут правильно найти себе девку на ночь и не найти при этом проблем, — начал пояснять Симон, хотя именно этот эпизод Солано знал прекрасно, ибо сам этот инструктаж и инициировал.
— Ваш слуга испанского не понимает, но как-то догадался, что речь идёт о бабах. Он подсмотрел как наши кечуа и гуарани с девицами договариваются, и тоже восхотел. Денег у него всего несколько реалов было, и приличные девки его отшивали. Какая-то из них, по-португальски объяснила этому амазонцу, что за такие гроши он получит только дешёвую шлюху из таверны, и ваш индеец пошёл именно туда.
Заканчивая одеваться и повязывая шейный платок, Солано себя корил за утрату внимания в отношении самого неприспособленного к цивилизации члена коллектива. Деньги у того остались после уроков того, как покупается еда и как устроено общежитие в большом городе. А потом закрутили дела, плавно перешедшие в веселье, и о Верми он как-то забыл.
— На четыре реала он себе нашёл бабу. Но ему никто не сказал, что время ограничено. Или сказали, но он не понял. В общем когда его стали гнать то возмутился и начал драться с вышибалой.
— Его побили?
— Пытались, — ответил Симон, оглядывая костюм шефа и отряхивая мусор, насыпавшийся с потолка. — Верми оказался очень резвым. Он по кабаку скакал как белка, и некультурно бил всех ногами. Попутно что-то там разбил. В итоге поймали его уже на улице местные карабинеры. И чтобы уберечь от самоуправства спрятали в каталажку. Когда мы поняли, что амазонец пропал и искать начали, я сразу с полиции начал. Так что недолго искали.
Всё, что сказал Симон подтвердилось. Амазонец сиял наливающимся чернотой бланшем под глазом и баюкал разбитую в кровь кисть руки. Впрочем, виноватым он себя не ощущал и искренне радовался, когда его выпустили, после внесения штрафа.