Когда у меня молоко стало пропадать, вот тогда было дерьмово, вот тогда невозможно было хоть как-то успокоить Матвея, а оно стало пропадать, когда Руслан собрал вещи и ушёл.
Я помнила, как давилась слезами от того, что у меня ребёнок постоянно плакал, и не могла понять, в чем дело. И нянька ещё ушла, хотя от неё и так мало толку было, но хотя бы у меня старшие дети были под присмотром. А Матвей не доедал и ревел.
Я не сразу это поняла.
— А что такое пап? — Дрожащим голосом спросила Анюта. Я поняла, что ещё хоть слово и, вероятнее всего, она разревётся, по-детски зло и обидно. — Ещё скажи, что подарки ей не дарил?
— Ань, не лезь не в своё дело, — твёрдым голосом произнёс Руслан и качнулся вперёд. Когда он дошёл до нас, я просто прижалась к стене, пропуская его, намекая, что я не буду брать на руки Матвея. В конце концов он отец, куда он смотрел, не надо было рычать, тогда бы ребёнка не разбудил.
Руслан замешкался в проходе, не зная, куда себя деть, а потом, психанув, пошёл в сторону спальни. Попытался обложить Матвея подушками, но сын начал кряхтеть, вытягивать ножки, стараться зацепить пальчиками бодик.
Я поняла, что Руслан ещё не скоро освободится.
— Что он здесь делает, — прошипела Аня, глядя мне в глаза.
— Мы, оказывается, не разведены, — тихо произнесла я дрожащим голосом. Тимур встал медленно со стула. Подошёл к нам и растерянно замер. Он рассматривал через коридор, как в спальне, Руслан пытается успокоить Матвея, и по его глазам было видно, что он хочет туда, к нему, чтобы хотя бы просто рядом находиться с отцом, и за этот взгляд у ребёнка я ненавидела Руслана.
Как он мог? Его дети не знают, как жить без него. Он собрался и ушёл. Ладно, плевать собрался и ушёл. Но перед этим он просто всю жизнь разворотил.
— В смысле, вы не в разводе? — Аня глубоко вздохнула и шмыгнула носом, провела запястьем по кончику, будто бы вытирая сопли.
— Сама ещё не поняла. Он вернулся несколько часов назад.
— Пусть он уходит. — Заметила дочь и сжала ладошки в кулаки, да так, что аж пальцы посинели, — пусть он проваливает, идёт к своей девке, не надо ему быть с нами, нечего, столько времени ему было плевать, как мы тут сами крутимся, а сейчас пришёл весь такой, в белом пальто, любите меня, целуйте, не надо нам ничего! — последнее, Аня сказала специально, очень громко, так, чтобы Руслан услышал, а после дочь сорвалась и вылетела из кухни прямиком в свою спальню.
Тимур растерянно посмотрел на меня, а я протянула руку, погладила его по волосам, покачала головой.
— Не переживай, все хорошо.
— Но папа, папа…
— Наверное, скоро уйдёт, поэтому, если хочешь пообщаться, иди сейчас.
Я не знала, была правильная эта позиция или нет, но Тимур скользнул в спальню и что-то начал тихо говорить Руслану, а я тяжело вздохнула и прошла в кухню, включила чайник. Вытащила из холодильника размороженное мясо, быстро стала его резать, потому что знала, что вечером надо кормить детей, а пока у меня была такая замечательная возможность воспользоваться своими развязанными руками, я не собиралась её терять.
В момент, когда я уже закрыла скороварку с мясом и овощами для гуляша, тихие шаги раздались за спиной.
Руслан зашёл в кухню и закрыл дверь. Тяжёлым взглядом прошёлся по мне, я, словно бы специально вооружившись лопаточкой для помешивания мяса сложила руки на груди и вскинула подбородок.
— Что? А, Матвей, я так понимаю, успокоился?
Руслан, скрипнул зубами.
— Поль, давай начистоту, давай без всякого вот этого безобразия, без скандалов, без истерик. Давай мы с тобой поговорим на чистоту и все выясним здесь и сейчас.
— А что выяснить? То, что ты спал с учительницей нашей дочери?
— Я не знал то, что она учительница нашей дочери! — зарычал Руслан и ещё раз проверил, как закрыта дверь. Я взмахнула руками.
— Ну да, конечно, это меняет абсолютно все дело. Ты не знал, что Марья Антоновна учительница нашей дочери, но вместе с тем это не отменяет того факта, что ты предал семью, предал своих детей.
— Полин. Давай ты сейчас не будешь придираться к словам и постараешься просто выслушать меня.
— Руслан, к каким словам я придираюсь? Ты издеваешься? Я просто констатирую факты. Любовница была? Была. Уйти? Ушёл. Что я придираюсь к словам, что тебе непонятного в моих словах? Оставил нищенские копейки на содержание, наплевал на то, как я справляюсь одна с тремя детьми, без няньки. Наплевал. Знал, что у меня отец свалился с приступом. Знал? И ты ничего не сделал, ничего. За двадцать лет, которые мы были с тобой вместе, мне казалось, что после такого длинного и большого брака между мужем и женой если и не осталось никаких чувств, то должно было остаться хотя бы уважение, элементарная благодарность за троих рождённых детей. Благодарность за то, что в угоду твоей карьере жена жертвовала своей. И вместо того, чтобы добиваться каких-то высот в своей профессии, она растила твоих детей, не детей, какого-то Васи. Она растила твоих детей, Руслан. Мне казалось, что после столько лет у тебя хотя бы уважение останется ко мне, но у тебя не осталось ничего. И поэтому сейчас твоё появление выглядит вдвойне нелогичным и дурацким. Увидел детей? Молодец, теперь разворачивайся и уходи.
Глава 9
Но Руслан никуда не собирался уходить.
Он резко качнулся ко мне и перехватил мои запястья своими руками.
— Об уважении хочешь поговорить, Полина? — Медленно произнёс он, стараясь разделять каждое слово, я дёрнулась в сторону, желая вырваться из капкана его рук. Но в этот момент Руслан меня только тряхнул, прижимая всем телом к кухонному гарнитуру. — Так вот, родная моя, об уважении надо было говорить в тот момент, когда ты пришла и стала меня обвинять. И нет, Полина, если я никак не ответил на эти обвинения, это автоматически не делает меня ни в чем виноватым. Но если бы ты вспомнила о том, что у меня горел нереально важный контракт, то, может быть, конечно бы, это и было проявлением уважения ко мне. Но то, как ты поступила, по меньшей мере говорит о том, что тебе абсолютно наплевать на человека, с которым ты прожила двадцать лет. Ты по указке дочери, которая непонятно в чем разобралась, пришла и обвинила меня, выставив таким моральным уродом и козлом, который ата-та, пока у него
на третьем месяце после родов пошёл и решил погулять, и ладно бы абы с кем! Как выяснилось, это учительница дочери, а меня кто-то спросил?
— О чем тебе надо было спросить. Я задала тебе вопрос ты спал с учительницей, но вместо этого ты начал изгаляться, извиниться передо мной, видите ли, хотел. Да то, каким тоном ты мне это сказал, уже говорило о том, что ты ни в грош не ставишь ни свою семью, ни тем более свою жену, которая эти двадцать лет была у тебя самым надёжным тылом. С такой женой, как я ты спокойно мог идти вверх и не думать о том, что у тебя с детьми, как у тебя с детьми. Да тебе вообще было наплевать. Ты знать не знал, что у Анютки был диатез, и я её купала в этом отваре череды для того, чтобы хоть маленько снизить зуд постоянный. Тебе это не нужно было, потому что ты ходил и завоёвывал, рвался, достигал, много чего делал. На семью тебе всегда было плевать. Так вот, у меня к тебе вопрос почему тогда этого все не делать, если у тебя голова ни о чем другом не болит? Правильно, можно и делать, а потом этим манипулировать. Уходя, заставляя жену и детей остаться условно на голодном пайке…
— На голодном пайке? — медленно выдохнул Руслан, и я услышала, как у него чуть ли не затрещали зубы. — А что же ты, родная моя, не сподобилась хоть раз позвонить и сказать: «Руслан, нам денег не хватает». Что же ты язык в одно место засунула, а спустя три месяца, когда я сам переехал, решила мне все это высказать. То есть три месяца тебя все устраивало, а сейчас тебя вдруг это перестало устраивать, хорошие у тебя двойные стандарты, Полин. То есть пока я где-то там, можно и помолчать, а раз сам приехал, сам сделал шаг вперёд, так я ему сейчас все вывалю. У тебя что, язык должен был отвалиться от того, что ты позвонишь и скажешь Руслан, нам денег не хватает?