До боли, до железного привкуса на кончике языка. Мне почему-то казалось, что когда-то мы должны были все равно с Русланом встретиться. Не так, как родители, а именно как муж и жена, для того, чтобы поставить все точки.
Сейчас мы ставили точки, и словно бы я, глядя на это со стороны, видела, что теперь этот дом был полностью холоден к Руслану, даже светильники сияли равнодушным белым светом, заставляя щуриться.
Мне кажется, равнодушие намного страшнее нелюбви.
Я почти в этом была уверена.
— Знаешь что, Полин, — выдохнул Руслан, проводя ладонями по лицу и стараясь с него стереть как будто бы маску усталости, — я все, конечно, могу понять. Да, мудак. Все могу понять, не могу понять просто твоей жертвенности во всей этой ситуации. Чего ты добивалась? Что ты хотела получить? Я не понимаю тебя, но поскольку спустя три месяца вдруг выяснилось, что мы с тобой муж и жена. Ты знаешь, я как дурак, бросил все, собрал Себастьяна, подхватил ближайшие несколько футболок, которые валялись по дому, я бросил все и поехал к тебе, потому что мне казалось, что если мы с тобой до сих пор муж и жена это просто знак свыше, это не какая-то насмешка дьявола, это знак свыше,, что если мы с тобой до сих пор в браке, то, возможно, нам стоит попробовать заново.
Его слова упали как будто бы в колодец памяти.
Перед глазами стояла картинка где он, такой смешной ещё тогда, больше двадцати лет назад, был самым настоящим воплощением истории про плохиша и девочку отличницу. И просто тогда также предложил: «давай попробуем».
— Одна семья, говоришь? — всхлипнула я, проводя ладонью под носом, качнулась вперёд, упёрла ладонь в грудь мужа. — Мобильник, тогда дай, раз мы с тобой одна семья.
Почему-то в этот момент Руслан не среагировал, не заартачился, а, нырнув ладонью в карман брюк, вытащил гаджет.
Я выхватила его и с каким-то лютым остервенением быстро разблокировала, и по сердцу пробежало плохо замаскированное удивление.
Он не поменял пароли.
Я зашла быстро в приложение банка и сделала масштабный перевод на свой счёт.
Развернула экран к мужу и пожала плечами.
— Мы же с тобой одна семья, мы же с тобой до сих пор супруги, значит, я никакие чужие деньги не попросила, скажу больше, я просто взяла свои деньги. Круто, да?
Глава 11
— И что? — Выдохнул мне в губы Руслан, перехватил меня за запястье и отвёл руку в сторону. — Что, что ты мне хочешь сказать? То что, наконец-таки соизволила взять деньги, и ничего у тебя не переломилось? Нет, в пояснице там не трещит?
Руслан говорил жёстко, грубо и зло.
Я понимала, что мы сейчас с ним абсолютно с разных планет и однозначно друг до друга не достучимся.
— А ничего. — Выдала я ровно в том же тоне, в котором и муж разговаривал со мной. — Это просто говорит лишь о том, что теперь твоё присутствие здесь абсолютно не необходимо. Я спокойно на эти деньги смогу нанять няню. Я спокойно смогу нанять на эти деньги водителя для детей, который будет их возить туда-сюда в школу. Да хоть что-то ты в этой жизни можешь сделать нормально. Например, обеспечить своих детей, которых настрогал, как папа Карла.
Я чуть не прикусила язык, потому что нельзя было рассуждать, что это было желание всегда только Руслана, чтобы были дети. Нет нифига. Я точно также радовалась, когда впервые забеременела Анюткой, и я однозначно была безумно рада, когда родила Тимура. И даже когда я ходила беременная с Матвеем, а третья беременность сложная, тяжёлая, она никак не заставляла меня в негативном ключе рассуждать о своих детях, да, скажу больше, даже когда начались проблемы на третьих родах, когда мне иссекали шов после кесарева сечения, после тимура я уже тогда была готова упасть в обморок и прийти к выводу, что все это было зря, и, несмотря на то, что я в моменты, когда только-только вытащили Матвея не услышала детского крика, я была готова умереть прям в родовой, и, несмотря на все это, я не могла сказать, что я хоть мыслью жалела о том, что у меня дети.
Нет.
Но то, как поступал с ними Руслан, говорило намного больше о том, что он беспечный отец кукушка.
— Ну да, отлично. То есть ты добивалась ситуации, когда все пойдёт к чертям, когда я сам приеду, для того, чтобы взять деньги, вместо того, чтобы наступить себе на горло и приехать и все-таки поговорить со мной. Поговорить! Представляешь, Полина, так этим люди занимаются, когда у них есть что-то общее, они разговаривают. Они оценивают риски, которые их ждут, но явно не ведут себя как подросток. Пришла, бросила: ты спишь с учительницей нашей дочери! Да я знать не знал, кто она.
—Ага. И то есть ты хочешь сказать, что для тебя оставалось это всегда тайной, даже после того, как я тебе это озвучила, даже после того, как ты обо всем узнал, для тебя все равно было какое-то незнание в том, чем это грозит Анне.
— Да, ты с ума сошла! Я вообще об этом не думал, — зарычал на меня Руслан и дёрнулся вперёд, а я поняла, что ещё слово, и точно не смогу сдержаться, и, скорее всего, наброшусь на мужа с кулаками.
— Уходи, — закричала я когда Руслан перехватил меня за талию, он тряхнул меня, пытаясь привести в чувство, а я, выронив мобильник из руки, вцепилась ему в шею ногтями, оставляя следы для той, другой, которой он будет дарить очередное колечко, абсолютно не думая о том, чем его дети будут завтракать или ужинать. — Уходи. Ты прекрасно видишь, что тебе здесь не рады. Ты прекрасно осознаешь, что никакого войти дважды в одну реку не будет. Руслан, ты взрослый мужик, ты уравновешенный, взрослый мужик, ты делами не знаю, какими ворочаешь…
— Да и тебе бы стоило это понять, когда ты ко мне пришла со своими обвинениями о том, что, дескать, я сплю с учительницей нашей дочки!
— Так ты спал с ней, — закричала я, срывая голос, и поняла, что у меня сердце клокотало, кровь бурлила в венах с силой гейзеров.
Это было безумно страшно, это было безумно больно, потому что меня несло, и я не могла остановиться. Мне казалось все то, что я хранила в себе эти три месяца, когда выла, скулила по ночам, все это сейчас лезло наружу.
Руслан был достоин того, чтобы все это узнать, и я ни капельки не считала, что он поступал как-то безумно справедливо тем, что сейчас явился и такой весь на белом коне, рассказывает о том, что ему не наплевать на свою семью.
Да наплевать ему на свою семью всегда было, наплевать.
— Нет, Полина, ты немножко перевираешь момент, когда ты мне пришла с этими глупыми обвинениями, ты прекрасно знала, что у меня горел контракт. Что я должен был сделать. Давайте мы сейчас все отложим, отложим все госзаказы и сядем разбираться, что же там пришло на ум моей дорогой жёнушке. Ты так, что ли, видела эту ситуацию? А? То есть ты не видела эту ситуацию так, что благодаря моей работе у тебя дети ни в чем не нуждаются, да?
— А последние три месяца?
— А последние три месяца, Полина, это твоя вина. Но до этого времени, согласись, все двадцать лет брака ни один из детей у нас ни в чем никогда не нуждался. Ещё вспомни этот момент, когда все тётки, все вот это окружение, тащили свои застиранные комбезики, блять, для детей! Я ни разу не сказал, да, хорошо, а то нам, ребёнку, нечего надеть. Я всех разворачивал, потому что я лучше впахивал бы, как чернорабочий. Да я и впахивал, как чернорабочий. Полина, на стройках, впахивал грузчиком, подрабатывал, чтобы у моих детей было все самое лучшее. А ты мне сейчас выкатываешь претензии о том, что три месяца я чего-то там не досмотрел! За три месяца ты могла бы уже найти в себе какие-то силы для того, чтобы прийти и сказать, что все плохо, Руслан.
— Так все плохо! — просипела я.
И в этот момент муж отпустил меня, отшатнулся, ударился спиной об стену и, зажав пальцами глаза, прохрипел:
— Это разговор в никуда, успокаивайся и уже потом поговорим.
Руслан вылетел из кухни с такой скоростью, что я просто удивилась, как он умудрился не разбудить. Матвея.
Тяжело задышала, опираясь руками о стол, и услышала, как засвистела скороварка, говоря о том, что давление достигло пиковой точки, и мясо начинает тушиться.