Я постаралась отстраниться от шума, сосредоточиться на своих чувствах. Медленно, осторожно протянула тонкую невидимую для всех темную нить энергии к деревенскому старосте, к его воспоминаниям, чтобы понять, почувствовать: грозит ли ему или всем нам опасность.
Но картина передо мной не складывалась. Каждая мысль, каждая реакция на его слова отзывалась во мне тяжестью, тревогой, нарастающим ощущением беды. Обычно я прокручивала в голове возможные исходы и искала наиболее благоприятный вариант.
Сейчас я старалась найти тот путь, от которого не веяло смертью или страданием. Но любой вариант казался мрачным.
—Что если, как предлагал граф Дюк, отправить рыцарей и магов через Хребет искать шпионов и засланцев? — сказал один из советников.
Беда. Чувствую как тревога обвивает меня.
«Что если оставить всё без внимания?» — подумала я. Вдруг, это просто домыслы.
— Гибель, ещё страшнее. — отвечал мне мой дар.
«Что если укрепить стену?» — повторяла я про себя вопрос, заданный одним советником.
Чуть лучше, но финал всё равно тяжёлый. Давящий, заставляющий тяжело дышать.
Единственное, что немного улучшало будущее — присутствие герцога Терранса на своих землях. Но даже с этим надежды на хороший исход почти не оставалось.
Или моя сила не видела таких вариантов.
— Это же деревенский пьяница! — воскликнул лорд Дербиш, с пренебрежением указывая на старосту. — Зачем вообще притащили его сюда? Пересказывает байки из таверны! Давайте лучше готовить делегацию на Восток — нам нужен союз с Восточным Королевством, нужен мир!
Он, как всегда, не верил ни в какую опасность.
Король Людвиг смотрел на меня. Обычно в такие моменты он обращал внимание на моего мужа, лорда Форша, который изучал мои записи и оглашал «наше» мнение. Но сегодня моего мужа не было: он пропустил совет. А женщинам здесь никто права голоса не давал.
И я же просто секретарь.
Но Его Величество ждал от меня знака — малейшего намёка, в какую сторону склонить чашу весов.
Я взяла перо и быстро, но аккуратно вывела на пергаменте:
«Новость трагическая. Будет прорыв. Надежды на хороший исход нет. Дикие земли готовят страшное. Герцог Терранс должен быть на своих землях.»
Дар подводил меня: он не показывал ясного пути, не давал уверенного ответа.
Герцог Терранс, заметив моё замешательство и, кажется, прекрасно понимая, что происходит между мной и королём, подошёл ближе. Он знал слишком многое: мой муж давно утратил благосклонность монарха, а место в совете было для него лишь прикрытием — ширмой, за которой на самом деле работала я. А Терранс, пожалуй, был единственным, кто знал об этом.
Он протянул руку, взял у меня бумагу, бегло пробежал глазами строки, а затем, резко обернувшись к залу, прошёлся вдоль рядов. Его шаги гулко отдавались под сводами, и он громко, отчётливо произнёс:
— Я вскоре отправлюсь в свои владения и начну готовить оборону. То же сделает граф Дюк. Мы не проигнорируем это предупреждение. Чёрные маги — серьёзная угроза. И вам, как Мастеру Рубежей, — он бросил взгляд на лорда Дербиша, — должно быть известно о рисках, куда лучше, чем всем нам.
***
После заседания я направилась к королеве. Это была моя вторая обязанность: если я не могла всё ясно донести до короля на совете, я должна была сообщить обо всём королеве лично.
Я могла рассказать ей о своих догадках, а если она не считала нужным со мной общаться, то моя работа сводилась к тому, чтобы сидеть за её письменным столиком и оставлять письма для короля.
Я уже мысленно подбирала слова, когда, войдя в её покои, замерла на пороге от удивления. Его Величество находился там — сидел прямо на полу, среди россыпей мягких подушек, у ног королевы.
ГЛАВА 2 ПОСЛАНИЕ
Королева, в длинном серебристом платье, расчесывала свои белоснежные волосы, а лёгкий аромат жасмина наполнял комнату.
Спальня королевы Элинор всегда выглядела как уединённый оазис покоя в этом тревожном мире: высокие окна, за которыми туман стелился над садами; тёплый свет от кристаллических светильников, мягко мерцающий на стенах; тяжелые шторы из золотой парчи; нежные ковры, будто подушками покрывавшие мраморный пол.
В одном углу стоял изящный столик, уставленный драгоценными шкатулками и флаконами — всё говорило о роскоши и изяществе вкуса. А в другом, резко контрастирующем с первым, громоздились книги, свитки и какие-то странные приборы, напоминавшие инструменты.
Этот неожиданный контраст навевал мне тревожную мысль: королева, похоже, не так проста, как старается казаться.
Король жестом пригласил меня пройти внутрь и сесть на небольшой стул с резной спинкой.
— Изложите всё, — мягко, но властно сказал он.
Я нервно склонилась в полупоклоне, сердце бешено билось. Казалось, что эта совсем не крошечная комната давит на меня своими стенами, утопая в аромате жасмина и пряных благовоний.
Его Величество разглядывал меня с таким интересом, как будто он знал то, чего не знаю я. Иногда он смотрел на меня и хитро улыбался. Я же ощущала, как холодок пробегает по спине, а руки предательски дрожат.
— Простите, Ваше Величество, — начала я, с трудом восстанавливая голос.
— Я должна сказать вам: мой дар нестабилен. Я чувствую беду... — Я замялась, боясь показаться излишнее переживающей, но взгляд короля оставался терпеливым, внимательным.
— Что-то угрожает и мне, и даже герцогу Террансу. Рассказ старосты — это не случайность. От каждого человека на заседании тянуло несчастьем... Мы где-то допустили серьёзную ошибку. Сегодня произошло нечто плохое, и вскоре нас всех настигнут последствия.
Когда я замолчала, в комнате повисло тяжёлое молчание. Только капли воды за окном медленно стекали по стеклу, будто часы отсчитывали последние спокойные минуты.
***
День выдался тяжёлым. Я не привыкла общаться с королём напрямую, хоть и служила ему уже не первый год. Между нами всегда стояли посредники — герцог Терранс, а иногда и Её Величество Элинор.
Я решила не оставаться во дворце. Не было ни малейшего желания спускаться на ужин и сидеть за одним столом со всеми обитателями двора. Само собрание выдалось тяжёлым, а вдобавок я уже знала — лорд Дербиш наверняка успел пересказать всё случившееся придворным сплетникам. Значит, моя семейная жизнь вновь станет предметом обсуждения. А для придворных дам нет развлечения приятнее чужих несчастий.
Но особенно мне мешало присутствие леди Лиззи Сарз. Внешне она была безупречна — высокая, изящная, словно сотканная из лунного света. Её длинные волнистые волосы, цвета чистого золота, мягко спадали на плечи, а глаза — холодного небесного оттенка, чуть раскосые — придавали взгляду удивительное сочетание наивности и надменности.
Старшая дочь богатого барона, леди Лиззи унаследовала от отца не только состояние, но и редкий дар. В отличие от меня, её способности были открыты и признаны с самого рождения, подтверждены магами двора и внесены в хроники. Все знали о её значимости — и именно это сделало её избалованной и самоуверенной.
Мой дар с самого начала был подавлен. Отец и мачеха никогда не проверяли и не стремились развить его во мне, и потому детство прошло в неведении. Теперь же мой дар скрыт — по приказу короны: пользоваться им дозволено, но не показывать. Работать в тени, молча, не привлекая к себе лишнего внимания.
Но раздражало меня в леди Лиззи Сарз вовсе не её положение и не тщеславие — меня бесил её дар.
Леди Лиззи умела вызывать у людей искусственное чувство радости. Лёгкая, искристая эйфория окутывала всех, кто оказывался рядом с ней, заставляя сердца биться быстрее, улыбки — становиться искренними. На первый взгляд, что может быть безобиднее?
Но всё это было ложью. Стоило Лиззи прекратить своё воздействие, как на людей обрушивалась вязкая, удушающая тоска. Мир тускнел, теряя краски, и радость превращалась в тягучую боль.
Самое же опасное заключалось в другом: в её присутствии притуплялась моя интуиция. Я переставала чувствовать тревогу, не улавливала тонких знаков надвигающейся беды. И каждый раз после общения с Лиззи мне требовалось немало времени, чтобы вновь ощутить связь со своим даром.