— Я ему сейчас скажу! — восклицает радостно.
— Нет, стой. Марк, подожди! Я пошутила!
Не успеваю среагировать, гиперактивный мальчишка со скоростью метеора сползает с кровати и выбегает из спальни. Запутавшись в одеяле, теряю необходимые секунды. Бегу за ним и застываю от картинки перед глазами. Викинг на руки подхватывает ребёнка и внимательно слушает его.
— Отличное решение, одобряю, — басит Матвей. — Дай пять.
И мой предатель-сын звонко отбивает ладонь Гризли. Всё. Спелись.
Глава 14. Татьяна
Проходить медицинское освидетельствование первого января очень унизительно. Хотя нет. Неважно, какой день. Вообще унизительно стоять полуголой перед медсестрой и врачом. Выставлять на обозрение публики собственную слабость.
Благо врач — женщина лет сорока. Она осматривает с рулеткой, прикасается холодными пальцами в латексной перчатке.
— Гематома в области правого подреберья размером три на четыре сантиметра, плотная, болезненная при пальпации. На верхней части живота гематомы округлой формы четыре на пять сантиметров... — озвучивает она, пока медсестра быстро вносит данные в компьютер.
Щёлкает фотоаппарат. Вспышка режет глаза, моргаю часто-часто, опуская голову. Врач комментирует каждое фото, чтобы потом прикрепить к делу.
— Гинекологический осмотр будем проводить? — спрашивает, отходя к столу.
— Нет-нет, — жутко краснею и, спешно отвернувшись, одеваюсь.
— Хорошо, садитесь, я не закончила, — указывает на стул между двумя столами.
Покорно присаживаюсь, поправляя горловину свитера. Хорошо ещё только одежду попросили снять. Бельё и штаны прикрыли отпечатки одного медведя-шатуна. Я как увидела грудь, усеянную засосами, и бёдра со следами пальцев, так и передумала куда-то там ехать. Настоящий Викинг.
— Были ли головокружение, тошнота, потеря сознания? — спрашивает врач, доставая тонометр.
— Нет, — протягиваю руку для манжеты.
— Давление низковатое, — качает головой, передавая цифры медсестре. — Температура нормальная. Гематомы свежие. Получены приблизительно двадцать четыре часа назад. Характер повреждений соответствует сказанному потерпевшей. Рекомендовано: холодные компрессы на область повреждений, мазь с арникой и консультация невролога.
Закончив диктовать, врач опять поворачивается ко мне.
— Есть центр защиты женщин и детей. Он круглосуточный. Если хотите, я запишу вас туда. Временно поживёте. Едой и одеждой они обеспечат.
— Спасибо, нам есть где жить… пока, — слабо улыбаюсь участливой женщине.
— Хорошо. Советую не затягивать с заявлением. Сейчас всё распечатаем. Копии останутся у нас.
Я получаю в руки исписанный бланк с печатью и подписями врачей, также прикрепленные фотографии и, прижав к груди, выхожу в коридор.
Останавливаюсь в нескольких шагах от сидящего с моим сыном мужчины. Марк учит Матвея играть в шахматы на планшете. Мужчина перед поездкой захватил свой гаджет, чтобы ребёнку было нескучно в дороге.
С самого утра эти два совершенно разных человечка на какой-то мне непонятной волне. Пока я завтракала, Марк под руководством Матвея лупил по напольной боксёрской груше. И мужчина дотошно объяснял, как нужно ставить кулак, как держать локоть. Сын-непоседа, которому быстро надоедает любое занятие, внимательно слушал и повторял.
И сейчас вот сидят вдвоём, склонившись над планшетом. Выглядят безумно умилительно, аж в сердце щемит. И слёзы наворачиваются. Всё же Марку очень не хватает мужской руки. Папы, который будет с ним вот так возиться. Объяснять или слушать. Отвечать на сто миллионов вопросов и не смеяться над ними.
— Конь ходит буквой Г, — повышает голос мальчишка, водя пальчиком по экрану. — Вот! Я съел твою пешку.
— Да ты уже всех сожрал, король с королевой остались, — басит Гризли.
— Это не королева, это ферзь, — хихикает Марк. — Он, кстати, самый крутой в шахматах.
— Да? Ну, тогда смотри, он съест твоего г-образного коня, — хмыкает мужчина, тоже водит пальцем по экрану.
Ребенок, опешив, поднимает глаза на Матвея. Брови хмурит, глаза щурит. Но, заметив мою фигуру, оставляет претензии, переключившись на меня.
— Мам, ты закончила? — спрыгнув со скамьи, бежит ко мне.
— Да, можем ехать, — киваю.
Матвей поднимается, ждёт, пока я сына одену, и мы выходим из клиники.
Уже в машине бросаю взгляд на сына, сидящего на заднем сиденье с планшетом, и решаю, наконец, завести этот разговор. С утра оттягивала, давала нам всем ещё несколько прекрасных минут.
— Спасибо тебе ещё раз, Матвей, — тихо начинаю я, смотря на профиль мужчины. — Ты столько сделал для нас. Для меня. И я не хочу подставлять тебя ещё сильнее под удар. Лучше всего будет нам с Марком сейчас уехать из города. Мне одна знакомая предложила помощь.
— Заткнись, Зеленоглазка, — беззлобно перебивает мужчина, бросая короткий, но довольно жёсткий взгляд.
— Послушай…
— Не буду, ты какую-то хрень сейчас городишь. У нас с тобой чёткий план действий, и сворачивать с него я тебе не дам. Как только откроется ЗАГС, подадим ещё раз на развод и заявление на регистрацию. Также после праздничных выходных уже съездим в сад Марка, заберем документы и рекомендательные письма. Ему пока не стоит ходить ни в какие сады. Посидит дома. Нянь подыщем вместе из агентства чуть позже. Сейчас едем на твою старую работу. Возьмём рекомендательные письма от твоих коллег и начальства. Отдадим паспорт с твоей трудовой Паулине. Я уже с ней переговорил. Она поможет устроиться в частной клинике. Заедем ко мне на работу, заяву напишешь на мужа, передадим моему безопаснику. А после на твою съёмную квартиру. Соберёшь вещи, всё необходимое, ключи сдаёшь соседке и переезжаешь ко мне. И это не обсуждается, Зеленоглазка. Всё понятно?
— Какое заявление на регистрацию? — закусив губу, смотрю в упор на мужественный профиль Викинга.
— Нашего брака, — буднично сообщает он и заруливает на парковку возле моей старой работы.
— Нашего? — уточняю хмурясь. — Ты издеваешься надо мной? Мы знакомы каких-то несколько дней.
— Нас поженят в лучшем случае только через три месяца после того, как пройдут твои бракоразводные суды. Вот за это время узнаем друг друга получше, — улыбается Гризли и тянет лапы свои загребущие.
— Перестань! Это не смешно! — отбиваю конечности и кошусь на занятого сына.
— Согласен, всё очень серьёзно, — кивает он, отстёгивая ремни безопасности.
— Мы не игрушка, Матвей! — разворачиваюсь всем корпусом. Смотрю сердито в голубые глаза и понижаю голос: — Ты не можешь говорить так спокойно о таких вещах. Ты не знаешь нас. Сейчас для тебя всё это ново и интересно, но новизна ощущений пройдёт. Тебе наскучит играть в семью, и ты уйдёшь. Я переживу. Мой сын — нет. Для него это станет очередной травмой.
— Я не играю с тобой, Татьяна, — спокойно, даже чуть строго отвечает мужчина, не нарушая зрительный контакт и подаваясь ближе. — И отпускать вас я не собираюсь. Можешь упрямиться и бегать от меня сколько угодно. Всё равно будешь моей. Хотя нет. Ты уже моя. А своё я никому не отдаю и не отпускаю. Поставим точку в этом споре.
— Для тебя это просто? Сказал: «моя», и всё? Я должна поверить и броситься в омут с головой?
— Ну да, — бровь выгибает и губы в улыбке тянет. — Доказательства нужны? Шевели булками, закончим со всеми делами поскорее. Перевезём ваши вещи, обустроим детскую и сразу же начну доказывать. Прям до утра.
Глава 15. Татьяна
Сижу у панорамного окна, кутаюсь в старый плед, грею ладони о пузатую чашку с горячим кофе. Пар поднимается ленивыми клубами. В воздухе витают запахи горького шоколада и гвоздики. Авторский кофе у меня. От хозяина этой квартиры, этого окна и этой кружки с нарисованным на ней медведем.
Город за стеклом на удивление спокоен. Питер словно выдохся после ночных салютов. На крышах соседних домов снежная шапка. Чистая, нетронутая.