— А как у вас дела? — выдохнула счастливо я. И уставилась на Виктора.
— В каком плане? — напрягся Виктор, и я отложив приборы сжепила пальцы в замок и повторила;
— Как ваши дела? Что у вас нового за эти три дня произошло? Расскажите мне что-нибудь. Чем вы занимались? Кого видели? А у вас один ресторан или несколько? А вы только ресторанным бизнесом занимаетесь…
— Стоп, — Виктор отставил бокал и посмотрел на меня. — Я сейчас на допросе?
— Что? Почему? — удивилась я.
— А зачем столько вопросов? Тебе что больше заняться нечем? — спокойно уточнил Виктор.
— Ну я ж одна сижу. Никого не вижу. Я соскучилась по человеческому общению… — потухла я под холодным взглядом. Виктор хмыкнул и снова взялся за приборы, но отвечать не стал, а я не стала больше ничего спрашивать. В конце ужина я собрала посуду и сгрузила ее в посудомойку. Виктор встал на пороге кухни и бросил тихое:
— Одевайся, пойдём общаться… — и скрылся в своей спальне. Я недоуменно в обнимку с кружкой смотрела в темноту коридора, а потом медленно оставив свой разбавленный сок, вышла в зал, потом в коридор, потом к своей спальне, уже за дверьми я в спешном порядке натягивала колготки, джинсы, носки тёплые, свитер белый.
Через пару минут я уже топталась в коридоре и натягивала на себя шапку. Виктор вышел в зал и удивлённо уставился на меня. Покачал головой, не ожидая такой ретивости от малохольной художницы и, вытащив из шкафа куртку, стал одеваться.
Меня разрывало от счастья. Мне большого труда стоило не бежать впереди Баженова по утоптанной тропинке парка, который вёл к катку и нескольким уже поставленным горкам.
— Да не скочи ты как коза… — одернул меня Виктор и перехвалил за локоть, устроил мою ладонь на сгибе своего. Я притормозила и вся напряглась. — Это единственный способ удержать тебя. Ты же сейчас ещё и на горки попросишься. Твою мать, как малолетка…
Я опустила глаза. Отчасти Виктор был прав, правда я ты попросилась на каток, который в такое позднее время сиял от гирлянд и пах жжёным ароматом только что стрельнувших хлопушек с цветными конфетти.
Через несколько поворотов тропинки рука, которая была в плену у Виктора, отчаянна стала мёрзнуть. У меня не было с собой перчаток. Баженов заметил, как я постоянно сжимала и разжимала пальцы.
— Вот что за девки дурные… — расфырчался Виктор и, поймав мою ладонь своей, вместе засунул себе в карман. Мне стало одинаково тепло и неудобно. Вот прям поровну, потому что места в кармане было мало, а руки у Виктора были большие, а мои холодные. Чтобы скрыть смущение я перевела взгляд на молодых ребят, которые рассекали по льду катка, нереально красуясь перед своими девушками. Один особенно наглый летел к ограждению в расстегнутой куртке и с оголенным торсом, потому что футболка задралась.
— Виктор, а расскажите о себе? — тихо попросила я, переводя взгляд на своего надзирателя.
Глава 39
Виктор сначала просто смотрел на меня, а потом резко затормозил. Крутанул меня так, что я оказалась с ним лицом к лицу.
— Давай проясним один момент, девочка, — холодно, нервно, даже зло начал Виктор. — Мы с тобой не друзья. Ты не моя девка, чтобы я чем-то с тобой делился. Ты даже на меня на работаешь и ты просто надоедливая сестрёнка моего знакомого. Поэтому без соплей, хорошо?
Я отвела глаза.
Это было словно отхлестали по лицу и особенно обидно ладошкой звонко ударили по губам. Я вообще отвернулась и посмотрела на каток, где счастливая молодёж улыбалась и дурачилась.
— Не надо спрашивать как у меня дела, где прошло мое детство и как звали любимую кошку, — продолжал распаляться Виктор. Моя рука по-прежнему была у него в кармане, но я боялась даже шелохнуться, чтобы не налететь ещё на один новый поток негатива и злости. А самое смешное, что я даже не просила его о помощи, просил Стас, да. Но Виктор мог в любой момент отказаться, и мы бы не бесили друг друга. Я бы не чувствовала себя приживалкой без прав на голос. — Ты улетишь второго января и все будет как раньше. Будешь ныть брату, колупать ему мозг, я так же буду работать и никто ни о ком не будет вспоминать. Понятно?
Каждое его слово было настолько острым, что я невольно стала чувствовать, как в груди медленно дотлевала последняя искра надежды. Надежды на все хорошее.
Ничего нет и не будет хорошего. Единственные во мне заинтересованные люди это Антон и Алла. И наверно у меня полностью дерьмовая жизнь, если ценна она только для подруги предательницы и мужа изменника.
— Давайте вернёмся домой, — тихо сказала я. — Нам не стоило вообще выходить.
Я думала Виктор успокоится, но его несло так сильно, что я просто молча терпела все нападки.
— Но это же ты сидишь и страдаешь в шикарной хате с мужиком, который твои желания готов исполнять. Тебе же этого мало. Тебе же общение подавай! — рычал на меня Виктор. А я не смотрела на него, чтобы не удариться в истерику, как маленькая Анечка, которую все обидели. Нет. Нельзя было. Ведь Анечки той больше нет. Есть взрослая Аня, которая ради жизни своего ребёнка согласилась на помощь чудовища.
Я попыталась вытащить руку из кармана Виктора. Сейчас от паники мои ладони вспотели и было жутко унизительно прятать влажную ладонь от мороза в руке этого мужчины.
— Что ты дёргаешься? — снова зарычал Виктор, когда я все же вытянула руку из его кармана. Баженов перехватил меня под локоть и развернул в обратную сторону. — Дай сюда, блаженная.
Виктор поймал меня за пальцы и снова устроил у себя в караме мою ладонь. Мне было наплевать. Пусть что хочет делает. Вот вообще.
Дорога до дома показалась вдвое быстрее. Наверно потому что взбешённый Баженов летел по ней словно с горки, и я с трудом успевала за ним. В носу стало влажно, а от холодного воздуха кончик покраснел, и я боялась шмыгнуть, чтобы Виктор не понял насколько мне было обидно. Чисто детская обида, где ты не виновата, но тебя осуждают и ругают. Я постаралась отстраненно посмотреть на наше с Виктором взаимодействие и в упор не находила моментов, которые могли выбесить нормального человека, но сумасшествие Баженова его вообще никак не оправдывало.
В лифте я наконец-то забрала свою ладонь и пристроилась в уголке, засунув руки в собственные карманы. Я смотрела исключительно в пол. От Виктора исходили волны недовольства. Я слышала его прерывистое дыхание, а его взгляд, который прибивал меня к полу, просто сводил с ума. Хотелось спрятаться.
Когда дверь квартиры закрылась за нами Виктор рывком снял с себя одежду и, побросав все в коридоре, ушёл к себе в спальню. Я осталась стоять в растерянности, не понимая чем так довела Баженова. Ведь простая просьба. Всего ничего. Он же мог сказать, что не хотел говорить. Мог же переключить тему, но вместо этого он спустил на меня всех собак.
Я заперлась у себя в спальне и сначала до исступления искала причину почему так раздражала Виктора, а потом собирала вещи. Мне казалось неправильным настолько сильно мешать незнакомому человеку и просьба брата это не смягчала. Осталось ведь немного, и я проживу в съёмной квартире до отлёта, тем более и Антон и Алла притихли и не доставали общением.
Около двух часов ночи я тихо приоткрыла дверь спальни и на носочках прошлась к коридору. Сумку с вещами и документами я повесила на плечо, остальное либо сам Виктор вышвырнет, либо потом как-нибудь…
Я миновала зал и замерла в коридоре. Подошла к двери и посмотрела замки. Второй если не ошибалась при повороте мог закрыться самостоятельно. Я вытащила из шкафа обувь и куртку. Оделась.
Время растянулось. Я прислушивалась к шорохам и звукам сонной квартиры, но Виктор видимо так сильно устал, что сегодня не работал вечером, а сразу выключил свет в своей спальне. Наконец решившись, я шагнула к двери. Поправила сумку на плече. И вздрогнула.
Свет озарил всю прихожую, больно резанув по глазам. Я инстинктивно сначала их закрыла, а потом побоялась открывать из-за холодного голоса прозвучавшего со спины: