Будь на ее места какая-нибудь проженная стерва, я бы ее толкнула, не посмотрев на то, что сама беременна, но сама Зина вызывает у меня чувство, будто я говорю не со взрослым человеком.
– Ты злишься и хочешь уйти из дома, Варя. Куда ты пойдешь? Так нельзя. Твой дом здесь, ты ведь мужнина жена, при Глебе должна быть. Мамка злится будет, если узнает, что ты разводиться надумала.
Я всё это время внимательно наблюдаю за лицом младшей сестры и наконец понимаю подоплеку ее стараний.
– Да ладно, Зин, неужели боишься, что мамка заругает, что ты недоглядела, и несмотря на свои постельные старания, мы с Глебом разведемся? Так ты можешь родителям передать, что ничего не поменяется. Ты же мое место, судя по всему, займешь. Вон, скоро и живот появится. Ты же беременна. Не подумала, куда ты подашься, вздумай я с Глебом помириться?
Я ухмыляюсь, глядя в обескураженное лицо Зины, до которой доходит, что на кону не только настроение матери, но и ее собственное положение, которое сейчас в подвешенном состоянии.
Отчетлива видна работы мысли, и с каждым пройденным мгновением Зина мрачнела, и даже взгляд ее, направленный в мою сторону, менялся. Она впервые смотрит на меня не как на сестру, а как на соперницу. Неужели начала думать своей головой? Или это всё притворство, которое я никак не могу распознать?
– Ты, Варька, всегда была шибко умная, – произносит недовольно Зина. – Неужто не могла быть, как все мы? Зачем выше головы прыгать вот, а? Жили же хорошо с Глебом, зачем скандал затеяла? А если не женится он на мне, как с тобой разведется? Он ведь меня не любит, я не такая уж и дура, вижу всё. Подумала, каково мне вернуться домой будет пузатой? Позор ведь это, в отчий дом в подоле принести. Тебе остаться надо. Почему ты не можешь быть, как все?
Зина искренно не понимает ни меня, ни моих мотивов. Находится в своем мире, который построили для нее родители. У них одинаковое мировоззрение, и вряд ли оно когда-нибудь поменяется.
Я же наконец осознаю, что Зина не такая глупая, как я думала. Радеет за свои интересы и хочет, чтобы я осталась не потому, что так правильно. Боится, что ее выгонят следом за мной. Понимает, что несмотря на былое хорошее отношение к ней моей свекрови, всё в одночасье может измениться.
– Отойди, Зина, я не собираюсь унижаться, в отличие от тебя. А тебе советую обзавестись собственной головой на плечах, а не жить по указке матери. Видишь, к чему это тебя привело?
Я киваю на ее живот и слегка толкаю в сторону. Хватаю сумку и спускаюсь вниз, не собираясь больше тратить свое время на пустые разговоры.
– Ну и дура ты, Варя! – кричит она мне вслед. – Ну и рожай ребенка вне брака! А я сына рожу! Наследника! И заживем мы с Глебом лучше всех, да хоть тебе назло!
Я усмехаюсь, услышав истеричные нотки. Вот и полезло наружу ее истинное нутро. Может, раньше она и сама о себе подобного не подозревала, но как жизнь загнала в угол, так сразу начала показывать характер.
Я же на удивление даже не злюсь на нее. Не хочу тратить нервы на это. Мне ее наоборот становится жаль, ведь она сама не понимает, на что себя обрекает.
Напоследок я оборачиваюсь и даю ей совет, который приносит мне долгожданное удовлетворение. Лучше, чем если бы я надавала ей оплеух, чтобы она окстилась.
– Ты только двоюродную сестру Машку-то из деревни вызови. Родных-то сестер больше не осталось. А то скоро живот появится, не сможешь Глеба ублажать. А она поможет тебе по-сестрински. Ну как у нас в деревне принято, порядки ведь такие, их нарушать нельзя.
Подмигнув ошарашенной и обескураженной Зине, я разворачиваюсь и иду к выходу.
Глава 13
Андрей слово свое держит и живет в сарае, приходит лишь помыться да поесть моей стряпни. Нахваливает постоянно, и это создает такой разительный контраст с тем, к чему я привыкла в семье Бахметьевых, что поначалу мне даже казалось, что Андрей мне просто льстит, а сам не особо-то едой и наслаждается. И лишь спустя несколько дней я понимаю, что вот ему нет никакой нужды мне лгать.
Единственное, что омрачает, это то, что каждое утро теперь начинается с переглядываний с соседями. Даже Глеб, как назло, решает не возвращаться в городскую квартиру к началу рабочей недели, а остается за городом, каждое утро мотаясь по пробкам в свой банк.
Только Таисия Семеновна внезапно уезжает, не проронив в мой адрес ни слова, что меня слегка беспокоит, ведь она мне ничего плохого не сделала. Вот только и позвонить ей я не решаюсь, так как не знаю, как она воспримет мой звонок, и что обо мне думает. Может, как и свекровь, обвиняет в том, что я прыгнула к чужому мужику в постель и бросила Глеба. А выслушивать обвинения у меня нет никаких сил.
К тому же, что-то мне подсказывает, что она просто сбегает из дома сына, чтобы больше не отвечать на его вопросы о его первой любви, расставанию с которой она же и поспособствовала.
Как только мать свекра уезжает, свекровь снова расправляет крылья и начинает командовать Зиной. Для нее ничего не меняется, ведь одну невестку она заменяет другой. Сваливает все мои обязанности на младшую сестру и отдает ей распоряжения настолько громко, чтобы я обязательно всё это услышала.
Вот только в отличие от меня, Зина хоть и более исполнительная и послушная, даже слова против не скажет, вместе с тем и более проблемная. В нашей семье ей доверяли больше ухаживать за домашним скотом, а не хозяйничать в доме, так как любую еду она умудрялась пересолить, пережарить до состояния корочки, недоварить или переварить настолько, что из любого супа выходила каша. А уж если она бралась за уборку, то обязательно что-нибудь ломала. Так что со временем от домашних дел ее отстранили, доверяя лишь то, что не принесет сильного ущерба.
Свекровь же об этом нюансе не знала, поэтому первое время ей казалось, что Зина просто-напросто над ней издевается, поэтому с утра до вечера орала на нее, разрывая глотку, пока, наконец, не охрипла.
– Косорукая! Криворукая! Оторвать бы тебе лапы, или что у тебя там вместо нормальных человеческих рук! – шипит она теперь своим тихим сиплым голосом, а для нас всех наступает благодать.
Ее голос довольно визглив и оттого неприятен, бьет по барабанным перепонкам.
В то же время свекор ходит понурый и почти не обращает внимания на то, что происходит вокруг. Кажется, мой уход его вообще мало волнует, и он погружен в воспоминания о прошлом.
Всё это время никто из них ко мне не лезет и не пытается заговорить со мной, и я сразу понимаю, что дело в Андрее, который постоянно крутится рядом, руководя строителями, даже продукты привозит его личный помощник.
Уж не знаю, что про него Бахметьевым сказал Глеб, но они все и правда напрямую меня не цепляют, словно боятся столкнуться с соседом. А вот оскорбления за спиной, но так, чтобы я слышала, летят от свекрови ежедневно только так.
Даже когда она теряет голос, то подходит ближе к забору, делая вид, что пропалывает грядки, которые на самом деле скинула на Зину, у которой это лучше всего получается, в отличие от остальных обязанностей.
– Порода у вас такая, Зина, что ли, безнадежная. Что сестра твоя бездельница да тунеядка, которая не умеет вести хозяйство и ухаживать за мужем, что ты – ходячее недоразумение. Вот бы приехать к вам в поселок да высказать всё вашим родителям. Пусть вся деревня поглядит на то, каких неумех воспитала ваша мать. Чего молчишь, Зина? Или не согласна с моим мнением? – в очередной раз изгаляется свекровь. Это уже третий день, как я от них съехала, а желчь из нее так и выплескивается до сих пор.
– Что? – спрашивает Зина, поднимаясь с колен, и смотрит на Агафью Давидовну широко раскрытыми глазами.
– Говорю, лимита вы, – фыркает свекровь, морщась так, будто съела не лимон, а что-то похуже. То, что обычно лепешкой лежит на проселочных дорогах в нашей деревне.
В этот момент я отвлекаюсь на Тумана, который закончил с едой в своей миске и подбежал ко мне, выпрашивая ласку.