Пришлось сослаться на срочную работу и необходимость поехать в офис, чтобы выпроводить ее, но, видимо, пока я разговаривал по телефону, она успела увидеть то, что не предназначалось ее глазам.
В груди возникает некое сочувствие, когда вижу, каким светом горят ее глаза. Мне не хочется разбивать ей сердце и рушить ее надежды, ведь она уже успела построить воздушные замки за эти несколько дней, когда переваривала увиденное кольцо. Но я понимаю, что нужно сделать это прямо сейчас и не тянуть до вечера или до завтра.
– Арина, ты неправильно всё поняла.
Несмотря на мои попытки проявить мягкость, мой голос всё равно звучит холодно. Хочу этого или нет, но всё равно чувствую гнев за ее самодеятельность и то, какое представление она устроила перед Варей.
Особенно мне не понравился взгляд, который она бросила на Машеньку в коляске. Брезгливый. Даже если бы в моей жизни не было Вари, такую женщину я не хотел бы видеть в роли своей жены.
Почти всё мое окружение уже давно обзавелось женами и детьми, и только я один хожу холостяком. Друзья даже делают ставки, на ком и когда я в итоге женюсь.
Я довольно щепетилен в выборе своих женщин, так как ищу тех, кто похож на мою мать. Не внешне, а по отношению к детям.
Она никогда нас с Любой не била и не ругала, всегда проявляла любовь и взрастила в нас уважение к себе и друг к другу. Я хотел бы видеть такие же качества в жене, чтобы семью она ставила превыше всего остального.
– Что ты имеешь в виду, Андрей? Ты хотел сделать мне предложение позже?
Глаза Арины наполняются слезами. Она прекрасно считывает мой посыл и всё понимает, но цепляется за соломинку. Надеется, что ей показалось, что я хочу с ней расстаться.
– Нет, Арина. Кольцо предназначалось другой женщине.
Если и расставаться, то резко, без прелюдий. Зачем продлевать агонию?
Я делаю паузу, но договорить не успеваю.
– Это Варя, верно? – тихо произносит она, опуская взгляд. – Я сразу почувствовала, что ты относишься к ней не так, как к другим женщинам. Но, Андрей, она же твоя родственница, как ты можешь…
– С чего ты взяла, что мы с ней родственники, Арина? Разве я тебе вообще говорил о ней?
Этот вопрос риторический и не требует от нее ответа.
Она краснеет, но снова поднимает на меня взгляд, вглядываясь в глаза, словно хочет увидеть там что-то, что ее обнадежит. Всматривается, но не находит, и огорченно опускает голову.
Я не перевариваю женские слезы, но заставляю себя оставаться холодным, чтобы полностью обрубить связь между нами.
– Я не люблю тебя, Арина. У нас не было никаких отношений. Я изначально тебя предупредил, что между нами только секс и ничего больше. Я хорошо к тебе относился и всегда помогу тебе, если тебе понадобится помощь, Арина, но давай не будем усложнять. Мне стоило давно прекратить встречи с тобой. Я должен был заметить, что твои чувства изменились, и не хотел причинять тебе боли, но…
– Я всё поняла, Андрей. Не нужно мне ничего объяснять. Я всё знала с самого начала, просто надеялась, что стану той, ради кого ты нарушишь свой привычный уклад жизни и расстанешься со званием холостяка. Видно, ошиблась.
В конце ее голос звучит тихо и надрывно, и у меня в сердце поселяется тупая боль, так как я стал причиной ее огорчения, но и ободрить ее не могу.
Своей женщиной я ее не видел и не вижу.
На удивление, никакого скандала не происходит, и она принимает решение о расставании, даже не устраивая истерику.
Я оплачиваю счет, говорю, что оставляю ей квартиру и машину, но она больше ничего не говорит. Просто кивает и даже не смотрит на меня, когда я ухожу.
Несмотря на то, что теперь я уверенно могу сказать Варе, что не обременен отношениями, решаю не торопиться, как и думал до этого.
Не хочу ее испугать.
Главное сейчас – избавить ее от Бахметьева, в особенности от агрессивного Глеба, который слишком много о себе возомнил, решив, что может всё.
Его упущение, что он не пробил обо мне информацию. Не знает, с кем связался.
Я никогда не отдам свое.
Ни Варю, ни Машу, которую готов принять как свою родную дочь, в обиду не дам.
Ни ее биологическому отцу.
Ни родственникам самой Вари.
Глава 29
Варя
Спустя месяц
Когда я выхожу из здания суда уже свободной женщиной и вдыхаю полной грудью воздух, чувствую себя совершенно по-новому. Казалось бы, избавилась всего лишь от штампа в паспорте и вернула свою фамилию, но всё равно складывается ощущение, что начинается новая веха моей жизни.
Всё то время, пока нас с Глебом разводили, дочка находится на руках у Веры Трофимовны, которая сама вызывается сопровождать меня в суд. Не знаю, чем она руководствуется, так как прекрасно знает от меня, что на суде будут присутствовать вся семья Бахметьевых и даже мои родители с Зиной.
Иногда, когда я оборачиваюсь, вижу ее взгляды украдкой на Родиона Павловича, вот только они больше задумчивые, чем тоскливые, как было по началу.
А вот, на что надеялся сам Глеб, беря с собой такую группу поддержки? Неужели он не догадался, что я больше не собираюсь их слушать?
Несмотря на их попытки повлиять на меня, я своего решения не меняю. А вот из-за их действий, судья мало того, что выгоняет с заседания некоторых особо ретивых, включая мою маму и Агафью Давидову, но и настраивается против самого Глеба.
Но только если мама пыталась вразумить меня, чтобы я взяла все свои слова назад и сохранила семью ради ребенка, которому нужен отец, всё кричала и уповала на то, что я ни на что не гожусь и не смогу обеспечить дочери ту жизнь, которую сможет дать ей Глеб с его деньгами и связями.
А вот Агафья Давидовна, наоборот, каждый раз возникала, когда Глеб пытался убедить судью, что он не хочет никакого расторжения брака и совершенно против этого. Но поддерживала его, когда он стал пытаться отобрать у меня ребенка, намекая, что я гулящая женщина, а ребенку, особенно девочке, будет лучше с ним и его семьей.
Откровенно говоря, судебное заседание было больше похоже на цирк.
Каждый тянул одеяло на себя, вываливая все подробности неприглядной семейной жизни за тридцатилетний период. Глеб оперировал тем, что его мать – это образец лучшей матери и хранительницы очага, что она, несмотря ни на что, сохранила брак.
Тут уже не смогла смолчать сама Вера Трофимовна, которая расположилась с дочкой в уголке, подальше от самых скандальных личностей. Она поведала о том, что у Родиона Павловича есть внебрачная дочь, что не характеризует их семью как образцовую.
Судя по взгляду женщины-судьи, которая занималась нашим бракоразводным процессом, у нее такое заседание было если не первым, то самым запоминающимся. Я даже не могла определить, смешно ей или отвратительно наблюдать за зрелищем, которое устроили наши с Глебом семьи.
Не знаю, какие мысли крутились у нее в голове, но точку в этом вопросе поставила уже Зина, которая всё время молчала, а под конец решила высказаться, да так, чтобы не дать Глебу и шанса отобрать у меня дочь.
– Я беременна от Глеба, а он отказывается на мне жениться и требует, чтобы я сделала аборт. Разве можно ему доверить уже рожденного ребенка?
Голос ее звенел от напряжения и обиды. И хоть мне ее жаль, в первую очередь я думаю о своей дочери, а не о младшей сестре, у которой есть родители, которые должны были о ней печься.
– Варя, что ты такое несешь?! – прошипела на нее свекровь. Не сказать, что она так уж хочет воспитывать внучку, особенно рожденную мной, но ей так и хочется насолить мне, пусть даже и такой ценой.
– Не брак, а Санта-Барбара какая-то, – усмехнулась судья, но ее посыла никто не понял.
Агафья Давидовна начала наезжать на Зину, а моя мать ее защищать, после чего они вдруг начали драться. В этот момент судья и выгнала их, и в зале суда наконец-то воцарилась долгожданная тишина.
– Ребенок остается с матерью, – выдала вердикт судья, вызвав у меня облегчение, а вот у Глеба скрежет зубов.