Лоя Жукова
Бывшие. У меня нет папы
Глава 1
Лера
— Милый, ты чего грустишь? — спросила у сына, облизавшего ложку.
Он отвел взгляд в сторону.
— Мама, я не наелся, — стуча по стулу ногами, ответил Сережа.
Не наелся, мой мальчик. Еды слишком мало.
На старом, рассохшемся столе, некогда покрытым веселенькой клеенкой, теперь же просто грязно-сером от времени, стояли две тарелки.
Одна пустая — сыночка, вторая моя.
Посмотрев на свою порцию гречки с молоком, я сглотнула слюну.
Так хочется есть, что в животе урчит.
Ладно, перебьюсь чаем.
— Держи, — пододвинула свою тарелку сыну.
Ему нужнее.
— А как же ты? — его ясные глазки, похожие на отца, с искренним недоумением скользнули по моему лицу.
Я встала со стула и поставив чайник на плиту, надула пустой живот.
— Посмотри, как я объелась. Уже не лезет. Ешь и пора бежать на работу.
Опять придется вести его с собой. Обычно Сережа ходит в группу кратковременного пребывания, так как ему еще нет трех лет, за это время я успеваю сбегать на работу, а потом сразу к нему, но недавно сын стал кашлять и нас высадили.
Но разве я могу позволить себе сидеть на больничном?
Сережка повелся на мой трюк и приступил к еде, а я открыла верхний шкафчик и достав чайный пакетик, кинула его в чашку.
— Что у нас тут осталось? — беззвучно произнесла губами.
Горстка макарон и все. Для гарнира больше ничего нет. Все запасы подъели.
На обед сыночку хватит. Плюс в морозилке еще есть одна рыбная палочка. Но что готовить на ужин?
Зарплату, как назло, задерживают.
Губы задрожали.
Хочется рыдать от отчаяния.
Вот как бывает, когда становишься матерью-одиночкой и некому помочь.
Я налила в чашку кипятка и подув, сделала глоток.
Сахарку бы сюда, только и он закончился.
В коридоре послышались шаги. Наверное, соседка. Вредная бабулька Мария Юрьевна — мать хозяина квартиры. Сейчас начнет отчитывать, что у меня чайник слишком громко засвистел и я ее разбудила.
Ей лишь бы найти причину поцапаться.
Она прошаркала тапками по коридору и закрылась в туалете.
А потом дверь их комнаты скрипнула, и я напряглась.
Это сигнал тревоги для моих и без того измотанных нервов.
Эх, не успели мы прошмыгнуть на работу.
Сердце ухнуло куда-то вниз, в желудок, и забилось там мелкой, неприятной дрожью. Я знала, кто сейчас тут появится, знала, чем от него будет пахнуть, знала, о чем он начнет говорить.
Так и есть.
Русик — неряшливый, опустившийся субъект мужского пола за пятьдесят лет. Сын Марии Юрьевны.
— Доброе утро, — промямлила я, не поднимая глаз. Не хочу видеть взгляд хозяина квартиры, оценивающий, цепляющийся.
— Ага, — сказал он и почесал пузо. — Кстати, напоминаю: деньги за комнату нужны завтра. Иначе...
Иначе… Что «иначе»? Он никогда не договаривает. Но я и так все прекрасно понимаю. Улица, холод, испуганные глаза сына… Эти мысли обжигают ледяным страхом, заставляя сердце сжиматься в груди.
Мне срочно нужны деньги.
Русик поставил пустую кружку на стол и насыпал кофе с сахаром.
— Так что насчет денег? — прохрипел, обжигая взглядом.
Фу! От него пахнет не только перегаром, но и чем-то еще словно от мокрого животного.
— Сегодня должны дать зарплату, — пробормотала я, наблюдая, как сын доедает гречку.
— Ну-ну, не заставляй меня ждать, красавица, — он наклонился ближе, и его палец скользнул по моей руке, оставляя неприятный след. — Всегда можно уладить дела … По-другому, — он засмеялся, низким, неприятным смехом. — Подумай, куколка, подумай.
— Может, вам постирать что-нибудь? В комнате убрать или погладить? — включила дурочку, делая вид, что не поняла его сальные намеки.
Русик ухмыльнулся, отчего по спине пробежали мурашки.
— Постирает машинка, — он поправил халат, обтягивающий толстый живот. — А вещи… Они и так на мне разгладятся.
Его глаза остановились на моем скромном декольте, и я инстинктивно сжала руки на груди.
На мою радость из туалета вышла его мать. Русик сменил тон.
— А вот посуду помыть не мешало бы, компенсация за задержку аренды. Да мам?
— Вечером пусть кухню и туалет отдраит, — сказала не мне, а своему сыну, словно меня тут и нет. — Ей не привыкать.
Мать посмотрела на чай, который я заварила, и, достав из шкафчика банку варенья, демонстративно проверила уровень содержимого на просвет.
— Как будто меньше стало. Мальчишка, что ли, залез или ты?
Что она себе позволяет?
— Нам чужого не надо. У нас все свое есть, — ответила ей.
— Вижу, что ничего нет, — противно произнесла Мария Юрьевна.
Надо потерпеть. Обязательно сниму для нас отдельную квартиру. Скоро…
— Спасибо, мамочка. Я поел, — сказал Сережка и обнял меня за ногу.
— На здоровье, милый, — я быстренько начала мыть посуду.
— Баба Маша, а вы много варенья не ешьте, а то попа слипнется.
Я широко раскрыла глаза.
Мой маленький защитник не промолчал.
— Вот паршивец, — прикрикнула Мария Юрьевна, на что Сережка быстренько удрал к нам в комнату и закрыл дверь.
— Оставь мам, — Русик осадил мать и повернувшись ко мне, противно пошевелил бровями. — А с тобой рассчитаемся вечером.
— Мне пора…
На работу мы немного опоздали, но я успею все вовремя помыть.
— Ты опять привела его? — сказала начальница, когда встретила нас в коридоре.
— Нин, ну куда я дену Сережку? Нас еще не выписали, — сняла с сына шапку и провела по его светлым волосам рукой.
— Вот, вот. Сидела бы на больничным с ним.
И на что бы мы тогда жили?
— У него небольшой кашель. Мы лечимся. Сейчас быстро уберусь и домой, дальше лечиться. Ты лучше скажи. Когда уже зарплата будет?
— Обещают завтра, — коротко и строго бросила начальница.
Как завтра? Деньги мне нужны сегодня. Кинуть в бесстыжие глазенки хозяину квартиры и продуктов купить.
— Ты вчера то же самое говорила. Мне за квартиру надо заплатить. В холодильнике мышь повесилась. Что это за издевательство?
— Лер, — Нина пожала плечами. — Но это не от меня зависит.
Может… Нет, просить у Нины взаймы уже стыдно, и так должна.
Не знаю, что делать.
Я вздохнула.
— Пойдем, сынок, переодеваться, — потянула его за руку.
— Лер, — Нина окликнула меня. — Со мной тут из соседнего корпуса связались. У них уборщица заболела, попросили пыль протереть и полы помыть в кабинете. Только надо поторопиться. В десять генеральный придет, и тебя там уже быть не должно. Заплатят сразу.
Я даже не стала спрашивать сколько. Пусть хоть и триста рублей, я уже буду прыгать от