При мертвецах находилось и все их снаряжение. Ожерелья из клыков и кусочков мумифицированной плоти, да прочие амулеты, обладающие слабенькой магической аурой. Деревянные и металлические поделки на манер доспехов. В сущности — пластины, тем или иным способом крепящиеся к телу. Лишь копья вызывали каплю интереса, благодаря действительно искусному исполнению.
Одно, покрытое изморозью и обмораживающее все, к чему прикасалось лезвие, в общую свалку не попало. Его было решено забрать и отдать в Храм Огня, так как на оружие находились неведомые магам кругов чары.
Встав напротив тел, Алатор коротко сосредоточился, сплетая не самое простое заклинание из своего арсенала. Миновала секунда, и из-под трупов вырвался широкий столп ревущего огня, поднявшийся на десяток метров к небу.
За несколько мгновений от отряда налетчиков не осталось ничего, кроме праха. И лес не пострадал, за исключением пятачка земли, диаметром в несколько метров.
Развернувшись, командир экспедиции быстро дошел до последней оставшейся на опушке мифриловой повозки. Остальные уже уехали, минутой раньше, по проторенной танками просеке. Не всегда получалось проехать, минуя деревья. Часто транспорт оказывался излишне громоздким для этих мест.
Поднявшись по трапу, мужчина прибрал его за собой, нисколько ни чураясь, закрыл двойные двери и запер их на засов. Внутри, помимо него, находились все мастера клинка, по самому искусному магу из каждого круга и пленник. Свет поступал из немного приоткрытых бойниц, бледно освещая лица людей.
Ради такой роскоши — свободного пространства — пришлось потеснить весь остальной караван, а часть груза вынести на крыши дварфийских изделий, что отнюдь не прибавляло настроения мечнику.
Большая часть провизии хранилась в волшебных коробах, охранявших еду от порчи. И пусть те были герметичны, не боялись дождя и заветривания, вполне могли пострадать во время очередного нападения. В волшебных сумках нашли себе место крупы, да мука, способные годами оставаться пригодными, если уберечь их от паразитов и влаги. Словом, все то, что братья ордена использовали не столь часто, отдавая предпочтение мясу во многих его проявлениях.
— Кто возьмет на себя роль? — Мастер клинка снял с пояса свиток, позволявший заглянуть в память, и присел на лавку.
— Я, командир. — Слово взял член круга огня, облаченный в алую мантию с глубоким капюшоном, расшитую золотыми нитями и мелкими рубинами, ограненными в форме капель. — Мой разум достаточно закален практиками.
— Держи, Рагтир. — Алатор протянул сверток волшебной бумаги, передав в руки спутника. — Надеюсь, у тебя получится понять его язык.
Дикарь забился в цепях, силясь вырваться и рыча, но не как зверь. Это явно были слова.
— Постараюсь. — Маг предельно серьезно кивнул.
Чародей развернул перед собой свиток и зачитал заклинание. Во вспышке голубого огня бумага сгорела, не оставив после себя ничего. Яркая серебряная нить протянулась между лбом человека и синекожего.
Глаза мага заслонила пелена света, в которой почти потерялся вытянутый, драконий зрачок. Под нижними веками переливались матовым блеском красные чешуйки, появившиеся после употребления концентрата крови.
У каждого члена ордена Драконьей Крови появились подобные признаки на лице. Чести испить эликсира удостоился каждый, без исключения.
Несколько минут внутренне пространство повозки наполнял легкий стук колес, наезжавших на камни, да пение редких птиц.
Наконец, маг дернулся, словно очнулся от внезапно нахлынувшего сна, осмотрелся, и закрыл глаза.
— Эти существа зовутся троллями. — Сказал он, не шевелясь. — Поклоняются идолам и неким божествам, лоа. Нередко, что их задобрить, приносятся кровавые жертвы. Чаще всего — другие тролли.
Каждый раз, как звучало название его расы, дикарь дергался, что-то говоря.
— Он из племени Драккари. — Рагтир открыл глаза, пронзив своего визави взглядом. — Жестокого и злобного. Превыше всего они ценят войну, битвы. Испытывают от них настоящий восторг. Перед нами воин по имени Зим’бо. Ни разу в своей жизни он не пытался завести диалог с другими разумными расами. Не знал он и ни одного другого тролля, делавшего подобное. Окружающих они рассматривают как еду и жертвы.
— То есть…?
— Сырое мясо основа их рациона. Чье — значения не имеет. Животное, другой тролль или фурболг, разницы нет. Все едино и все съедобно.
— Чертовы каннибалы. — Не без удивления процедил один из мастеров клинка. — В прошлом мы уже извели несколько племен людоедов. — Он погладил ножны меча, лежавшего на коленях.
— На все воля Первого Стража. — Кровопийца перевел взгляд на пленника. — У нас получится поговорить?
— Недолго. Около часа. — Ответил чародей. — Чужие воспоминания быстро выветриваются.
— Записать язык сможешь?
— Потребуются свитки и время.
— У тебя все будет.
— Задачу лучше разделить между всеми нами. — Слово взял член круга воды. — Так нагрузка на разум будет меньше.
— Согласен. — Рагтир кивнул в знак поддержки. — Все-таки чтение памяти дело не простое.
— Приступим к расспросам. — Настоял командир экспедиции. — Все остальное — позже.
…
Цитадель
Лежа на огромной кровати в своих личных покоях, Алголон придерживал обнаженную супругу за талию. Его глаза цвета расплавленного золота были полуприкрыты. Разум поглощен туманом мысли.
— О чем думаешь? — Заметив, что рука супруга перестала “гулять” по ее телу, спросила Тиамат, прижимаясь щекой к груди создателя и слушая стук его сердца.
— Волнуюсь за младших членов нашей стаи. — Тихо произнес он, опуская взгляд на возлюбленную драконицу. — Боюсь, если кто-то из них погибнет, я не смогу его воскресить.
— Твои переживания напрасны. — Хранительница сокровищницы приподнялась и оставила поцелуй на лбу эльфа. — С ними лучший воин, не считая младших стражей. Ничего не произойдет. — Тонкое одеяло сползло с ее нагого тела, обнажив наметившийся животик. На сей раз всего тройня.
— Надеюсь.
— Со дня, как был нащупан новый путь, ты словно проснулся ото сна. — Мать многих драконов лукаво улыбнулась, забираясь на супруга. — Не знаешь, каким делом заняться. Из постели меня не выпускаешь.
— Патриарх обугленной стаи должен заботиться о ее численности. — Эльф нежно провел пальцами по животу Тиамат.
От чего-то, только в месяцы беременности супруги и первые годы жизни детей, он испытывал к ним сильнейшие чувства. Жаждал оберегать и защищать. Учить. Постепенно, с каждым минувшим годом, порывы и эмоции ослабевали, окончательно теряясь ко второму десятку лет отпрысков.
Тогда же и они начинали стремиться убраться из дома. Не всегда далеко. Часть бродила по Новому Миру, ища свой путь и неизведанное. Некоторые пожелали уйти через порталы в два других пригодных к жизни мира.
Впрочем, на каком бы расстоянии они не находились, Отец чувствовал сильную связь со