— И все же. — настоял он.
— О чем мечутся твои мысли, мой Аспект? — подняв голову, Аспект Жизни прищурилась. Было видно, что ей откровенно не терпится заняться тем, чему напрямую располагало призвание — продлением рода.
— Твои консорты не начнут создавать проблемы внутри стаи?
— Они прожили многие тысячи лет. Никто из них не станет пытаться бросать тебе вызов.
— А как же “первый в любви и верности”?
— Кориалстраз… молод и инициативен. Но даже ему не хватит дерзости пойти против моего решения. Я Аспект Жизни, и только Я допускала консортов до себя. — поднявшись, королева драконов села. Убрала ножку Тиамат, перекинула собственную и оседлала живот новоявленного супруга, демонстрируя ему все свое великолепие. — Раз мы болтаем, а не занимаемся более важным делом, как ты собираешься брать под крыло мою стаю? Хочешь напоить всех драконов кровью, как делаешь со своими воинами? Я видела лучших, они, кажется, сами стали драконами. Это так?
— Обугленные Стражи действительно теперь способны принимать драконий облик. Те, кто рангом ниже, пока не смогут выдержать столько моей мощи. Вместо преображения, она убьет их. — свободна рука драконоборца не сильно смени род деятельности, оказавшись на бедре драконицы. — Твою стаю я не планирую трогать. Пусть красный род остается неизменным. Для наших детей будет полезно иметь больше возможностей найти пару внутри стаи.
— Мудро. — Аспект Жизни кивнула. — Хотя мне под силу пресечь негативные последствия родственного скрещивания, мой род им почти не подвержен, подобного лучше не допускать. И это сохранит внутри стаи силу красного рода. Но красные драконы будут слабы. Я не могу сравниться с тобой, такая же пропасть ляжет между нашими детьми внутри стаи. Это плохо скажется в последствии. Чаще будут рождаться слабые или неспособные полностью раскрыть свой потенциал.
— Я найду способ наделить красную стаю большим могуществом, не сомневайся.
— Хорошо. — Аспект Жизни улыбнулась и смежила веки, начав ерзать попкой. — А теперь давай прекратим болтать.
…
Дэтуур в одиночку заперся внутри своей кузни, прогнав все подмастерья. Не чтобы скрыть от них какие-то секреты. А для уединения, лучшего сосредоточения. Хотя именно шум молотов, отбивающих ритм по металлу, всегда ему помогал найти вдохновение или сконцентрироваться на работе, сейчас имелся особый случай.
Наконец, после того, как маги закончили чертить по всей личной мастерской старика свои круги и завитушки, он был готов попробовать свои силы с новым, уникальным материалом. Перед ним, на верстаке, лежала чешуя самого Первого Стража. Вернее, ее крошечный фрагмент, несравнимый с цельной. Впрочем, даже так ее вполне должно было хватить на задуманное. Помимо того, целая россыпь склянок, шкатулок и стопок слитков, стояла на соседних столах.
Хрустальные бутылочки излучали чистейшее белое сияние, само по себе способное ослаблять и даровать окончательный покой нежити, либо развоплощать демонов. Содержимое представляло собой квинтэссенцию, добытую еще в прошлые времена из останков высших ангельских сущностей.
Другие пузырьки хранили не менее редкие составляющие, полученные огромным трудом. Вроде слез незапятнанных праведников или овеществленного искупления.
В шкатулках содержались толченые в пыль и просто раздавленные на крошку или мелкие осколки кристаллы наару. И кое-какие порошки, переданные лично придворным магом. То, что он успел собрать и накопить, занимаясь разбором металлов на составляющие.
Плавень, полученный из черного железа, что и придавал ему хорошую связь с огнем а так же устойчивость к температуре, мог одной щепоткой вывести любой предмет огненной направленности на ступень выше или просто заметно придать ему силы. Промазанные раствором из него любые руны, связанные с жаром, меняли саму суть металла, превращая его в подобие кристалла. Сам минерал мог накапливать тепло в непомерных количествах. А если концентрировался в месте с повышенным содержанием маны, начинал греться сам и порождал мелких элементалей вокруг.
Адамантин укреплял любой металл и увеличивал его плотность, сам по себе являясь желанной частью для любого сплава. И, что немаловажно, с готовностью это делал. А вот сам по себе в слиток превращаться не хотел, превращаясь в тигеле в набор мелких шариков. Ему требовалась основа.
Орхум, полученный из орихалка, вовсе походил на ртуть или масло бурого цвета. Его отличительным свойством было отталкивание магии. Без него орихалк сразу становился на порядок лучше, более податливым для наложения чар или начертания рун, так как магическая емкость металла совершала скачек. Вместе с тем проявлялось свойство уравновешивания стихий, приходящее от других составляющих. Щит из такого очищенного орихалка, без чар или рун, мог выдерживать стихийную магию до пятого уровня, рассеивая ее без вреда.
А вот слитки были представлены одним истинным серебром, очищенным от всего остального. От того вид они имели необыкновенный, полупрозрачный, испускали дымчатый свет. Походили скорее на забаву мастера иллюзиониста или мираж, чем на металл. И вес от того имели минимальный, почти неощутимый. Однако, лучше материала для создания предмета, которым будет пользоваться воин света и просто чистый сердцем человек, не существовало.
При поддержке зачарованных стен, позволявших творить почти невозможное и чью работу уже проверил, Дэтуур был готов рискнуть ценнейшими материалами. В противном случае — никогда. Используя их, он хотел начать делать комплект брони для единственного Обугленного Стража, оставшегося без оной. Все необходимые руны мастер знал и так, поэтому нужды в самом долгом процессе, изучении скрижалей и тренировки начертания, не было.
— Пора. — сам себе сказал мастер.
Надев на пальцы несколько колец, старик подкрепил их браслетами и перчатками. Все они требовались, чтобы он мог с хеканьем оторвать пластину чешуи от верстала и с горем пополам перенести ее на наковальню. В самой жаркой печи клана она бы разогревалась трое суток, прежде чем стать хоть как-то пригодной к обработке. С молотом, впитавшим себя жар крови Первого Стража, таких неудобств можно было избежать. Что было заблаговременно проверено.
…
В очередном творческом порыве, на ниве попыток составить полноценные чертежи для своего, Парового Колосса, Экзибин изобрел нечто совершенно иное, хотя и похожее на то, чего он хотел. И теперь расхаживал по кузне внутри костюма. Представлял он из себя, ни много, ни мало, гуманоидную фигуру без выраженной головы, грубое туловище на ногах и с руками. Штуковина эта постоянно выпускала из суставов раскаленный пар, а работала от маленького элементального ядра. Являлась големом, которым мастер управлял изнутри, спрятавшись, как в доспехе. Прототип, а именно им оно и являлось, имел на спине охлаждающийся бак с пивом на двадцать литров, и проведенные внутри корпуса трубки, поставлявшие напиток оператору. Больше ничего, кроме как ходить и брать предметы, он не мог.