- Что значит, <не все собрались>? - подал голос Кекебай и протянул вызывающе босые ноги. - Вон, сидят же... Всех длиннополых все равно не соберешь. Давай, давай, начинай!
Из лачуги Дуйсенбая стремительно вышел Досмаганбет. Переглянулся с молодыми, подмигнул им незаметно, а потом стариков увидел и насупился.
- Мы звали на собрание одних женщин. Если старикам жарко, то пожалуйста, пусть идут домой, -сказал он.
- Э, выходит, ты нас прогоняешь?! - огрызнулся Кекебай, готовясь затеять перепалку, но председатель аулсовета ответил сдержанно и спокойно:
- Я говорю тем, кто спешит. А кто желает, может сидеть хоть до вечера.
- О, аллах!.. Чего только не приходится выслушивать?! - вздохнул Баймаганбет.
Шальной ветерок, колобродивший между домами, вдруг дунул и растрепал холеную бороду Баймаганбета, словно тоже захотел посмеяться над ним вместе с ехидным аулнаем.
Досмаганбет объявил собрание открытым и предоставил слово уполномоченному из волости. Серолицый молодой человек с огромным портфелем вышел на середину и хмуро, исподлобья обвел взглядом толпу, будто спрашивал самого себя: <<А кто из них мне, собственно, нужен?> Повернувшись лицом к женщинам, он порылся в портфеле и достал какие-то бумаги. Молодки, сидевшие поодаль, придвинулись к нему ближе и стали жадно рассматривать нового уполномоченного.
- До чего бесстыжи стали наши бабы, - заметила надменная, гладколицая женщина и отвернулась.
- Чего она нас ругает? - зашумели молодухи, окружавшие Бикасап. - Нас позвали - мы и пришли...
- Товарищи, - сказал уполномоченный. - <Ученье -свет, неученье - тьма> - так говорят в народе. А наш великий учитель Ленин завещал, чтобы любая домохозяйка, кухарка умела управлять государственными делами...
Отметив все преимущества, которые дает образование, уполномоченный сказал далее, что в аулах будут созданы школы для ликвидации неграмотности и посещать их будут обязаны все мужчины и женщины. И сейчас он составит список всех желающих.
- Все понятно? Вопросы будут?
- Нам-то давно все понятно, - раздался смешок среди мужчин.
- Эй, спросите у него, обязательно ли все должны учиться или по желанию? - подал голос юркий, чернолицый мужичонка с краю.
- А ты сам спроси! Что, язык отсох, что ли?
- Да нет... я просто так... любопытствую...
- Силком учиться никто не заставляет. По желанию.
- Тогда... моя младшая жена и сноха учиться не желают.
- Э, откуда вы знаете?
- Знаю, раз говорю. Если говорю, не пожелают, значит, не пожелают.
Уполномоченный с досадой принялся все снова растолковывать.
- Нет, милейший, - упорствовал юркий мужчина, -если силком потащишь - то твое дело, а так они не пойдут.
- Товарищ! Разреши мне! - обратился к уполномоченному рослый смуглый мужчина.
Он закрутил кончики пышных усов, посмотрел на толпу и улыбнулся:
- Я свой аул, товарищи, знаю. И кто что думает, и кто что еще только желает сказать, - тоже знаю. Конечно, вас, товарищ уполномоченный, прислали, и мы, разумеется, ничего против не имеем. Однако, насколько я знаю, в этом ауле таких, кто горит желанием сесть за парту, нет. Но в каждом доме наверняка найдется голопузый сорванец. Вот если б таких обучить грамоте, - мы спасибо бы сказали. Не так ли, старики?
Он пристально оглядел всех, и мужчины, рассевшиеся полукругом, разом закивали, загудели.
Женщины, однако, молчали. Поблескивая глазами, они взволнованно переглядывались. Интересно, кто еще выступит? Кто что скажет?
- А что это женщины, будто языки проглотили? -спросил Досмаганбет. - Или в самом деле не желают учиться? Тогда прямо так и скажите.
- К чему на баб-то нажимать? Что они сказать могут? - презрительно пробубнил бывший бий-судья.
Молодки зашевелились, заерзали, зароптали. Некоторые откровенно подталкивали Бикасап. Она поправила жаулык, откинула его по краям назад, а сама вся подалась вперед.
- Старший деверь не знает! Никто из нас не заявлял, что не желает учиться. Грамота... она нужна, лишь бы учитель нашелся. Все эти женщины хотят учиться... Но пусть они скажут сами, языки у всех есть.
Женщины покраснели, смутились, глаза потупили, головы опустили. Но чувствовалось: слова дерзкой Бикасап всем им пришлись по душе.
Аксакалы, старухи, аульные заправилы вскинулись, оскорбленно и гневно вытаращили на нее глаза.
- Что она мелет?
- Откуда взялась эта бесстыдница?
- Где ее муж?
Многие повернулись к крючконосому, черному, как чугун, рябому джигиту и впились в него злыми взглядами. Послышалось:
- Эй, куда твоя баба прет?..
- В люди, вишь, выйти захотела!..
- Значит, в нашем ауле одна такая нашлась!
Рябой опешил, растерялся. Пот струился по его чугунному лицу. Насмешки задевали его очень больно. Он вскочил, сердито буркнул:
- Эй, баба, айда домой!
- Что, уже соскучился?! - игриво поинтересовалась Бикасап. - Мы ведь только что из дому...
Оскорбленный муж вконец рассвирепел. Но в то же время и потерялся. Обычно мужья в таких случаях с женами не церемонятся, то есть попросту лупят их. Ничего другого и рябой сейчас придумать не мог.
- У-у... - Он скверно выругался и, стиснув кулаки, кинулся было к жене, но чья-то сильная рука оттолкнула его.
- Эй, эй, потише! Сейчас бить не положено!
- Как это не положено?! Ты что меня в грудь толкаешь? - заорал обиженный супруг. Удерживал его Артыкбай. И теперь зашикали на него со всех сторон.
- Эй, ты-то чего лезешь? Баба-то его, а не твоя!
- Нет такого закона, чтобы бабу бить!
- Аллах! Аллах! Вот срам! Вот срам! Как можно в дела мужа и жены вмешиваться? - возмущались и щипали себя за щеки старухи.
- Пусти, Артыкбай, - побледнев, крикнул Досмаганбет. - Посмотрим, как он ударит... Ну, ну, попробуй!..
Гнев рябого сразу погас, схлынул. Он застыл, заморгал, замигал, как обиженный ребенок, который вот-вот заплачет, и, отвернувшись, поплелся домой.
Тогда Досмаганбет оглядел собравшихся.
- Это что еще такое? Почему человека науськивают, как собаку? - крикнул он. - Кто звал сюда смутьянов-стариков? А уж коли пришли - так сидели бы, не рыпались.
- Эй ты, Досмаганбет, не шибко-то ори! Небось не единственный начальник... - начал было Баймаганбет, но на этот раз председатель аулсовета оборвал его бесцеремонно.
- Ладно, почтенный! Знаем, что и ты когда-то судьей был. Но это ведь при Николае было. Такие судьи теперь нам не нужны. Довольно вам мутить народ, пошли бы домой подобру-поздорову.
- Слушай, Досмаганбет! Кому ты это говоришь?
-